Новая техника и новые черты быта в начале 20 века в России

Крылатое суждение «девятнадцатый век был веком пара, двадцатый — век электричества» зародилось на рубеже прошлого и нынешнего столетий. Людям, жившим в начале нашего века, с первых же его лет пришлось постоянно встречаться со все возрастающим количеством невиданных прежде технических новшеств, машин, приборов. Ширившимся потоком они врывались в жизнь, меняя ее сложившийся, привычный уклад. Вместе с тем разительно менялись ритм, темп течения жизни общественной, домашней, личной; менялся внешний облик людей — и горожан, и сельского люда. Менялся, наконец, духовный облик всего населения.

Могущественными силами, совершавшими эти перемены, были революция и война. Менее чем за 15 лет (1904—1917 гг.) Россия пережила три революции и две большие войны. События этого времени оказали могучее влияние на все стороны экономической и общественной жйзни страны. Глубинными основами происходивших перемен были капиталистическая индустриализация страны, скачкообразный рост экономики (особенно машинного производства) в период бурных промышленных подъемов, стремительное возрастание роли городов в общественнохозяйственной и культурной жизни России.

Соха и цеп, водяная мельница и ручной ткацкий станок дожили местами в нашей стране до Октября, но все же экономика России в период империализма покоилась не на них: паровая машина, плуг, молотилка, паровая мельница, ткацкий станок, двигатель внутреннего сгорания стали для нее определяющими и характерными; электричество и электротехника во все расширяющихся масштабах стали применяться в машинном производстве и на транспорте и прочно входили в быт не только столичных, но и провинциальных городов. Сравнительно развитая в городах России конка (конно-железная дорога) стала вытесняться трамваем; газовое и керосиновое освещение в Петербурге и Москве заменялось электрическим. Значительному увеличению потребления электроэнергии способствовало открытие М. О. Доливо-Добровольским трехфазного тока, позволившее резко поднять мощность электростанций.

На улицах появились необыкновенные новинки — автомобили. Первоначально это были машины иностранные, но в годы первой мировой войны начались опыты производства отечественных автомобилей. Появились и аэропланы. Летное дело, начинавшее осваиваться в передовых странах мира с первых лет нашего столетия, быстро привлекло симпатии русской общественности и начало успешно развиваться. 8 марта 1910 г. в Одессе летчик М. Н. Ефимов совершил первый полет в России на аэроплане иностранной конструкции, а в июне того же года в воздух поднялся аэроплан русской конструкции, созданный Я. М. Гаккелем. Были построены сверхмощные (для тех лет) самолеты с несколькими моторами («Русский витязь», «Илья Муромец», совершивший рекордный полет Петербург — Киев и обратно; «Святогор» и др.), а также первые летающие лодки (гидросамолеты). Начинали входить в жизнь первые русские дирижабли. Крупным событием в развитии техники явился первый ранцевый парашют (1911 г.), изобретенный Г. Е. Котельниковым.

Авиация начала применяться в русских вооруженных силах с начала первой мировой войны. Но еще за год до нее военный летчик П. Н. Нестеров 27 августа (9 сентября) 1913 г. сделал впервые в истории человечества мертвую петлю, описав полный круг в вертикальной плоскости. Петля Нестерова положила начало высшему пилотажу в летном деле.

Новая техника начала существенно менять вооружение армий, характер военных действий, психологию солдат и офицеров. Чрезвычайное усиление мощности артиллерийского огня, появление пулеметов, применение химических отравляющих веществ — вот далеко не полный перечень новых явлений в военном деле. В ходе первой мировой войны химик Н. Д. Зелинский предложил применять активный уголь для защиты от химических отравляющих веществ (противогаз Зелинского — Куманта).

Многое изменилось и на море. Появился мощный линейный и подводный флот. В 1897 г. А. С. Попов ставил опыты и осуществил на практике радиосвязь между берегом и кораблем, между кораблями в открытом море. Радио нашло применение в военном деле.

В начале нового века обе русские столицы стали городами с более чем миллионным населением. В Петербурге перед первой мировой войной (к январю 1914 г.) проживало свыше 2 млн. человек, в Москве — без малого 1800 тыс. Во время строительной горячки 1909—1913 гг. Киев, Одесса, Рига, Тифлис приобрели облик больших современных городов. В их обличии явно сказывались типичные черты, характерные для крупных капиталистических городов мира. В общественном быте и культурной жизни этих городов преобладал русский элемент; было много русских рабочих. Большие города на окраинах страны стали заметно приобретать значение национальных и экономических центров. Томск становился культурным центром Сибири. Важнейшее значение в общественно-культурной жизни народов Кавказа приобрел в то время Тифлис. В нем сосредоточились и плодотворно трудились большие группы представителей грузинской, армянской и азербайджанской интеллигенции. Наряду с Тифлисом такие крупные города, как Баку и Эривань, стали заметными центрами азербайджанской и армянской культур, а Ташкент и Самарканд — центрами культур узбекского и таджикского народов.

Богатые особняки купцов и заводчиков, пышные, часто безвкусные здания в стиле модного «модерна», большие эффектные магазины, благоустроенные кварталы с водопроводом, канализацией, телефонами, хорошим уличным освещением — так выглядели центры крупных городов России. Здесь были сосредоточены театры, музеи, библиотеки, музыкальные залы. С весны 1896 г. начались первые сеансы кинематографа. К 1913 г. в городах России насчитывалось более 1400 кинотеатров. Кино напористо вторгалось в новый быт городской России. Домашним «конкурентом» кинематографа в русском быту с конца 90-х годов начал выступать граммофон. Сначала он стал принадлежностью городов, любимым музыкальным развлечением зажиточных городских слоев населения, но вскоре звуки граммофона услышала и деревня.

Непременной частью крупных капиталистических городов были фабрики, заводы, железнодорожные мастерские, вокзалы, бойни, склады. Вокруг городского центра теснились перенаселенные, скученные, прокопченные дымом рабочие районы с угрюмыми, обычно красно-кирпичными казармами-общежитиями, с бесконечными грязными улочками деревянных трехоконных домишек городских окраин. Здесь жил трудовой люд. Здесь не было театров и музеев. Кое-где, однако, появились (особенно после 1905 г.) чайные, иногда чайные-читальни.

Не следует забывать одно очень верное суждение Ленина: «Пятый год поднял жизненный уровень русского рабочего так, как в обыкновенное время не поднимается этот уровень за несколько десятилетий» ’. Повыше стали ставки заработной платы, появилось страхование рабочих, возникли профессиональные союзы, развивалась вопреки гнету цензуры и полицейским преследованиям рабочая печать. Рабочие живо интересовались газетами, приобретали книги.

Из всех городов России особенно разительно быстро преображались Москва и Петербург. Центральная часть Петербурга в целом оставалась почти неизменной. Императорские и великокняжеские дворцы, дворцовые ансамбли знатнейших дворянских фамилий, здания центральных правительственных учреждений, гвардейские и иные казармы, торжественно пышные храмы, давно и прочно вписавшиеся в обширные площади памятники царям — все это составляло привычный облик Петербурга. Однако новые черты проступали и здесь. Один из огромных дворцовых ансамблей — старинный Таврический дворец, переоборудованный для заседаний Государственной думы, стал, начиная с 1906 г., невиданным до того на Руси официальным средоточием общественно-политической жизни. Посередине Невского проспекта в центре Знаменской площади был открыт памятник Александру III, созданный талантливым скульптором князем П. П. Трубецким в непривычной для Петербурга импрессионистской манере. Очень быстро разрастались и ширились промышленные, рабочие окраины столицы России. Петербургские железнодорожные вокзалы оказались внутри густонаселенных районов города.

Москва меняла свой облик быстрее. Многоэтажные доходные жилые дома, торговые здания, кинематографы строились почти на всех улицах центра города. В. Брюсов писал:

На месте флигельков восстали небоскребы,

И всюду запестрел бесстыдный стиль модерн...

Крупные города стали играть в общественно-культурной жизни России роль, которая прежде в таких масштабах была им просто не по плечу.

За первые полтора десятилетия нашего века городское население России увеличилось на 8,6 млн. человек. В 1914 г. в городах насчитывалось почти 23,6 млн. жителей. При этом большие города росли быстрее малых.

Деревенская деревянная Русь уходила в прошлое. Все больше и больше сельского люда отрывалось от занятия земледелием, переходило в города. Капиталистический торгово-промышленный город — город фабрик и заводов, банков и торговых домов, город рабочих, буржуа и интеллигентов — теснил уездную Россию. Да и сама она, уездная Россия, страна помещичьих усадеб, монастырей и церквей, уступала место индустриальной, городской, рабочей России. Крестьянское движение в корне подрывало старый усадебный быт. Немало дворянских «гнезд» было спалено в 1905—1906 гг. Весной и летом 1917 г. «красный петух» снова пролетел над помещичьими усадьбами.

Облик и быт российской деревни также приобретали некоторые новые черты. Чаще встречались в сельской местности новые каменные постройки (непомещичьи!), жилые дома, крытые кровельным железом. Городской костюм, резиновая обувь, гармонь, швейная машина, а то и граммофон частенько встречались в селах и деревнях, особенно пригородных. Разумеется, все эти новинки были доступны деревенским богатеям.

Главной особенностью нового духовного облика России начала нашего века была необыкновенная, неслыханная прежде тяга широчайших масс к просвещению, к свету, к знаниям.