В ходе выполнения первой пятилетки Коммунистическая партия решительно высказалась за ускорение темпов строительства социализма. Коллективизация была частью этого строительства.

Решение о необходимости сокращения сроков ее проведения созревало постепенно. Если в 1927— 1928 гг. колхозы еще не занимали в аграрной политике партии больше места, чем сельскохозяйственная кооперация или совхозы, то в начале 1929 г., накануне XVI партийной конференции (апрель 1929 г.), внимание к колхозному строительству усиливается.

Правда, в это время акцент чаще всего делался на создание образцовых коллективных хозяйств, которые должны были послужить примером и базой для последующего развертывания коллективизации в своем районе.

Вместе с тем уже в тот период в центре и в некоторых крупных районах страны постепенно распространялся взгляд на то, что предусмотренный пятилетним планом уровень коллективизации является минимальным. Например, V съезд Советов Грузинской ССР в середине апреля 1929 г. подчеркнул, что «запроектированный планом темп коллективизации сельского хозяйства Грузии, который предусматривает охват коллективными хозяйствами к концу пятилетия 16% крестьянских дворов, нужно признать минимальным и приложить все усилия к вовлечению в коллективно-хозяйственное строительство большего процента Крестьянства» ’. II съезд Советов Киргизской АССР, происходивший в конце того же месяца, дал указание «пересмотреть пятилетний план колхозного строительства» в сторону увеличения2. К подобным выводам пришли руководящие органы и ряда других районов.

Однако эта идея еще не получила тогда четкого выражения. В Чувашской, Абхазской АССР и в некоторых других республиках и областях, где в то время также проходили съезды Советов, подчеркивалась другая мысль, что в пределах общих быстрых темпов социалистического строительства коллективизация — процесс длительный. Основное внимание уделялось здесь простейшим формам производственной кооперации.

Весной 1929 г. слова «сплошная коллективизация» впервые прозвучали как практическое задание и как своего рода «встречный план». Колхозцентр РСФСР объявил Воловской район Тульской губернии, ранее ничем не примечательный, первым в стране районом оплошной коллективизации.

Колхозы Воловского района обрабатывали в то время лишь около 7% посевной площади (этот показатель был выше, чем средний по СССР). Районные организации разработали план вовлечения к концу пятилетки всех 13 тыс. крестьянских хозяйств района в коммуны и артели. С этой целью территория была разбита на 14 гнезд; в центре каждого находились колхоз (уже существующий или создаваемый), МТС или тракторная колонна. Вокруг этого центра велось объединение крестьян данной зоны в единый «колхоз-комбинат».

Инициатива Воловского района стала всемерно и без должного критического подхода пропагандироваться партийными и колхозными органами. Колхозцентр СССР разработал план создания в различных зонах страны районов сплошной коллективизации. В августе 1929 г. Колхозцентр и Хлебоцентр наметили проведение сплошной коллективизации в восьми новых районах. Вслед за отдельными районами летом 1929 г. сплошная коллективизация стала проводиться и в отдельных округах. Первым в стране округом сплошной коллективизации был объявлен Хоперский округ Нижне-Волжского края. Затем на тот же путь встали целые края. А в феврале 1930 г. бюро ЦК КП (б) Белоруссии предложило объявить всю Белоруссию «республикой сплошной коллективизации».

Со второй половины 1929 г. деревня бурлила, как в дни революции. На собраниях бедноты, на общих сельских сходках стоял один вопрос: организация колхозов. С июля по сентябрь 1929 г. в колхозы было вовлечено почти столько же крестьян, сколько за весь 12-летний период существования Советской власти. А за три последних месяца 1929 г. численный рост колхозов возрос еще в 2 с лишним раза. Это был, как подчеркнула партия, «небывалый теми коллективизации, превосходящий самые оптимистические проектировки» *. Задания пятилетки, которые в момент их утверждения характеризовались как напряженные И сложные, через несколько месяцев были превышены в 2 раза.

Таким образом, с середины 1929 г. развертывание массового колхозного движения вширь выдвинулось на первый план в аграрной политике Коммунистической партии и Советского государства. Курс на коллективизацию воплощался теперь в непосредственном и все более широком создании колхозов, охватывающих основные массы крестьянства. Это означало «новый исторический этап в деле строительства социализма в нашей стране» 1 2.

Подводя итоги своей аграрной политики во втором полугодии 1929 г. (между XVI конференцией ВКП(б) в апреле и пленумом ЦК в ноябре), партия подчеркивала: «Вопреки паническим требованиям правых оппортунистов развязать „свободный обо-рот“ для капиталистических элементов и снизить темп индустриализации и обобществления сельского хозяйства, партия проводит и будет проводить курс на решительную борьбу с кулаком, на выкорчевывание корней капитализма в сельском хозяйстве, на быстрейшее объединение индивидуальных бедняцко-середняцких хозяйств в крупные коллективные хозяйства...» 3 Радикальное решение стоящих перед сельским хозяйством задач партия видела «на путях дальнейшего форсирования процессов коллективизации и строительства совхозов, на путях дальнейшего улучшения и укрепления самих колхозов и совхозов, наконец, на путях форсированного развития индустрии, являющейся ключом к социалистической реконструкции сельского хозяйства» 4.

Выбор момента для перехода к массовой коллективизации определялся рядом причин. Среди них важнейшее значение имели сдвиги в экономике страны. Социалистическая реконструкция шла все более ускоряющимися темпами. Индустриальное население росло значительно быстрее, чем предполагалось. Резко увеличились потребности в товарном хлебе, в сырье. Неспособность мелкого крестьянского производства обеспечить растущую промышленность продовольствием, выявившаяся уже ранее, становилась все более нетерпимой. Все яснее становилась невозможность базировать экономику страны на двух различных социальных основах — на основе крупной социалистической промышленности и на основе мелкотоварного индивидуалистического крестьянского хозяйства.

К концу 20-х годов капиталистические элементы были почти полностью вытеснены из промышленности и потеряли прежние позиции в торговле. Теперь та же задача начала решаться и в сельском хозяйстве. Уже в результате осуществления политики ограничения и вытеснения кулака позиции кулачества в конце 20-х годов были существенно ослаблены.

Перед сельской буржуазией закрывался один выход за другим. Она теряла последние возможности для расширенного воспроизводства. Это было поучительным и для середняка, который видел, что развитие по капиталистическому пути не имеет будущего в СССР.

Сельского буржуа не спасала даже его феноменальная изворотливость. Многие кулаки пытались приспособиться к новым условиям. Они вступали в кооперативы, стараясь организовать под их флагом капиталистическое производство. Но и здесь их ожидал крах. Советское правительство припяло ряд специальных постановлений о борьбе с лжекооперативами.

Кулачество было не только лишено избирательных прав при выборах органов государственной власти, но и права голоса в земельных обществах и во всех видах кооперации. Испытала сельская буржуазия и всю силу карательных мер диктатуры пролетариата, когда она пыталась ответить на политику Советской власти «хлебной стачкой» в 1928 г. Однако сила кулачества отнюдь не была сломлена. Оно ожесточенно сопротивлялось, используя все более острые формы борьбы.

Одним из новых методов борьбы кулачества с политикой Советского государства в 1928—1929 гг. было так называемое само-раскулачивание. Кулаки сами сокращали свои посевные площади, распродавали скот и инвентарь. «Самораскулачпвание» началось, таким образом, раньше перехода государства к политике последовательной ликвидации кулачества как класса и в известной мере ускорило этот переход. Так называемую самоликвидацию многие кулаки рассматривали как средство самосохранения. Распродавая нажитое чужим трудом добро, кулак складывал советские рубли в ту же заветную «кубышку», где хранились у него «николаевки» и «керенки». Деньги он рассчитывал сберечь «до лучших времен», чтобы потом быстро развернуть свое эксплуататорское хозяйство. Пример кулака оказывал воздействие на середняков, привыкших доверять хозяйственному опыту сельских воротил. Допускавшиеся в борьбе с кулаком антисередняцкие перегибы обостряли положение.

«Самоликвидация» хозяйств в деревне начала приобретать массовый характер, вышла за пределы только кулацких дворов. Это вело к сокращению производительных сил сельского хозяйства, что особенно наглядно проявилось в области животноводства.

Опасные симптомы уменьшения поголовья, проявившиеся в 1928 г., все более нарастали. В 1929 г. сокращение численности скота приобрело уже угрожающий характер. Если годом раньше оно лишь незначительно затронуло только поголовье крупного рогатого скота и свиней, то теперь оно распространилось на все животноводство. В 1929 г. число лошадей сократилось на 1,6 млн. голов, крупного рогатого скота — на 7,6 млн. голов и т. д.

Перед государством, которое до этого лишь ограничивало частнокапиталистический уклад, выкачивая вместе с тем из него средства для строительства социализма, возникла необходимость спасти производительные силы сельского хозяйства от разрушения. Предлагались различные решения этой задачи. Одно из них было самым легким: отступить перед мелкобуржуазной стихией и перед кулаком, снять экономические и прочие ограничения с частнокапиталистического производства. Именно эту политику «умиротворения» частника предлагали, как показано выше, буржуазные специалисты, работавшие в Госплане, иар-комземах республик и в других органах государства.

Партия пошла по другому пути. Для того чтобы сохранить производительные силы, она сочла необходимым ускорить обобществление средств производства в сельском хозяйстве и на этой основе форсировать ликвидацию кулачества как класса. К такому решению партию склоняли и уроки, извлеченные из заготовительных кампаний 1927—1928 гг. Стремясь не допустить впредь повторения хлебозаготовительных трудностей, Советское государство приняло все меры, чтобы сосредоточить в своих руках основные продовольственно-сырьевые ресурсы, прежде всего валюту валют — хлеб.

Таковы основные причины, приведшие к тому, что с середины 1929 г. партия и государство взяли курс на досрочное осуществление заданий пятилетнего плана в области социалистического переустройства сельского хозяйства.