В конце 1929 — начале 1930 г. массовая коллективизация охватила всю страну. В эти зимние месяцы не было, пожалуй, ни одной деревни, где не решался бы вопрос о создании колхозов. Перед возникшими коллективными хозяйствами сразу же появлялось множество вопросов, которые надо было решать незамедлительно: как создавать единый земельный массив, как быть с обобществленным скотом, как организовать и оплачивать труд вчерашних единоличников?

Количественный рост колхозов сопровождался важными качественными сдвигами в колхозном движении. Неуклонно шло укрупнение колхозов. К осени 1929 г. средний размер колхоза вырос по сравнению с тем же периодом 1928 г. в 2,5 раза, а за, 1030 г. размеры колхозов выросли более чем^ДШ раза по сравнению с 1929 г. Но еще более существенный было изменение социального состава колхозников. До середины 1929 г. колхозное движение было преимущественно батрацко-бедняцким. Пролетарии деревни (батраки) шли в авангарде социалистической перестройки сельского хозяйства. Они первыми практически проверили преимущества коллективного хозяйства и были его горячими пропагандистами. Со второй половины 1929 г. в него стали включаться все более широкие слои среднего крестьянства. Именно это делало колхозное движение массовым.

Как и в предшествующие годы, во второй половине 1929 г. основной формой коллективных хозяйств были товарищества по совместной обработке земли (ТОЗы), но теперь они стали претерпевать серьезные качественные изменения. В них повышался уровень обобществления производства, фактически превращавший многие из этих товариществ в артели. Более того, в районах сплошной коллективизации число артелей начало расти быстрее, чем число ТОЗов.

Быстрый рост артелей породил ряд трудностей. Главной из них был острый недостаток техники и кадров, отвечающих тому уровню, на который поднималось хозяйство, превращаясь из мелкособственнического в социалистическое. Недостаток техники повлек за собой определенные организационные методы строительства колхозов. Скудные ресурсы требовали, как подчеркивала в те дни «Правда», работы по «стопроцентному обобществлению в молодых колхозах живых тягловых сил и простейшего инвентаря» *. Естественно, это затрудняло дело, так как вступающий в колхоз крестьянин должен был отвести на общую конюшню самое дорогое, что было в его хозяйстве,— свою лошадь. Крестьянин берег ее пуще глаза, сам голодал, а ее подкармливал. Несомненно, обобществление тягла было трудным психологическим рубежом для крестьянина.

Не меньшей трудностью было и отсутствие кадров, главным образом организаторов. Это заставляло в организационной работе по строительству колхозов опираться в большинстве случаев на кадры, переброшенные из города, использовать аппарат уполномоченных и т. л. Нередко эти люди не знали местных условий или не успевали вникнуть в них. В спешке бывали и ошибки в подборе кадров.

Таким образом, обстановка, в которой началась и проходила массовая коллективизация, была исключительно острой и противоречивой. Наряду с достижениями в социалистическом переустройстве деревни обнаружились и недостатки.

Зимой 1929/30 г. темпы коллективизации нарастали с каждым месяцем. Если в июле — сентябре 1929 г. в колхозы вступило 911 тыс. хозяйств, то в течение трех последующих месяцев (октябрь — декабрь 1929 г.)—уже 2,4 млн. хозяйств. А в январе 1930 г. в колхозы было записано почти 3 млн., в феврале — около 7 млн. хозяйств. К октябрю 1929 г. в колхозах состояло 7,6% крестьянских дворов, к середине декабря — уже около 20, на 20 февраля 1930 г.— 50, а на 10 мар-1 та — 58% крестьянских хозяйств. Хотя сведения эти не вполне точны, они правильно характеризуют динамику колхозного строительства в рассматриваемый период. Такой скачок был в значительной мере обусловлен серьезными перегибами, широким применением административных мер. Однако тревожные явления не были своевременно и верно оценены. Некоторым руководящим работникам казалось, будто достаточно вовлечь в колхозы половину крестьян, чтобы остальные пошли туда стихийно. Так, председатель Госплана СССР Г. М. Кржижановский, приведя в докладе на II сессии ЦИК СССР в конце 1929 г. некоторые данные о росте колхозного движения в округах сплошной коллективизации, говорил: «А что это означает, если мы коллективизируем в каком-нибудь районе более чем 50% крестьянских хозяйств? Это значит, что будут уже созданы предпосылки для того, чтобы все остальное население неудержимо пошло следом») *.

В большинстве случаев местные руководители сами всячески форсировали процессы обобществления в деревне. Это, в частности, было характерно для руководителей Нижне-Волжского и Нижегородского краев и др. А в отдельных местах, например в Глазовском районе Вотской автономной области (ныне Удмуртская АССР), руководители района дали в начале (1930 г. следующие лозунги: «Коллективизировать все население во что бы то ни стало! Раскулачить не менее 7% всех крестьянских хозяйств! Все это выполнить к 15 февраля без минуты отсрочки!» 1 2 В практике коллективизации допускалось и поощрялось чрезмерное обобществление (включая мелкий скот, домашнюю птицу), прививались нежизнеспособные формы полного обобществления хозяйства и быта (коммуны) и т. п. Подобных фактов было много, особенно в районах потребляющей полосы, в национальных районах. Администрирование, нарушение принципа добровольности в колхозном строительстве, противоречившее ленинскому кооперативному плану, вызвали резкое недовольство крестьян, использованное кулачеством. Все это представляло серьезную опасность для страны, для союза рабочего класса с крестьянством. На борьбу с перегибами поднялись все здоровые силы партии. ЦК ВКП (б), правительство были засыпаны письмами местных коммунистов, рабочих, крестьян. Уполномоченные ЦК партии, работники местных партийных органов докладывали о неблагополучии на местах. Многочисленные сигналы о недовольстве крестьянства административными методами колхозного строительства вызвали серьезное беспокойство ЦК ВКП (б).

В этих условиях партия и правительство в феврале — марте 1930 г. приняли ряд срочных мер для исправления положения в деревне. В первую очередь ЦК партии занялся национальными районами, особенно теми, где перегибы приняли наиболее грубую форму.