В целях конкретной помощи местным организациям ЦК партии 17 марта 1930 г. принял решение о командировке членов Политбюро на Украину, Северный Кавказ и в ЦЧО (куда представители ЦК ездили еще в феврале) для ознакомления на местах с ходом подготовки к весеннему севу и оказания помощи в закреплении состава колхозов.

Подобные же решения были приняты крайкомами и обкомами партии. Из Москвы, из республиканских, областных и краевых центров в районы были направлены группы партий-но-советского актива. Они не только вскрывали перегибы, но помогали устранять их.

Исправление перегибов давалось, однако, нелегко. Местные работники не всегда объективно анализировали создавшуюся обстановку. Одни из -них неправильно считали, что перегибы и отлив из колхозов — это неизбежные «издержки» строительства социализма, чуть ли не закономерность. Другие, правильно отмечая колебания середняка, замазывали собственные ошибки, усиливавшие эти колебания.

Опасность заключалась здесь в том, что указанные взгляды местных руководителей в ряде случаев разделялись крупными партийными работниками, искренне преданными делу партии, но оказавшимися в условиях того времени неспособными вскрыть истинные причины отлива из колхозов и «левацких» извращений.

К числу таких работников относился, в частности, К. Я. Бауман, в то время секретарь МК ВКП(б). На этом посту он допустил серьезные «левацкие» перегибы. Начав их исправлять после рассмотренных выше решений ЦК, Бауман все же но сразу осознал корни своих ошибок. Впоследствии он самокритично говорил об этом следующее: «Исходя из формального сходства, исходя из того, что мы имеем в колхозном движении волнообразную кривую — подъемы вверх и спады вниз, я сравнил приливы и отливы в колхозном движении с приливами и отливами в массовом революционном движении вообще. Конечно, никакой закономерной неизбежности в отливе из колхозов устанавливать нельзя, — самый отлив явился главным образом в результате наших ошибок» '.

Московская партийная организация и Бауман лично были подвергнуты резкой и справедливой критике за администрирование в социалистическом строительстве. Бауман был освобожден от работы в МК. Он глубоко и искренне осознал свою ошибку и последовательно проводил политику партии в своей дальнейшей работе.

Таким образом, массово-разъяснительная работа, составлявшая одно из важных звеньев ликвидации «левацких» перегибов, проходила в сложных условпях.

В отношении многих местных работников были приняты организационные меры. Так, по 17 районам Рязанской области было исключено из партии 34 районных и сельских работника, 86 человек отдано под суд, 92 руководителя были перемещены на другую работу, а 53 коммуниста получили партийные взыскания.

В Сердобском районе Нижне-Волжского края за перегибы были отданы под суд два председателя колхозов, председатель сельсовета, уполномоченный райисполкома и др.

В это время происходила чистка партии, начатая весной 1929 г. по решению XVI партийной конференции. В ходе чистки в деревне было исключено из партии 20% крестьян-коммунистов, в том числе многие — за «левацкие» перегибы.

Однако в ходе самой чистки в ряде случаев принимались неправильные решения. Один из старейших деятелей партии А. А. Сольц, говоря о формальном отношении некоторых работников к чистке, заметил, что они рассуждают следующим образом: «чем больше я вычищу, тем больше я нроявлю свою активность. Если же этой группе предложить принимать в партию, то она будет так же поступать и будет считать, что чем больше она примет, тем больше активности она проявит»

Этим пользовался классовый враг. В целом ряде мест на открытые собрания, посвященные чистке, проникали кулаки, что, по признанию Е. М. Ярославского, приводило к грубым ошибкам: «иногда хороших коммунистов исключали, а плохих оставляли»1 2. Классовый враг считал, что в этом отношении обстановка ему благоприятствовала, и он всячески стремился очернить многих коммунистов, обвинив их либо в правом уклоне, либо в «левацких» ошибках.

Ошибки, допущенные в ходе чистки, были в значительной мере исправлены органами ЦКК. Каждая вышестоящая инстанция, рассматривавшая персональные дела, восстанавливала в партии 30—40% исключенных на предшествующей ступени.

Массово-разъяснительная работа партии, наказание ряда лиц, ответственных за перегибы, и другие меры сыграли большую роль в оздоровлении колхозного движения, в создании предпосылок для его подъема.

2 апреля 1930 г. ЦК ВКП(б) обратился к местным партийным организациям с письмом о задачах колхозного движения в связи с ликвидацией искривлений партийной линии. Это письмо подвело итоги и наметило очередные неотложные меры по укреплению колхозного движения. Подчеркивая, что борьба с перегибами уже дала положительные результаты, партия вместе с тем с большой тревогой отмечала, что администрирование все еще имеет место в ряде районов (особенно в национальных районах Северного Кавказа, в Закавказье, в Средней Азии и Казахстане, в Бурят-Монголии, в Ойротии). В ряде партийных организаций проявилось примиренчество к «левым» антисередняцким искривлениям. Еще раз решительно осудив такие действия и показав их опасность для строительства социализма, ЦК партии подчеркнул, что нельзя обольщаться начавшимся в середняцких слоях деревни поворотом к колхозам. Этот факт вовсе не означал, как полагали некоторые работ,ники, что за колхозами уже идет прочное большинство трудящихся деревни. Предстояла огромная работа по закреплению и обеспечению дальнейшего здорового роста колхозного движения.

Решающую роль в улучшении положения сыграли разработанные партией меры по укреплению союза с середняком. В письме ЦК партии от 2 апреля, вскрывшем неправильное отношение к середняку, говорилось о необходимости поддержки трудящихся крестьян-единоличников и подъема индивидуального крестьянского хозяйства наряду с поддержкой колхозов. Это указание было вскоре законодательно закреплено государством. 12 апреля ЦИК и Совнарком СССР приняли постановление «О мерах содействия расширению площади посева в единоличных крестьянских хозяйствах», в котором были предусмотрены меры против сокращения общей посевной площади в обстановке массовых выходов из колхозов. Правительство, в частности, рекомендовало колхозам организовать помощь маломощным единоличным хозяйствам. Тем самым устанавливалась связь между колхозами и единоличниками, облегчался переход последних на путь коллективизации.

Огромное значение весной 1930 г. приобрели меры по организационно-хозяйственному укреплению колхозов. Слабость колхозов вызывала у середняка опасение, что его доходы в колхозе снизятся. Это, естественно, также тормозило колхозное движение. В связи с этим 2 апреля 1930 г. ЦК принял постановление «О льготах для колхозов». Правительству было предложено, кроме ранее установленных льгот, освободить на два года от налогового обложения рабочий и продуктивный скот в колхозах, в том числе и необобществленный продуктивный скот колхозников. На такой же срок освобождались от налога площади, которые впервые использовались под коллективные огороды. Для остальных площадей, занятых колхозными огородными культурами, устанавливалась 50%-яая скидка. Задолженность колхозов и колхозников по кредитам была рассрочена до конца года. С колхозников снимались все наложенные до 1 апреля штрафы, недоимки, судебные взыскания, связанные с заготовками и налогами.

ЦИК и Совнарком СССР в тот же день приняли постановление «О новых льготах для колхозов и их членов». 12 апреля Президиум ЦИК СССР распространил действие этого постановления на ТОЗы, а 23 апреля ЦИК и Совнарком приняли постановление «О дополнительных льготах колхозам». Государственному банку СССР, в частности, предложено было немедленно открыть колхозам дополнительный кредит в сумме 60 млн. рублей для авансирования контрактации посевов подсолнуха, кукурузы и зерновых культур. Предусматривались и другие льготы, создававшие накануне сева материальную заинтересованность крестьян в коллективизации.

Колхозы получили к весеннему севу из государственного фонда беспроцентную семенную ссуду в 61 млн. пудов зерна. Огромную помощь оказывало государство колхозам в деле развития производительных сил, обеспечивая сельское хозяйство техникой и кадрами. Была развернута широкая сеть ускоренных курсов и школ, готовивших для колхозов работников самых различных профессий (от председателей колхозов и трактористов до бухгалтеров и инструкторов по устройству нового быта).

В колоссальных размерах возросла и шефская помощь города деревне. Весной 1930 г. в деревню было послано 10 420 рабочих бригад. В них было включено более 72 тыс. рабочих и специалистов различных профессий — в 8 с липшим раз больше, чем весной 1929 г.

Весенний сев 1930 г. был серьезным экзаменом для рождающегося колхозного строя. Кроме отсутствия опыта и невысокого уровня развития производительных сил, колхозы столкнулись с неожиданными и очень большими трудностями, связанными с массовым выходом крестьян из артелей и коммун. Выходцы требовали, чтобы колхозы вернули им средства производства — лошадей, инвентарь, семена, землю. Нередко они забирали имущество сами, явочным порядком. Все это сужало и без того небольшую материальную базу колхозов, заставляло перестраиваться на ходу, отвлекало силы и внимание от непосредственной производственной работы.

Но и в этих условиях колхозы доказывали свои преимущества перед единоличным хозяйством. Если в 1929 г. в важнейших зерновых районах РСФСР на каждое единоличное хозяйство приходилось 4,8 десятины посева, а на хозяйство колхозника — 5,4 десятины, то в 1930 г., соответственно, 4,2 и 7,4 десятины. Колхозы страны весной 1930 г. засеяли около 33 млн. гектаров. Вся колхозная посевная площадь (вместе с озимыми) превысила 38 млн. гектаров. Это была серьезная победа, оказавшая большое влияние на единоличников. Отлив из колхозов все более сокращался, а новый прилив рос.

Прежде всего возвращались в колхозы те, кто ушел из них во время массовых выходов. Вот довольно характерное заявление того времени: «Мы сейчас возвращаемся в колхоз, так как убедились, что только через коллектив трудовое крестьянство добудет себе лучшую долю. Мы заявляем открыто, что мы и наши жены ошибочно подпали под влияние кулаков, но сейчас мы свою ошибку исправляем и становимся в первых рядах кол-лективистов-ударников» .