После отступления ледника повсюду на колоссальных пространствах таежной Сибири начинается новая жизнь лесных племен охотников и собирателей.

Следы древних поселений неолитического человека, который охотился с луком и стрелами, работал шлифованным топором и умел изготовлять глиняную посуду, обнаружены теперь уже по всей Северной Азии — не только на юге и в центре Сибири, но и вдоль ее арктических берегов.

Племена Прибайкалья

Долина Енисея издавна служила естественной границей, за которой начинался на Азиатском материке новый мир. К востоку от Енисея в IV—II тысячелетиях до н. э. обитали неолитические племена Прибайкалья. Основная область их расселения охватывала в то время узкую полосу побережья Байкала, верхнее течение Лены до устья Витима, долину Ангары до Енисея и часть территории бассейнов Подкаменной и Нижней Тунгусок.

К этой обширной области, которая являлась своего рода метрополией прибайкальских племен, примыкали на юге и на севере огромные пространства, где так или иначе сказывалось их влияние.

Экономической основой жизни неолитического населения Прибайкалья в соответствии с естественно-географическими условиями издавна была охота на таежных животных, главным образом на лося и косулю. С течением времени охота все более и более дополняется рыболовством.

Изучение многочисленных археологических памятников — погребений и поселений — позволяет восстановить не только общую картину жизни этих древних охотников и рыболовов восточносибирской тайги, но и историю их культуры на протяжении ряда тысячелетий.

В начале IV тысячелетия до н. э. здесь обитали потомки людей верхнего палеолита, культура которых в целом сохраняла палеолитический облик. Единственным важным нововведением, свидетельствующим о возросшем значении рыболовства, был плоский гарпун из рога марала. Позже в этой древней культуре появляются новые, мезолитические изделия: наконечники стрел, изготовленные из узких и правильных по очертаниям ножевидных пластин с ретушью на кончике и у основания.

Древнейшие наконечники такого типа, датируемые примерно V тысячелетием до н. э., обнаружены у Каспийского моря, в пещере Джебел. Они-то, вероятно, и послужили прототипами прибайкальских наконечников, проникнув сюда через степи Западной Сибири.

Самый ранний этап развития неолита Прибайкалья, Исаковский, известен по материалам нескольких могильников в долине Ангары. Люди, погребенные в этих могильниках, жили в тайге и по образу жизни были типичными охотниками. В могилах найдены кости одних только диких лесных животных, преимущественно лося, изюбра, косули и бобра, а также большие тщательно сделанные костяные наконечники копий, снабженные острыми кремневыми лезвиями, крупные каменные наконечники стрел и т. д. Существуя охотой, люди Исаковского времени украшали себя охотничьими амулетами: клыками кабана, которые располагались на лбу в виде диадемы, и грушевидными подвесками из клыков оленя.

О древности погребений Исаковского типа говорят некоторые архаические черты найденных в них изделий. В частности, керамика показывает, что гончарное искусство Исаковского времени было еще очень молодо. Горшки исаковцев имеют простейшую форму, стенки их сплошь покрыты снаружи оттисками мелкоячеистой сетки.

Широкое употребление мамонтовой кости и типы костяных наконечников также позволяют вспомнить о древней охотничьей культуре палеолита.

Таким образом, совершенно очевидно, что на территории Прибайкалья в неолите по-прежнему продолжали жить потомки палеолитического населения этих районов и прямые наследники его культуры.

Культура исаковского этапа постепенно, без перелома, переходит в следующую, серовскую, когда наряду с некоторыми устойчиво сохраняющимися традиционными -чертами появляются и новые, ранее неизвестные. Охотничий инвентарь серов-ского времени значительно улучшается. В могильниках на Ангаре и Лене обнаружены длинные костяные пластинки, служившие обкладками луков.

Серовские луки, самые древние в мире образцы из кости и дерева, были предшественниками сложного лука. Вместе с ними в погребениях встречаются искусно сделанные из камня фигурки рыб, чаще всего налима, реже омуля, сига или стерляди. Впрочем, на первом месте в искусстве серовцев стоят реалистически выполненные изображения животных, преимущественно лосей.

Погребальная обрядность серовского времени отражает мысль о неразрывной связи, объединяющей всех членов родовой общины. О мертвых заботились, как о живых: в могилы клали почти стандартный набор личных вещей первой необходимости.

Идея связи между мертвыми и живыми, связи, не порывавшейся навсегда даже смертью, выражена не только в простой заботе о посмертном благополучии сородичей в стране мертвых, но и в более глубокой мысли о непременном возрождении душ, о неизбежном возвращении их в среду живых, о бесконечном «круговороте душ». Так разъясняется, но этнографическим данным, ориентировка мертвых, которых обращали головой к востоку — к «стране утра», где они должны были начать новую жизнь, чтобы опять вернуться в мир живых людей и родиться заново на земле.

Исаковско-серовская культура не была ограничена только Прибайкальем. Серовская керамика с оттисками сетки-плетенки, а также кремневые каменные изделия серовских типов найдены далеко к востоку от Байкала. Подвижные охотники тайги, очевидно, проникают в это время из тайги в лесостепи и степи Монголии.

Серовская стадия неолитической культуры Прибайкалья сменилась китойской. Китойский этап продолжался с III до начала II тысячелетия до н. э.

Китойские погребения выделяются одной специфической чертой погребального ритуала — обычаем обсыпать мертвых красной охрой, а иногда заполнять и всю могилу такой охрой, смешанной с песком или землей.

В китойских погребениях попадаются составные крючки особого рода, имеющие на концах стержня-грузика полулунные расширения головки. Эта находка говорит о возросшем значении рыбной ловли.

Китойский могильник, находящийся вблизи источников ценнейшего сырья той эпохи, зеленого нефрита, богат нефритовыми изделиями и заготовками. По-видимому, в это время обмен нефритом начинал играть большую роль во внутренней жизни племен и родов, населявших долину р. Китой и соседние районы. В этой обстановке усиливаются связи племен Восточной Сибири с другими областями Азии и Европы.

Одновременно происходят важные сдвиги в социальной жизни населения Прибайкалья. Возникает имущественное неравенство внутри племен и родов. Об этом можно судить по появлению единичных могил, в которые положено много вещей, и могил, бедных вещами.

В конце китайского времени с запада, через Западную Сибирь, проникают на Ангару, должно быть, и новые племена, которые приносят сюда новые орнаменты на глиняных сосудах, близкие к ямочно-гребенчатой орнаментике Восточной Европы.

Вслед за китойским этапом наступил глазковский (1800—-1300 гг. до н. э.). В это время появляются первые медные и бронзовые вещи. Вместе с ними широко распространяются украшения из белого нефрита в виде колец и дисков, а также цилиндрические бусы из пирофиллита.

В хозяйстве глазковцев видное место занимало рыболовство. В самых богатых вещами погребениях глазковской поры похоронены рыбаки, в сумках которых в строгом порядке сложена разнообразная рыболовная снасть.

В общественной жизни прибайкальских племен теперь все яснее становятся перемены, связанные с возникновением отцовского рода и дальнейшим ростом имущественного неравенства. Все чаще на фоне рядовых могил начинают выделяться отдельные богатые вещами захоронения. Обычными становятся случаи, когда одного покойника — мужчину — сопровождает второй — насильственно умерщвленная женщина.

Эти перемены следует связывать, видимо, с ростом и расширением обмена, который вел к нарушению первобытного равенства сородичей и содействовал развитию новых общественных отношений.

Вслед за экономикой и общественными отношениями менялось и мировоззрение древних обитателей Прибайкалья. Глаз-ковцы хоронили умерших в могилах, вырытых параллельно реке и напоминающих по форме челны-долбленки и лодки-берестянки, что свидетельствует о возникновении веры в уход мертвых вниз по реке, в устье которой, по преданиям, находилась «страна смерти». Следы таких представлений сохранились в мифологии сибирских племен, в мифе о «стране смерти», где правит отвратительное чудовище — женское божество, прежняя матриархальная владычица.

Возникновение и утверждение патриархально-родовых отношений способствовало развитию культа мужских антропоморфных духов. Появляются первые шаманы.

Племена Лены и Колымы

На севере, в среднем течении Лены и дальше вниз по этой реке, в неолитическое время простирались области, заселенные племенами северной тайги и тундры. Их образ жизни и культура были во многом близки к быту и культуре прибайкальских племен, но они имели и много своеобразных черт.

В хозяйстве среднеленских племен важное место занимала рыбная ловля. На образ жизни их еще более далеких северных собратьев, обитателей лесотундры и тундры, решающее влияние оказывала охота на дикого северного оленя. По берегам Лены, по Колыме и Индигирке кое-где обнаружены остатки культуры бродячих охотников тундры и лесотундры каменного века. Это — следы временных стойбищ, где помещалось одно или несколько легких переносных жилищ типа чума. На месте, где стояли такие жилища, находят обыкновенно крайне немногочисленные предметы: мелкие отщепы ножевидных пластин, мужские ретушированные ножи, обломки керамики.

Кроме стоянок, в тех же районах найдены одновременные им поселения особого рода. На высоких скалистых мысах, со всех сторон обдуваемых ветром, избавителем от гнуса, лежат тысячи каменных отщепов, сконцентрированных обыкновенно на очень ограниченном участке, площадью не более 15— 20 кв. м. Вместе с отщепами встречаются орудия, служившие для обработки камня,— галыки с выбоинами на концах, отбойники, а также отесанные болванки, своего рода полуфабрикаты, которые могли быть употреблены впоследствии для изготовления любого изделия. Древние мастера, таким образом, ставили своей целью только лишь вчерне обработать камень и подготовить его для переноса в другие места, где не было своего поделочного материала. Эти своеобразные нижне-ленские мастерские соответствуют по характеру временным стойбищам бродячих охотников лесотундры, менявших свое местопребывание в зависимости от перекочевки дичи и табунов северного оленя.

Точно такие же в общих чертах, как в низовьях Лены, неолитические памятники известны и далеко к востоку от Лены, в долине Колымы. Следы древней культуры озерных рыболовов и бродячих охотников на дикого оленя обнаружены, например, в центральной части Чукотского полуострова на р. Ам-гуема, на озерах ЧироВое и Эльгытхын. На озере Эльгытхын находился летний лагерь, куда неолитические охотники уходили вслед за стадами северных оленей, искавших спасения от комаров в суровых северных просторах Чукотского полуострова.

Отсюда, из внутренней части Чукотского полуострова, эта древняя континентальная культура озерных рыболовов и охотников на дикого северного оленя распространилась во II— I тысячелетиях до н. э. и в соседние арктические области Северо-Американского континента, где она, как и на Чукотском полуострове, предшествовала прибрежной древнеэскимосской культуре оседлых охотников на морского зверя.

При всех частных различиях культуры племен, населявших сибирскую тайгу, во многом были похожи. Основой хозяйства всюду оставались охота и рыбная ловля. Жили, как правило, во временных поселках, состоявших из легких жилищ. Все пользовались остродонными или круглодонными сосудами, украшенными прямолинейно-геометрическим узором.

Племена Дальнего Востока

За Яблоневым хребтом, в долине Амура и на берегах Уссури, начинался совершенно иной культурный и этнический мир, земля дальневосточных племен.

В этой стране, где природа до сих пор хранит явственный южный отпечаток, где цветет лотос, зреют дикий виноград и лимонник, история издавна шла своим путем. Если соседнее Прибайкалье и Забайкалье занимали бродячие охотники, то на Амуре и в Приморье люди издревле жили в прочных долговременных жилищах, которые группировались друг около друга, подобно сотам в улье. Они образуют настоящие деревни каменного века, где обитали десятки, а может быть, и сотни людей.

Такое неолитическое жилище открыто, например, на уединенном живописном острове Сучу на Амуре, около Мариинска. Как и у большинства таких жилищ, его основание было глубоко опущено в землю; вдоль краев уцелели ямы для столбов, на которые опиралась крыша. Посреди жилища помещался очаг, на полу были найдены раздавленные землей плоскодонные глиняные сосуды. Здесь же лежали многочисленные изделия из камня: тесла, наконечники стрел, скребки, ножи, проколки, палицы из ноздреватого камня, украшения или амулеты.

Несмотря на сходство жилищ, экономика неолитических обитателей Амура и Приморья была различной. Основным занятием неолитического населения нижнего и отчасти среднего Амура являлось рыболовство. Каменные сверленые грузила свидетельствуют о широком применении сетей и даже настоящих неводов. Неолитические жители Амура первыми в мире изобрели и блесну. Рыболовство было основой оседлости местных племен, оно определяло весь богатый уклад этих племен в ходе последующих тысячелетий их истории — вплоть до наших дней.

В Приморье же, напротив, еще в неолите, в III и II тысячелетиях до н. э., возникло и широко распространилось первобытное земледелие. Вещественными документами земледельческой культуры являются здесь прежде всего каменные зернотерки и терочники. Позднее, уже на грани эпохи металла, в тех же районах Приморья и по Уссури распространяются жатвенные ножи-серпы из шифера и мотыжки с плечиками. Основной земледельческой культурой жителей Приморья, судя по находкам обугленных зерен, было просо (чумиза). Разведение и использование растений в хозяйстве влияло, вероятно, на развитие ткачества, о достаточно высоком уровне которого свидетельствуют многочисленные находки пряслиц для веретен.

Дальневосточные племена уже в неолите создали и оригинальное собственное прикладное искусство. Наиболее яркими и широко распространенными образцами его были богато орнаментированные сосуды. Горшки часто покрывали здесь ярким слоем красной краски, блестящим от лощения, как лак. Многие сосуды украшались сверх того резным узором в виде сплошного пояса из спиралей, бегущих одна за другой, подобно морским волнам. Спирали были заполнены внутри чеканным гребенчатым узором или черной краской, которая контрастно выделялась на красном лощеном фоне и придавала сосуду более эффектный, торжественный вид. Другим видом узора, еще более популярным на Дальнем Востоке, была «амурская плетенка».

Возможно, к этому же времени относятся и наскальные дальневосточные петроглифы, изображающие водоплавающих птиц, змей, лосей, загадочные антропоморфные личины, окруженные сиянием, и т. д.

Искусство и культура дальневосточных племен III—II тысячелетий до н. э. сохранились до нашего времени. Богатым криволинейным узором неолитического типа в XIX—XX вв. были щедро украшены не только бытовая утварь, одежда, но и большие старинные дома нанайцев, ульчей и нивхов (гиляков). И сейчас женщины ульчей и нанайцев носят одежду, расшитую «амурской плетенкой» и точно такими же спиралями, какими украшены сосуды, извлеченные археологами из неолитических жилищ на Амуре. Жители Приамурья и в XIX и в начале XX в. обитали в таких же огромных домах, жили деревнями, так же ловили рыбу, разводили собак, приносили в жертву духам собак и свиней, шили одежду из рыбьих кож, как и их далекие предки в III и II тысячелетиях до н. э. У коренных жителей Дальнего Востока сохранились связи с культурой неолитических племен, а следовательно, и сами они в какой-то мере являются потомками этих людей каменного века.

Их северные соседи — тунгусские племена Восточной Сибири и отчасти юкагиры — также донесли до нашего времени традиции древней неолитической культуры Прибайкалья. В глазковское время здесь непременной частью одежды был передник, или нагрудник, расшитый и унизанный кружочками из раковин, украшенный дисками и кольцами из нефрита. Такой нагрудник является и теперь национальной принадлежностью костюма северных тунгусов. Очень похожи шапочки глаз-ковцев и тунгусов. Разница только в том, что в неолите шапочки украшались кольцами и дисками из белого нефрита, а в XVII— XIX вв,— из серебра. Подобно древним племенам Прибайкалья, тунгусы XVII—XIX вв. жили в чумах с очагом из камней, плавали на лодках-берестянках, ловили рыбу искусственными приманками в форме рыбок. У тунгусов XVII—XVIII вв. было своеобразное искусство, в основе которого также лежала прямолинейно-геометрическая орнаментика. Религиозные представления древних обитателей Прибайкалья и тунгусов XVII— XIX вв. были во многом созвучны. Социальный строй тунгусских племен XVII—XVIII вв. во многом явился дальнейшим развитием строя, характерного в зачаточных формах еще для глазковцев: отцовский род, имущественное неравенство семей, составляющих род, рабы.

Преемственность культуры прослеживается и в области расселения древних западносибирских и уральских племен, совпадающей в основном с позднейшей территорией угорских народов (ханты и манси).

Арктические культуры эпохи неолита и ранней бронзы принадлежали предкам юкагиров, чукчей и коряков, а также эскимосов.

Таким образом, в III—II тысячелетиях до н. э. внутри обширных пространств Сибири и Дальнего Востока шел процесс формирования ряда этнических групп. Это были не безликие хозяйственно-культурные области, а центры, где проходили свой исторический путь предки современных угров, тунгусов, юкагиров, амурских палеоазиатов — нивхов и ульчей.

История неолитических племен Северной Азии была прелюдией ко всей последующей истории сибирских племен, исключая лишь тюрков и монголов, наиболее глубокие корни этногенеза которых уходят, очевидно, далеко на юг от Байкала, в степи и пустыни Центральной Азии.