Яснее всего переход от мезолита к неолиту прослеживается опять-таки в Туркмении, у берегов Каспийского моря, где были проведены раскопки в гроте Джебел.

Грот Джебел расположен на мысу. Он далеко виден в отвесной скалистой стене, возвышающейся над древней террасой каспийской трансгрессии.

Сейчас у подножия грота нет водоема. Вдали виднеется мертвое русло Узбоя. Однако при раскопках наслоений грота в них вместе с различными каменными изделиями древнего человека, вместе с костями таких типичных степных животных, как джейран, неожиданно оказались кости рыб — стерляди и сазана, которые живут в свежей проточной воде. Очевидно, в то время, 6—4 тыс. лет назад, Узбой был постоянно действующим руслом, по которому струилась свежая пресная вода.

Близость мощного водного потока, несомненно, благотворно сказывалась на окружающей местности, более богатой растительностью и живностью.

В этих условиях люди могли не только время от времени посещать пещеру Джебел, но и более или менее постоянно обитать в ней, о чем свидетельствуют многочисленные культурные остатки. Они дают достаточно ясную картину культуры древних обитателей пещеры. Основным материалом для изготовления орудий труда и вооружения у них был разноцветный кремень, который они в изобилии могли добывать из древнекаспийских галечных отложений.

Всего в пещере Джебел десять культурных слоев. В четвертом сверху слое, датируемом VI — концом V тысячелетия до н. э., были найдены трапециевидные изделия, поражающие своими миниатюрными размерами. Появление миниатюрных трапеций всюду, где встречаются микролитические изделия, определяет конец мезолитического времени и переход к неолиту.

Вместе с миниатюрными трапециями в ранненеолитическом четвертом слое пещеры Джебел появляются и изделия совершенно нового типа — крупные кремневые острия и наконечники стрел.

Таким образом, сохраняя в своей технике глубоко идущие в прошлое мезолитические традиции, жители пещеры Джебел этого времени уже усовершенствовали способы обработки кремня и вплотную подошли к порогу неолита.

У них появился и такой существенный предмет нового, неолитического, уклада жизни и материальной культуры, как керамика. Сосуды были сравнительно небольшими, с прямыми стенками, заостренным днищем и иногда со слегка залощенной поверхностью.

Черты прогрессивного развития видны и в других областях их культуры. Среди различных обломков известняка и галек, обнаруженных в пещере Джебел, выделяются плоские ровные плитки, поверхность которых сглажена и уплощена в результате длительного употребления. На этих плитках, очевидно, растирали съедобные зерна дикорастущих растений. Не исключено, что здесь появились уже и зачатки настоящего земледелия, выраставшего из первобытного собирательства.

Многочисленные находки бусин показывают, что жители пещеры любили украшать себя. Правда, бусины эти примитивны. Они выделаны из местных материалов, преимущественно из окатанных морем обломков раковин дидакны. Все опи имеют обыкновенно овальную форму, верхний конец их снабжен отверстием для подвешивания.

О том, что бусины из раковин выделывались здесь же, на побережье Каспия, свидетельствует один из интереснейших бытовых памятников раннего неолита Туркмении — замечательная мастерская «ювелира» каменного века, обнаруженная у подножия скалистой возвышенности мыса Куба-Тенгир. На изолированном скалистом выступе, останце древней террасы, здесь открыто древнее углубление. Основную массу находок в нем, начиная от поверхности и кончая дном, составляли овальные бусины из раковин. Вместе с готовыми бусинами, такими же, какие найдены в Джебеле, обнаружены заготовки для бусин, своего рода полуфабрикаты в виде овальных, непро-сверленных еще кусочков морских раковин. Всего таких бусин и заготовок оказалось около тысячи. Замечательно, что просверленные бусины лежали местами, особенно на самом дне ямы, почти сплошным слоем, сгруппированные при этом рядами так, будто они первоначально были нанизаны на какую-то нить в определенном порядке, одна за другой. Многие бусины и дно ямы были более или менее интенсивно окрашены красной минеральной краской — кровавиком. Вместе с бусинами здесь были куски кремня и нуклеусы, с которых снимали тонкие ножевидные пластинки. Из пластинок выделывались найденные в большом количестве острия в виде асимметричных узких треугольников с затупленными лезвиями. Такими остриями можно было с успехом сверлить отверстия в раковинах, для чего они, очевидно, и предназначались.

Существование специализированной мастерской, где изготовлялись только бусы из раковин, позволяет предположить, что бусы, сделанные у мыса Куба-Тенгир, пользовались широким по тому времени спросом не столько в Прикаспии, сколько вдали от морских берегов. И действительно, совершенно одинаковые с найденными у мыса Куба-Тенгир раковинные бусины оказались на расстоянии нескольких сот километров отсюда, в глубине континентальных районов Туркмении, на древнем поселении у Джейтуна. Такие же бусины найдены по всему Узбою, на стоянках Присарыкамышской дельты. В это время, следовательно, уже зарождаются относительно широкие межплеменные связи, вероятно, этапные по характеру, во всяком случае выходившие за пределы какой-либо одной родовой общины.

О духовной культуре людей ранненеолитического времени дают представление раскопки могильника вблизи навеса Кайлю. Могильник находился у самого берега моря. Люди укладывали здесь умерших в могильные ямы головой на северо-запад, ногами на юго-восток. Так же, как это делали их современники и предшественники во многих других странах, они посыпали тела умерших растолченной в порошок красной охрой и клали с ними в могилы кремневые ножи. Больше всего в могилах у навеса Кайлю найдено бус из морских раковин. Такие бусы украшали головные уборы погребенных и целыми жгутами висели на их бедрах с правой стороны. Погребения в Кайлю свидетельствуют о существовании родовых кладбищ и о вполне развитой уже вере в загробную жизнь.

Рядом с родовыми общинами охотников, рыболовов и собирателей, которые жили по берегам Каспийского моря, рассеяно было множество других. Многочисленные следы их стоянок обнаружены даже в самых безжизненных, самых пустынных сейчас пространствах, преимущественно около колодцев с пресной водой. Они встречаются в глубине Красноводского полуострова, в Каракумах, на Мангышлаке и севернее, в казахстанских степях. Особенно много таких стоянок по Узбою. Почти непрерывной цепью тянутся они вдоль нижнего течения Узбоя и далее на север, к низовьям Аму-Дарьи.

В низовьях Аму-Дарьи, на территории древнего Хорезма, расположено одно из самых замечательных неолитических поселений Средней Азии, стоянка Джанбас-Кала 4, изучение которой дает наиболее полное представление о своеобразной неолитической культуре, названной кельтеминарской.

Культура эта, существовавшая в IV—III тысячелетиях до н. э., принадлежала охотникам и рыболовам. В слое поселения нет костей домашних животных, как нет и признаков возделывания культурных растений. Зато на всей площади стоянки было найдено огромное количество рыбьих костей, главным образом сома и щуки. Среди костей животных оказались кости дикой свиньи, благородного оленя, косули. Имеются также кости черепахи, птиц, скорлупа птичьих яиц, раковины моллюсков, как пресноводных, так и наземных. Раскопки поселения дали обильный материал, рисующий яркую и выразительную картину жизни древних кельтеминарцев.

Стоянка Джанбас-Кала 4 находилась неподалеку от наполненного в то время русла Акча-Дарьи (Су-Яргана). Она представляла собой как бы одно жилище огромного размера, площадью 24 X 17 м. Устройство этого жилища восстанавливается с большой полнотой потому, что оно подверглось пожару, а затем его остатки были перекрыты и защищены такыром от развеивания ветром. Основа сооружения состояла из столбов, образовывавших в плане три концентрических яйцевидных овала. Между столбами помещались стропила, покрытые решеткой из жердей и слоем камыша.

Исходя из этнографических аналогий Америки, Океании и Африки, можно предположить, что жилище имело вид как бы многогранной призмы, причем центральные столбы достигали 8—10 м высоты. В центре жилища постоянно горел костер: уцелело очажное пятно диаметром около 1 м; песок под ним был прокален на глубину 50 см. К неугасимому огню от входа в жилище вел узкий коридор, окаймленный двумя рядами столбов. Справа и слева от центрального очага располагались многочисленные кухонные очаги, и вокруг них концентрировалась основная масса бытовых находок. Слева от входа, вдоль самого края заметны следы нескольких очагов, около которых ничего не было найдено.

В кельтеминарском доме, должно быть, обитала целая родовая община. Средоточием общественной жизни служил неугасимый священный огонь. Свободное от кострищ пространство слева от входа представляло собой место для общинных обрядов и церемониальных танцев. Слабо выраженные кострища по краю этого сектора, возможно, находились вблизи помещений неженатых юношей, которые питались у семейных очагов и только в холодные ночи разводили костры у своих спальных площадок.

Материальная культура обитателей поселения Джанбас-Ка-ла 4 достигла уже уровня вполне развитого неолита. Жители поселения широко пользовались наконечниками стрел ромбической, листовидной или треугольной форм и изготовляли крупные каменные шлифованные орудия, в частности топоры из зеленого камня.

На стоянке найдены также и обломки многочисленных глиняных круглодонных сосудов. Среди них выделяются сосуды необычной ладьевидной формы, в виде глубоких овальных чаш с суженным внизу дном. Сосуды были покрыты сложным орнаментом из треугольников и зигзагов, образованным вдавленными ямками и резными линиями. Особенно часто древние кельтеминарцы украшали свою посуду характерными узорами из прочерченных волнистых линий, которые, возможно, символизировали струи воды — источника жизни в пустыне.

Кельтеминарцы, как и другие группы охотников, рыболовов и собирателей степей и пустынь Средней Азии, несмотря на примитивность быта и хозяйства, не были изолированы друг от друга и от населения других, нередко весьма отдаленных областей.

Вместе с изделиями из глины, камня и кости в жилище на стоянке Джанбас-Кала 4 оказались многочисленные бусины из морских раковин-денталий трех видов, чуждых Приаралью. Два вида этих раковин принадлежат моллюскам, обитающим только в бассейне Индийского океана — в Красном море, Персидском и Аравийском заливах.

Весь каменный инвентарь кельтеминарцев имеет свои истоки в культуре прикаспийского мезолита, в первую очередь в находках из четвертого слоя пещеры Джебел. В то же время узоры кельтеминарской керамики неразрывно связаны с орнаментом на сосудах южных земледельческих племен, обитавших на территории Ирана и Туркмении. Таким образом, кельтеминарская культура была генетически связана с югом или испытала с самого начала сильное влияние культур своих южных соседей. Такие же связи с другими областями прослеживаются и в прикаспийских районах, где среди обломков туземных глиняных горшков грубой выделки встречаются и другие, совершенно отличные от них по технике изготовления и форме. Это обломки сосудов чужеземного происхождения. Сначала в пещерах Прикаспия появляются обломки сосудов, изготовленных от руки, с красной и реже черной лощеной поверхностью. Затем, в более поздних слоях пещер, начинают попадаться обломки изящных сосудов серого цвета, в том числе таких, которые были, несомненно, изготовлены уже на гончарном круге. Это были привозные сосуды, доставленные из земледельческих районов, где уже давно развивалась своеобразная и по тем временам высокая культура.

В верхних слоях Джебела найдены орудия, свидетельствующие о прогрессирующем влиянии земледельческого хозяйства. Взамен примитивных плиток-терочников появляются зернотерки специальной формы, ладьевидные, с плоскими верхними камнями, аналогичные древнеегипетским. В тех же верхних слоях Джебельской пещеры вместе с костями диких животных впервые начинают попадаться кости домашней козы.

После того как обитатели пещеры, которые последними оставили там эти следы своей деятельности, покинули ее, никто здесь постоянно уже не жил. Лишь изредка люди останавливались в тех пещерах, внутри или вблизи которых имелись родники с чистой холодной водой. Такое неожиданное запустение пещерных стоянок Прикаспия объясняется, по-видимому, пересыханием Узбоя.

Интересна история древних обитателей низовьев Зеравша-на, плодородного Бухарского оазиса. Вдоль сухого теперь русла Зеравшана, Махан-Дарьи, в глубокой древности располагались десятки поселений.

Самыми ранними обитателями этих мест были люди, имевшие культуру раннекельтеминарского облика. Около сухого ныне озера Большой Тузкан в местности Дарваза-Кыр найдено, например, более 5 тыс. предметов этого времени и открыты остатки неолитической постройки, не менее выразительной по устройству, чем дом на стоянке Джанбас-Кала 4. Прямоугольное в плане жилище площадью около 170 кв. м было обставлено по внешнему краю рядом столбов. Второй такой же ряд столбов прослежен рядом с первым, вдоль всех четырех краев жилища. На внутренние ряды столбов, очевидно, опирались внутренние конструкции и крыша. Внешний ряд столбов служил основой для стен. Очагов внутри дома не было, они размещались снаружи, неподалеку от стен жилища.

Влияние этой культуры сказывается и в более позднее время, в самом конце III или во II тысячелетии до н. э,, в эпоху, к которой относится заман-бабинская культура медно-каменного века. Это значит, что носители раннеземледельческой за-ман-бабинской культуры были потомками и наследниками культуры своих предшественников, кельтемииарцев. Несмотря на менее благоприятные природные условия и отдаленность от важнейших центров первоначальной земледельческой культуры, жители низовьев Зеравшана смогли порвать с тысячелетними традициями старого присваивающего хозяйства охотников, рыболовов и собирателей и стали овладевать навыками земледельческого быта.

Таким образом, на грани III и II тысячелетий до и. э. в (Средней Азии развиваются новые формы хозяйства — земледелие и скотоводство — и увеличивается их роль в жизни среднеазиатских первобытных племен.