Продвигаясь с юга на север, мы проследили исторические судьбы различных народов и государств с многообразными особенностями их политического строя, культуры и быта. Одни из них больше создавали, другие разрушали, а все вместе в своем взаимодействии они составляли пеструю мозаику средневековья со сложным переплетением земледельческих и скотоводческих областей, богатых укрепленных городов и разоренных войнами деревень, разнообразием политических форм, религий, языков. Племена кочевников-разрушителей постепенно исчезали с лица земли или ослабевали в раздорах, а земледельческие феодальные государства крепли, расцветали и устанавливали все более тесные связи друг с другом. Десятки государств Средней Азии и Кавказа жили своей жизнью, шли своим путем, не подозревая, что историческое развитие в будущем сольет их воедино с соседями, что их исторические судьбы окажутся общими. Огромную роль в тысячелетней истории феодализма сыграла Россия, объединившая в конце концов все народы Советского Союза. Поэтому понятен интерес, который проявляют к начальной истории Руси и у нас, и за рубежом.

Рождение в IX в. большого и могущественного славянского государства — Руси, его важная роль в международных делах Европы и Ближнего Востока, его блестящая культура — все это вызвало как дружественные, так и враждебные оценки историков. Многие западноевропейские и американские историки до сих пор еще придерживаются старой, возникшей более 200 лет назад «норманской» теории, отрицающей славянское происхождение Руси и пытающейся объяснить появление государства у славян воздействием норманно-варягов из Скандинавии. Уже 100 лет тому назад все основные аргументы «норманской» теории были опровергнуты; несостоятельность ее была доказана рядом русских дореволюционных и советских ученых. В настоящее время для необъективных буржуазных историков норманизм стал политическим лозунгом: протягиваются нити, связывающие Киевскую Русь с современностью, и делается вывод о том, будто исторические примеры показывают неспособность славянских народов вообще, во все времена, к созданию самостоятельных государственных форм. Тем самым вопрос о происхождении Руси, о начале Русского государства становится для нас не просто интересным, но и актуальным; он оказывается одним из участков нашей борьбы с идеологическим противником.

Во времена зарождения «норманской» теории, в середине XVIII в., споры велись на очень ограниченном материале нескольких цитат из летописи. В настоящее же время наука далеко продвинула вперед изучение источников по той эпохе. Теперь критически рассмотрены летописи, выявлены ошибки летописцев, их тенденциозность и позднейшие переделки летописных текстов. Востоковеды открыли и изучили много новых источников о славянах и государстве Руси. Большую роль сыграли и археологи. Раскопки раздвинули на несколько столетий хронологические рамки наших сведений о славянах и их предках; раскопки окончательно решили вопрос о земледельческом характере славянского хозяйства, о развитии ремесла, происхождении городов, возникновении славянских дружин и т. п. Больших успехов добилась и лингвистика, изучившая богатства древнерусского языка и топонимику. Одним словом, в настоящее время количество достоверных данных о древних славянах настолько велико, что можно спокойно и объективно рассмотреть многие спорные вопросы.

Образование племенных союзов

До гуннского нашествия, как мы уже видели, восточные славяне резко делились на две группы по уровню хозяйственного и социального развития: северные, лесные племена Древлян, Радимичей и Кривичей в бассейне верхнего Днепра жили еще целиком первобытнообщинным родо-племенным строем, «живяху в лесе, яко же и всякий зверь», как писал о них киевский летописец Нестор. Южные же племена Полян, Волынян, Уличей и Северян, занимавшие плодородные области лесостепной зоны, где с глубокой древности существовало развитое земледелие, были, по словам того же летописца, «мудрыми и смысленными». Археологические данные с достаточной полнотой раскрывают нам содержание этой лаконичной похвалы Полянам: на севере, в зоне распространения зарубинецкой культуры, существовали небольшие родовые поселки, укрепленные для защиты от ближайших соседей; на юге, в области Черняховской культуры, были огромные земледельческие села, свободно раскинувшиеся по берегам рек. Здесь велось плужное земледелие (рало с полозом) с применением конской, а кое-где, возможно, и воловьей запряжки. Здесь существовал точно разработанный сельскохозяйственный календарь, показывающий хорошее знание всех вегетационных периодов яровой пшеницы и ячменя. Суровому примитивному быту лесных племен с неразвитым ремеслом противостояла яркая культура Черняховских племен, окрашенная сильным техническим влиянием римской цивилизации.

В глубь славянских лесов почти не проникли римские монеты, тогда как славянская лесостепь изобилует кладами римских серебряных денариев. Это свидетельствует о широких и постоянных связях Среднего Приднепровья с римскими городами Причерноморья.

Поток римского серебра в монете и изделиях шел, очевидно, в обмен на тот основной продукт, который могли предложить славяне-земледельцы,— хлеб. Недаром русские зерновые меры на много веков сохранили древнюю римскую единицу — четверик (квадрантал). Земля Полян выступает в летописи как ядро всей Руси; здесь, по представлениям Нестора, зародилась русская государственность, здесь был построен Киев, ставший «матерью городов русских».

Подводя итоги всему, что мы знаем о славянских землях к середине I тысячелетия н. э., нужно сказать, что Среднее Приднепровье от Киева до р. Роси исторически закономерно на протяжении ряда столетий выдвигалось на ведущее место среди остальных славянских земель. Началось это еще в бронзовом веке, продолжалось в скифскую эпоху, когда население земледельческой лесостепи (в том числе, и предки славян) могло покрываться суммарным термином «скифы-пахари», продолжалось в первые века нашей эры, когда именно здесь сосредоточился сгусток монетных кладов, торговых трофеев славян, и завершилось созданием государства Киевской Руси в IX в. Однако исторический путь этих передовых земель не был так прямолинеен: гибель Римской империи, гуннские набеги на славян и широко разлившееся по Европе «великое переселение народов», в которое влились и славянские дружины,— все это изменило обстановку и несколько сгладило контраст между лесостепными и лесными племенами.

Если для III — IV вв. мы можем предполагать усиление патриархального рабства или даже возникновение примитивных рабовладельческих отношений у Полян, Уличей, Тиверцев и Волынян, то после V в., после упомянутых выше крупных общеевропейских событий, высокий экономический уровень приднепровских земель снизился, большие села запустели, исчезли великолепные гончарные мастерские, прекратилась торговля, распались зарождавшиеся классовые отношения.

С VI столетия наступила новая эпоха и многое началось заново в иной обстановке. В VI в. завершился последний этап «великого переселения народов». Готы и аланы прошли путь от южнорусских степей до Испании, остатки гуннских орд забрались в предгорья Балкан и Кавказа, а гордая Римская империя распалась на две половины. В это время все большие размеры принимала славянская колонизация близких и далеких, южных, земель.

Проникновение славян на юг началось задолго до этого времени, еще в эпоху могущества Рима, когда на римских картах географы помещали славян-венедов близ берегов Дуная, а писатели сообщали о том, что с побережья Черного моря предпринимались морские походы на римские города. Но наиболее массовыми походы славян стали в VI в., что связано с распадом родовых отношений и выделением племенных дружин, охватившими к этому времени очень широкие области славянства во всех ландшафтных зонах. Раньше между степными просторами юга и северными лесными племенами находились богатые и могущественные славянские племена Черняховской культуры, державшие в своих руках и организацию походов, и торговые связи с Причерноморьем. С падением могущества среднеднепровских племен для их северных соседей открылся беспрепятственный путь к заманчивым берегам южных морей, и все возраставшие дружины Дреговичей, Древлян, Кривичей получили выход вовне. Значительные массы восточных славян (называемых греческими авторами «антами») направились на юг, в Причерноморье и на Дунай, к границам Византийской империи, наследницы Рима. Как выяснили лингвисты, это движение осуществлялось из наиболее северных областей тогдашнего славянского мира — с левобережья верхнего Днепра. Византийские авторы, описывавшие примитивный быт антов, подошедших к рубежам империи, имели дело преимущественно с теми же окраинными северными племенами, о которых и летописец отзывался пренебрежительно.

VI век ознаменован тремя явлениями, определившими новое направление славянской жизни: во-первых, благодаря развитию производительных сил родовой строй к этому времени у большинства племен достиг наивысшего развития и порождал уже такие противоречия, которые подготавливали возникновение классовых отношений; во-вторых, для усиливавшихся племенных дружин открывалась в результате «великого переселения народов» возможность далеких походов в богатые южные страны и даже переселения в них. В-третьих, обилие в степях воинственных и плохо управляемых кочевых орд представляло постоянную и грозную опасность для всех славянских племен лесостепи. Взаимодействие этих трех разнородных явлений, связанных как с внутренним развитием, так и с внешней обстановкой, привело к очень важному результату: разрозненные славянские племена, которых в Восточной Европе было, вероятно, около полутораста, стали объединяться в крупные союзы.

В процессе организации походов могли возникать временные союзы дружинников из разных племен. По самой своей . идее такие союзы были недолговечными: собралась молодежь из нескольких соседних племен, оснастили ладьи или оседлали коней, выбрали вождя — «князя» и года два-три повоевали на побережье Черного моря или в долине Дуная, а потом или сложили свои головы в дунайских болотах, окруженные византийской рыцарской конницей, или выбрали себе запустевшие вольные земли для поселения, или же с богатой добычей, с табунами коней, толпами пленных и диковинной золотой утварью возвратились в родные земли.

Такие временные союзы племен, несмотря на свою непрочность и кратковременность, несомненно, содействовали сближению племен между собой, родственным связям племенной знати и выдвижению на первое место тех племен и князей, которым посчастливилось под стенами далеких городов.

Наряду с временными складывались и более постоянные и прочные союзы соседних племен. Это был естественный процесс прогрессивного развития институтов родо-племенного строя, подготовивший в известной мере возникновение будущих феодальных государств.

Восемь-десять соседних небольших племен, близких по системе хозяйства, живущих в сходных условиях, не разделенных значительными естественными рубежами, постепенно сближались и для целого ряда совместных дел должны были устраивать или общее вече, или общие совещания воевод и дружинников.

Большую роль в ускорении этого естественного процесса играла внешняя опасность. Обширные степные пространства вдоль южной границы славянских земель, обилие кочевых племен, готовых в любую минуту обрушиться на неподвижных, обремененных пашнями земледельцев,— все это создавало постоянную напряженность, требовало постоянной готовности к отпору и вело к организации совместной сторожевой службы. I Появление в степях такой грозной силы, как Аварский каганат, вынудило славян к образованию более прочных оборонительных союзов племен. К этому времени можно отнести возникновение таких союзов племен, как Поляне — Русь, Северяне, Волыняне, Дулебы, Хорваты, располагавшиеся широкой полосой вдоль северной границы степей.

Имя союза племен, полученное иногда от племени, возглавившего весь союз, скрыло от нас в большинстве случаев наименования тех мелких племен, которые объединялись в союз. Перед лицом чужеземцев и потомков выступали не мелкие племена, а поглотившие их союзы; Поляне, Хорваты, Радимичи — это имена крупных, устойчивых племенных союзов, прошедших длительный исторический путь. Правда, у западных славян сохранились источники, перечисляющие все мелкие племена, вошедшие в тот или иной союз. Так, например, мы знаем, что союз Лютичей («Волков») составился из восьми племен, придумавших для своего союза новое имя. Соседний с ними союз племен — Бодричи — имя свое получил от одного из членов союза — племени Бодричей.

Внутри союзов племен, просуществовавших несколько столетий, складывался свой диалект, формировались некоторые особенности культурно-бытового облика. Благодаря археологическим раскопкам удалось определить и нанести на карту границы племенных союзов. Оказалось, что союз племен занимал значительную территорию, равную примерно четырем-шести современным административным областям, а земли первичных славянских племен, образовавших союз, соответствовали приблизительно нескольким районам.

Объединение полутора сотен племен в полтора десятка крупных союзов было значительным прогрессивным шагом в развитии славянского родо-племенного общества, приблизившим рождение государственности. Недаром летописец Нестор называет эти союзы «княжениями». С нашей точки зрения, вожди или воеводы союзов племен, уже называвшиеся князьями, не могут быть отождествлены с позднейшими князьями феодального времени, но единство терминологии указывает на сближение понятий. Союзы племен — это политическая форма эпохи военной демократии, то есть того переходного периода, который связывает последние этапы развития первобытнообщинного строя с первыми этапами нового классового строя.