Период IV—XIII вв. характеризуется кризисом рабовладельческого строя в одних областях нашей страны, завершением распада первобытнообщинного строя в других и рождением новой, более прогрессивной, чем рабовладение, формации — феодализма, приходившего на смену как отмиравшему рабовладельческому обществу, так и развившемуся до своего высшего предела первобытному обществу.

Переходный характер эпохи, борьба и причудливое сочетание различных укладов, массовые переселения разноязыких племен, неравномерная освещенность разных областей источниками — все это очень затрудняет изучение истории того времени и создает значительную пестроту в наших представлениях о нем.

В начале рассматриваемого периода можно наблюдать такое размещение экономических и социальных зон: огромные пространства таежного севера в Европейской части СССР и в Сибири редко заселены охотниками и рыболовами. Это — зона, почти неизвестная древним географам; она соприкасается с неведомым «морем мрака» и заселена фантастическими «людьми Севера». Здесь медленно доясивает свое время каменный век.

Спускаясь южнее, в зону лиственных лесов и лесостепи, мы попадаем в области, хорошо знакомые с железом, земледелием и скотоводством. Родовой строй здесь находится на разных стадиях распада, а племенная организация достигает местами высокого уровня развития. Многие из народов, обитавших здесь, были известны в рабовладельческих империях Старого Света, и дружины этих народов все чаще появлялись с оружием в руках у их границ.

Обширные степные пространства, составляющие не только географическую, но и историческую особенность территории нашей страны, были заняты в это время, как и в предыдущий период, скотоводческими племенами. Здесь также происходил процесс разложения родового строя, но общая картина в степях была сложнее и пестрее, чем у земледельческих племен. Это вытекало из меньшей устойчивости скотоводческого хозяйства и постоянной подвижности кочевников. Для всего изучаемого периода характерны постоянное передвижение огромных орд кочевников в западном направлении и их хищнические набеги на соседей. Полоса степей широким клином врезалась между древними государствами Средней Азии и Причерноморья, с одной стороны, и охотничьими или земледельческими племенами севера — с другой. Орды кочевников нарушали нормальную жизнь и южных, и северных своих соседей, обогащаясь за их счет. Известны случаи завоевания кочевниками отдельных рабовладельческих государств (например, в Средней Азии). В руках кочевников находились лучшие черноземные степные земли, которые в условиях земледельческого хозяйства могли бы дать очень большой хозяйственный эффект, но там велось экстенсивное скотоводческое хозяйство с сезонными перекочевками, и тучный чернозем использовался только под пастбища. Только незначительная часть кочевников, утративших стада или оттесненных с пастбищ, оседала на земли.

Земледельческие племена лесостепной зоны постоянно стремились овладеть плодородными черноземными землями, проникнуть на юг и заселить степи, но поселившиеся в степях земледельцы всегда подвергались опасностям плена и увода в рабство. Поэтому колонизационные волны были долгое время не особенно значительны.

Сложение военно-демократического строя у земледельческих племен неизбежно приводило к просачиванию их дружин на юг. Степи были не только местом кочевания скотоводов, но и как бы огромным военным лагерем, опоясывавшим с севера рабовладельческие государства. Этот лагерь пополнялся беглыми рабами и выходцами из лесостепных областей. Рост производительных сил северных земледельческих племен позволял племенной знати организовывать походы в степи, что требовало наличия конницы, запасов оружия и продовольствия.

Южнее степных пространств, по берегам Черного моря, в Закавказье и Средней Азии, существовал ряд рабовладельческих государств. Многие мелкие государства-полисы были уже давно поглощены крупнейшим рабовладельческим государством мира — Римской империей, владевшей значительной частью Причерноморья.

Если рабовладельческий строй в Европе рождался в виде множества мелких разобщенных государств, покрывавших южную часть континента как «узорчатая кайма на варварской одежде», то отмирание рабовладельческой системы происходило в условиях огромной Римской империи, раскинувшейся от Месопотамии на востоке до «геркулесовых столпов» (Гибралтара) на западе. Судьбы многих народов и племен в I — IV вв. н. э. были так или иначе связаны с Римом. Кризис рабовладения был всеобщим, он затронул не только все области внутри империи, но и широкую полосу земель за ее рубежами. Одним племенам грозило порабощение, так как разлагавшийся строй требовал все новых и новых контингентов рабов, и Рим посылал легионы в завоевательные походы. У других племен ускорялся распад общинных отношений, так как Рим нанимал на службу племенных князьков с их дружинами или стимулировал развитие патриархального рабства постоянными закупками хлеба (производство которого внутри империи неуклонно падало). Бегство римских рабов к «варварам» и поселение римлянами приглашенных «варваров» на правах колонов дополняют картину сложных взаимоотношений между Римской империей и пестрым миром окружавших ее племен и народов. Поэтому важнейшее в древней истории мира явление — гибель античного рабовладельческого и рождение феодального строя — не может быть понято без учета истории всех народов, связанных так или иначе с тысячеверстным рабовладельческим государством.

Рабовладельческий строй на юге нашей родины не представлял тогда сплошного массива. И на Кавказе, и в Средней Азии оставалось еще много племен, сохранивших первобытнообщинный строй во всей его неприкосновенности. Сведения античных путешественников пестрят описаниями первобытных обычаев, примитивных жилищ и вооружения мелких племен Причерноморья.

Большой исторический интерес представляет изучение процесса перерастания рабовладельческого общества в феодальное в Армении и Грузии.

Во всей Западной Европе кризис рабовладения и рождение феодальных отношений сопровождались вторжениями соседних с Римской империей племен, находившихся на последней стадии распада первобытнообщинных отношений. Эти «варварские» вторжения настолько осложняли исследования, что породили много ошибочных теорий относительно ранних этапов феодальной формации. Феодализм рассматривался только как шаг назад; «мрачное средневековье» казалось регрессом по сравнению с античным миром.

В истории Армении советским историкам удалось проследить закономерный переход от изжившего себя рабовладения к более высокой феодальной организации. Процесс развития производительных сил неизбежно вел армянское общество к созданию новой формации. Причем на территории Закавказья в IV — VI вв. процесс становления феодализма не сопровождался массовыми вторжениями «варварских» племен. Этот процесс шел по двум основным направлениям: перевод рабов на самостоятельное хозяйствование (с сохранением зависимости) и захват земель ранее свободных общинников.

Ряд феодальных государств сложился в Средней Азии. Процесс формирования в этом районе феодальных отношений был сложным, так как здесь переплетались и кризис рабовладения, и распад первобытнообщинного строя, и завоевания Средней Азии разными народами. К концу рассматриваемого периода во всех земледельческих областях Средней Азии существовали устойчивые феодальные отношения. Новый способ производства обусловил блестящий расцвет культуры народов Средней Азии в IX—X вв., когда Хорезм, Бухара, Самарканд стали мировыми центрами культуры, дав таких ученых, как Хорезми, Ибн-Сина, Бируни.

Сильно сократилась зона распространения первобытнообщинного строя в Восточной Европе, что явилось следствием повсеместного широкого подъема уровня развития производительных сил. Пашенное земледелие продвинулось далеко на север, вплоть до таежной зоны; ему сопутствовали выделение ремесла и распад родовых отношений.

Важнейшим историческим событием этой эпохи было сложение больших феодальных государств, увенчавшее собой многовековое развитие земледельческих племен Восточной Европы. Среди них на первое место нужно поставить Киевскую Русь, огромную славянскую державу, занявшую видное положение в мировой системе феодальных средневековых государств.

На запад от Руси несколько раньше или одновременно с нею возникли другие славянские государства — Великоморавское, Польское, Болгарское. Процесс сложения феодальных отношений охватил очень широкую территорию. И везде он был неразрывно связан с длительным развитием местных производительных сил.

Восточными соседями Киевской Руси были два крупных феодальных государства — Волжская Болгария и Хазарский каганат. Последний, ослабленный междоусобицами и феодальной раздробленностью, рухнул уже в середине X в. Волжская Болгария просуществовала вплоть до татарского нашествия.

К концу рассматриваемого периода, к XIII в., картина географического размещения обществ с различным социально-экономическим строем сильно видоизменяется. Рабовладельческий строй исчез повсеместно; только кое-где существовало патриархальное рабство или использование труда феодальных рабов. Но ни одного государства с господством рабовладельческих отношений уже не было. Они превратились в государства феодальные.

Начиная с XI в. во многих феодальных государствах проявляется процесс дробления больших раннефеодальных империй и кристаллизации самостоятельных княжеств, королевств, ханств. В своей начальной стадии процесс феодальной раздробленности обусловливался развитием производительных сил на местах; на смену громоздким и трудноуправляемым империям приходили более компактные и слаженные политические образования. Но вскоре феодальные владетели стали дробить свои земли на незначительные наследственные уделы, а те в свою очередь распадались на мелкие вотчины. Это затрудняло обмен между областями, ослабляло государственную власть и особенно сказывалось на военном потенциале. Сотни раздробленных феодальных княжеств оказались беспомощными перед лицом огромных орд Чингис-хана и Батыя, покоривших за время с 1218 по 1242 г. почти все феодальные государства Средней Азии, Закавказья и Восточной Европы.

Существенно изменилась за рассматриваемое время (IV— XIII вв.) и этническо-языковая карта нашей страны. Накануне «великого переселения народов», достигшего своей кульминации ко времени нашествия гуннов, можно наметить несколько основных языковых групп.

Весь северо-восток Европы и часть Зауралья занимали племена угро-финской языковой группы. Они расселялись на западе до Балтийского моря, занимали Верхнее и Среднее Поволжье, бассейн Северной Двины, Мезени, Печоры, Вятки, верхней Камы и Оби. Русская летопись сохранила имена многих угро-финских народов, часть которых известна и сейчас, например мордва, корела, ижора, весь (вепсы).

Угро-финские племена были тогда распространены значительно дальше на юг. В бассейне Волхова, верхней Волги, Клязьмы и Оки они соприкасались со славянами. Такие города, как Муром, Рязань, Мещерский Городец, Суздаль, в самих названиях хранят память своих основателей — муромы, эрзи, Мещеры. Часть угорских племен Приуралья довольно рано перешла к скотоводству и переместилась в степи. Мадьяры-венгры продвинулись с территории Башкирии в приазовские степи и, покинув их к концу IX в., перекоченали на свое современное место в долину Дуная, в Венгрию.

Крупные изменения произошли в географии размещения народов индоевропейской и тюркской языковых семей. Первоначально значительная часть степных пространств юга нашей страны была заселена различными индоевропейскими народами. Скифы, сарматы, роксоланы, аланы и большинство народов Средней Азии говорили тогда на языках, близких к таджикскому, осетинскому и иранскому. Движение тюркоязычных гуннов и создание в VI в. Тюркского, а в VII в. Хазарского каганатов способствовали распространению тюркских наречий. Тюркская речь проникала на север к охотничьим племенам Сибири (например, к якутам) и широко разливалась вместе с волнами кочевников на запад, вытесняя в ряде мест древнюю индоевропейскую речь и частично впитывая элементы индоевропейских языков. Гунны, авары, болгары, хазары, печенеги, половцы были тюркоязычными народами. В Восточной Европе область тюркоязычных племен ограничилась степными пространствами, за исключением Волжской Болгарии, где произошло смешение местных угро-финских племен с пришельцами — болгарами (например, чуваши и башкиры).

В то же время в глубь степей проникали новые племена, относящиеся к индоевропейской языковой семье. Но это были уже не сарматы или аланы, а славяне, носившие имена венедов и антов. В IX в. славяне достигли уже низовий Дона и Приазовья. Область, занятая восточнославянскими племенами, стала очень значительной. На южной окраине закончился процесс ассимиляции славянами остатков скифо-сарматского населения, прижатого волнами азиатских кочевников к лесостепи.

На северо-западе происходило постепенное сокращение области расселения летто-литовских племен. Земли родственных славянам латышско-литовских племен простирались когда-то узким клином на восток между Припятью и Западной Двиной, возможно, до р. Протвы, где летописец отметил загадочных людей «голядь», имя которых звучит одинаково с названием литовского племени галйндов. К IX в. установилась славяно-литовская граница, близкая к современной.

На северо-востоке славяне продвигались в глубь областей, заселенных угро-финскими племенами. Племена финской ветви славяне иногда называли чудью (в Прибалтике, на Северной Двине, в Приуралье), а угорскую ветвь — югрой (на Мезени и Печоре) или уграми (венгры-мадьяры).

Проникновение славян на северо-восток, закрепленное созданием Русского государства, вело к вытеснению (или оттеснению на второй план) местных угро-финских языков мери, веси, муромы и сопровождалось значительной ассимиляцией этих племен. Сложение в IX—X вв. древнерусской народности привело к известной нивелировке восточнославянских диалектов и к широкому распространению русского языка, занявшего заметное место на карте языковых групп того времени.

На юге — в Причерноморье и на Кавказе — наблюдалась значительная языковая и этническая пестрота. В приморских городах звучала речь греческая, армянская, аланская, славянская, тюркская. Кроме того, в Приазовье и Крыму существовало готское население, говорившее на одном из германских наречий. Готский язык просуществовал здесь до XVI в.

На Северном Кавказе среди множества мелких обособленных языков, приводивших в смятение античных авторов (писавших о необходимости сотен переводчиков), выделялись две наиболее значительные группы: аланская (индоевропейская) и адыгейско-абхазская. Аланские наречия не ограничивались тогда только территорией современной Осетии, а распространялись отдельными островками и на север, и на запад, может быть, вплоть до Днестра и Дуная. Новые названия некоторых крымских городов, появившиеся после падения античных государств, исследователи считают аланскими. Адыгейско-черкесско-абхазские языки составляют самостоятельную группу, не сходную ни с индоевропейской, ни с тюркской. Они были распространены от Азовского моря до Сухуми и по всему бассейну Кубани. В античное время нам известны здесь керкеты, зихи, гениохи, абазги. Позднее появляется имя касогов. На территорию Дагестана тюркоязычная речь проникла вместе с хазарами в VII— VIII вв. В XI в. продвижение половцев (кипчаков) и тюрок-сельджуков из степей Средней Азии в Европу и Закавказье привело к расширению тюркоязычной области за счет Азербайджана и каспийской Албании. Имя половцев не сохранилось, но половецкий язык лег в основу современных татарских наречий.

Грузинская народность занимала примерно ту же территорию, что и в позднейшее время. Представителями индоевропейской языковой семьи в Закавказье были армяне и частично население современного Азербайджана.

Общая картина географического размещения народов и языков более или менее стабилизовалась в IX—X вв. и сохранилась в основном в последующие столетия.

Только в Прибалтике произошли к началу XIII в. некоторые изменения: в гущу латышско-литовских и финских народов вторглись немецкие рыцарские ордена, укрепившиеся в бассейне Западной Двины. Период IV—IX вв. характеризуется следующими крупными историческими явлениями, которые причудливо переплетались между собой в различных сочетаниях: во-первых, продолжался и ширился кризис первобытнообщинного строя у значительной части земледельческих и кочевых народов; во-вторых, обострился до предела кризис рабовладельческого строя в рабовладельческих государствах; наконец, в-третьих, эта эпоха ознаменовалась рождением новой формации, несравненно более прогрессивной, чем первобытнообщинный строй или рабовладение,— феодализма.

У рабовладельческого строя и феодализма есть черты сходства и различия. В обеих формациях существуют как свободные общинники, так и рабы, но последние при феодализме не играли, разумеется, главной роли, хотя в период распада первобытнообщинного строя, при переходе к феодализму рабство в его патриархальной форме имело весьма существенное значение в жизни общества. Различие между этими формациями состоит в следующем: рабовладение основано на принудительном использовании в господском хозяйстве труда рабов — людей, составляющих полную собственность господина и не имеющих своих средств производства. Феодализм же основан на принудительном использовании труда людей (крестьян), ведущих свое хозяйство и обладающих средствами производства, кроме земли (принадлежащей господину).

Кризис первобытнообщинного строя происходил, разумеется, только там, где еще не было рабовладения, в более северных областях с иными условиями ведения хозяйства и расслоения общества. В свое время, когда в бронзовом и железном веках впервые на территории нашей страны складывались классовые отношения, они родились на юге в форме эксплуатации рабов. На севере, в степях и лесах, не было условий для развития рабовладения, не появились они и к изучаемому нами времени. Распад родовых общин, неравномерное распределение прибавочного продукта, рост дружин и усиление власти племенных князей — все это приводило в земледельческих лесных областях со сравнительно редким населением не к рабовладельческим формам эксплуатации, а к феодальным.

Условия производства здесь были таковы, что не позволяли сконцентрировать большие массы рабов и направляли возникавший господствующий класс на путь эксплуатации общинников. Поэтому совпадение во времени двух кризисов — рабовладения на юге и первобытнообщинного строя на севере — означало рождение феодализма на очень широкой основе, объединявшей и юг и север.

Кризис рабовладельческой системы был результатом роста производительных сил, пришедших в непримиримое противоречие с примитивными производственными отношениями. Рабовладельческий способ производства, основанный на непосильном подневольном труде полуголодных рабов, не имевших ни семьи, ни своего жилища, ни какой бы то ни было заинтересоанности в результатах своего труда, ни гарантии сохранности своей жизни — этот способ производства изжил самого себя. Экономически труд рабов перестал себя оправдывать; он не обеспечивал возможности дальнейшего развития производительных сил. Античный мир знал принцип паровой машины, знал научную агротехнику с применением сложных механизмов, но все это не могло быть широко применено на практике, так как всегда встречало противодействие рабов. Рабы стремились убежать от хозяина, уклониться от тяжелых и сложпых работ, испортить ненавистные им господские орудия труда. Для рабовладельца введение сложной техники было значительно дороже, чем покупка новых рабов. Поэтому рабовладельческое хозяйство основывалось не на высокой технике, а на большом количестве рабов. Теоретики римского хозяйства в эпоху кризиса рекомендовали своим собратьям — рабовладельцам крайне жестокие и бесчеловечные методы обращения с рабами: побои, даже сознательные физические увечья. Ответом были убийства господ рабами, восстания как в отдельных латифундиях (больших имениях), так и в целых областях. Классовая борьба была показателем обострившегося кризиса.

Необходимость перехода к новым формам производственных отношений, соответствующим достигнутому уровню производительных сил, была очевидна. Поскольку сельскохозяйственная техника того времени позволяла вести хозяйство самостоятельно каждой отдельной семье, постольку новые производственные отношения могли принять форму эксплуатации владельцем земли отдельных крестьянских семей, ведущих свое хозяйство и заинтересованных в его успехах. Наряду с хозяйствами, основанными на рабском труде, в античном мире существовали хозяйства свободных общинников, владевших средствами производства и заинтересованных как в улучшении хозяйства, так и в повышении производительности труда. Такое сосуществование двух систем наглядно показывало преимущества труда производителя, наделенного средствами производства. Уже в самом начале кризиса рабовладения, в I—II вв., появилась практика дробления имений, сдачи участков в аренду и поселения рабов и вольноотпущенников на земли господина в качестве арендаторов, ведущих самостоятельное хозяйство. Это происходило повсеместно, свидетельствуя о зарождении элементов будущей формации в недрах рабовладельческого общества Европы и Азии. Так внутри самого рабовладельческого общества рождался новый уклад с более совершенным способом производства.

Основой производственных отношений при феодальном строе является собственность господина на средства производства (в первую очередь на землю) и неполная собственность на работника производства — крепостного крестьянина. Наряду с феодальной собственностью существует общинная собственность на земельные угодья и единоличная собственность крестьянина и ремесленника на орудия производства и на свое частное хозяйство, основанная на личном труде. Класс феодалов — владельцев важнейшего средства производства — земли — путем прямого насилия и экономического закабаления крестьянства получал прибавочный продукт его труда — земельную ренту. На протяжении развития феодального строя существовало три вида ренты: отработочная (барщина), натуральная (оброк продуктами) и денежная, появляющаяся позднее двух первых. Для феодализма характерно господство натурального хозяйства в деревне и в усадьбе феодала. Центрами ремесленного производства и торговли были укрепленные города, в которых наряду с работой на заказ развивалось и товарное производство, рассчитанное на рынок. В городах существовали денежное обращение и ростовщичество.

Феодализм возникал в результате распада первобытнообщинного строя, достигшего такого уровня развития производительных сил, при котором было возможно не общинное, а индивидуальное хозяйство, а также в результате распада рабовладельческих отношений, зашедших в тупик вследствие низкой производительности рабского труда, физического вымирания рабов и постоянных восстаний угнетенных. Феодализм в обоих случаях представлял собой прогрессивное явление, так как, несмотря на барщину и феодальные поборы, средневековый крестьянин был несравненно свободнее, чем античный раб. На место коллективного труда общинников, объединенных лишь благодаря примитивности техники, или на место труда бесправных рабов, приравнивавшихся господами к скоту, новая формация поставила труд многих тысяч крестьянских семей, ведших свое хозяйство своим сельскохозяйственным инвентарем и поэтому заинтересованных в результатах своего труда.

Для феодализма с его неразвитыми экономическими связями и экономической самостоятельностью небольших областей характерно дробление политической власти, которое буржуазные ученые ошибочно считали главным признаком феодализма. Отдельное феодальное княжество или королевство представляло собой с самого начала объединение сотен и тысяч более мелких земельных владений, каждое из которых являлось в известной мере «государством в государстве». Феодал сам устанавливал размер и сроки внесения оброка крестьянами, характер барщинной работы, устанавливал наказания не выполняющим повинности крестьянам. Феодал располагал для этого штатом вооруженных слуг, являвшихся своего рода войском и полицией такого микроскопического «государства». Самостоятельность отдельных феодальных владений приводила к стремлению землевладельцев оградить их от всякого вмешательства со стороны государства, иметь «иммунитет» (русское «заборон») по отношению к княжеским или королевским чиновникам, которые были лишены права въезда в эти владения.

Основных форм феодального землевладения было две: вотчинное землевладение — полное наследственное владение землей, усадьбой и крестьянами с правом продажи земли, раздела ее между наследниками, дарения ит. п. ипоместье — часть населенных земель, предоставленная крупным феодалом (или государством) во временное владение дружиннику или управителю в качестве обеспечения и условия его военной или административной службы. Кроме того, существовало крестьянское общинное и индивидуальное землевладение, сохранившееся вдали от феодальных замков и городов, там, куда еще не проникли феодальные отношения. Но эти области свободного крестьянского труда с каждым десятилетием все более сокращались и с появлением здесь феодалов крестьянское землевладение превращалось в землепользование — земля становилась феодальной собственностью.

Первичный процесс захвата земли феодалами и последующее взимание феодалами земельной ренты, сопровождавшиеся применением вооруженной силы и закабалением крестьян, например, путем предоставления займов в голодные и неурожайные годы,— все это вызывало сопротивление крестьянства. Классовая борьба в эпоху феодализма была направлена прежде всего против землевладельца, а также против богатой городской верхушки, жившей ростовщичеством. Классовая борьба велась непосредственными производителями с целью оградить себя от непомерной, не знающей границ жадности феодалов, отстоять право и возможность своего дальнейшего развития и большую долю полученного своим трудом прибавочного продукта, чтобы не позволить феодальному обществу вернуться к старым нормам эпохи рабовладения, когда рабы физически вымирали от недоедания, а весь насильственно взятый у них прибавочный продукт не шел на воспроизводство, а истреблялся на пышную, но бесполезную роскошь. В этом великое прогрессивное значение классовой борьбы в эпоху феодализма, включая и ранние этапы развития этой формации, когда установление феодальных отношений надо рассматривать как передовое явление.

Феодальная формация существовала на протяжении полутора тысяч лет, если считать от возникновения феодальных отношений в Закавказье. В России феодализм, как это показано В. И. Лениным, длился тысячу лет — от IX до XIX в. 1 На своих начальных стадиях феодализм был прогрессивным общественным строем, несравненно более передовым, чем первобытнообщинный, и более гуманным, чем рабовладельческий строй. К концу своей тысячелетней истории феодализм принял жесткие формы крепостничества, порою близкого к рабовладению. Это тормозило рождение новой, капиталистической формации и обостряло социальные противоречия.

На протяжении своей длительной жизни феодальный строй в России прошел несколько фаз: первой фазой была раннефеодальная монархия, механически объединявшая старые племенные союзы. Затем, около XI в., наступил период феодальной раздробленности, когда кристаллизуются политические образования меньших размеров и первоначально на более прочных основаниях. Политическая форма может быть двоякой: монархия с князем, королем или каганом-ханом во главе или феодальная республика (как в Новгороде Великом) с аристократическим боярским правлением.

Период феодальной раздробленности был временем, когда слабость отдельных микроскопических государств облегчала завоевание ряда народов внешними врагами. Так, татаро-монголы покорили Русь и многие народы Средней Азии и Кавказа. Немцы захватили земли народов Прибалтики; Турция в XV в. овладела Причерноморьем и частью Кавказа и т. д.

В феодальную эпоху впереди других народов и государств становились те, которые смогли ускорить медлительный процесс преодоления феодальной раздробленности и сумели путем большого напряжения сил сбросить иноземное господство и создать свое национальное централизованное государство. На первое место среди таких народов история поставила русский народ, создавший в XV в. Московское великое княжество, ставшее самостоятельным (с 1480 г.) централизованным государством, объединившим сотни мелких княжеств и отдельных народностей, судьбы которых надолго оказались связанными с Россией.