В. С. Парсаданова, доктор исторических наук. 1991 г.

Главным направлением советской внешней политики до сентября 1939 г. было сохранение мира и ликвидация угрозы войны путем создания системы коллективной безопасности. СССР ставил целью укрепление деловых связей, поддержание добрососедских отношений со всеми государствами, прежде всего странами, имевшими с СССР общую границу.

Польское правительство в 1938—1939 гг. заявляло, что мир стране может обеспечить лишь политическое «балансирование» Польши между СССР и Германией, сохранение формального нейтралитета в спорных международных вопросах. На практике это означало все большее сближение с гитлеровской Германией, свидетельством чему стала координация античехословацких действий в 1938 г.

Внешняя политика польского правительства вызывала протесты широких слоев общественности, левых сил страны. Находившаяся в подполье Коммунистическая партия Польши (КПП) указывала на необходимость заключения оборонительных союзов с СССР, Францией и Чехословакией, но роспуск партии Коминтерном в мае 1938 г., уничтожение по лживым обвинениям ее лидеров и разгром органами НКВД СССР ее кадров, находившихся в СССР, преследования коммунистов польской охранкой в самой Польше подорвали силы рабочего и демократических движений в стране.

Против пагубной прогерманской политики правящих кругов выступили и Польская социалистическая партия (ППС), и крестьянская партия Стронництво людове (СЛ). Они также связывали проблему обеспечения безопасности страны с установлением союза с Францией и Чехословакией и нормализацией отношений с СССР. Ряд польских политических объединений центристского плана пытались развернуть борьбу за изменение внешней политики государства в рамках так называемого «Фронта Морж». Видные деятели этой группировки генерал В. Сикорский и В. Витое, выступая против фашизма, добивались военно-политического союза Польши с Великобританией и Францией, предлагали установить более разумные отношения с Советским Союзом.

24 октября 1938 г. Германия предъявила Польше счет за ее участие в разделе Чехословакии и потребовала «глобального урегулирования» германо-польских отношений, т. е. присоединения вольного города Данцига (Гданьска) к «третьему рейху», существенного ограничения прав Польши на «коридор», ущемления ее экономических интересов в Гданьске, а также присоединения Польши к союзу держав «оси», к Антикоминтерновскому пакту.

Взамен Германия обещала гарантии общих границ, продление польско-германского договора о ненападении.

Принятие германских требований означало бы значительное ограничение польского экономического и политического суверенитета. Польское правительство начало поиски противодействия. 21 октября 1938 г. польский посол в Москве В. Гжибовский прозондировал, согласен ли Советский Союз нормализовать взаимоотношения с Польшей. Он мотивировал это тем, что «в самых разнообразных кругах польской общественности имеется искреннее сочувствие делу урегулирования польско-советских отношений. Начиная с простых людей».

Советская сторона согласилась провести переговоры. Коммюнике о переговорах, опубликованное 27 ноября 1938 г., подтверждало, что основой отношений между СССР и Польшей остаются все ранее заключенные договоры. Констатировалось желание расширить двустороннюю торговлю, конструктивно решать спорные вопросы, а также ликвидировать пограничные инциденты.

Польская пресса получила указание воздерживаться от нападок на СССР. Прекратились враждебные акты в отношении персонала советских представительств в Варшаве. В Варшаву назначался советский полпред, которого не было с 1937 г. В результате московских переговоров польский посол в Берлине Ю. Липский получил 31 ноября 1938 г. указание отклонить германские требования.

Советская печать в те дни подчеркивала антигитлеровскую направленность переговоров. Высшее советское руководство в начале декабря 1938 г. допускало возможность достичь договоренности с Польшей о создании антигитлеровской коалиции. Однако в польской правящей элите преобладали противники военного союза с СССР.

Намерением польского правительства было продолжить балансирование между Германией и СССР. Бек не раз заявлял, что Польша не придает никакого значения так называемым «системам безопасности».

Благоприятное развитие советско-польских отношений не устраивало Гитлера, и он усилил давление на польское руководство. В январе 1939 г., объясняя немцам, почему он не может перейти на откровенно прогерманские позиции, министр иностранных дел Ю. Бек констатировал, что такая политика польского правительства не находит одобрения народа. Когда Риббентроп поставил условием «широкого урегулирования всех проблем» «все более явную антирусскую позицию Польши» и присоединение ее к Анти-коминтерновскому пакту, Бек ответил, что пока^это невозможно, но что «польская политика в будущем, пожалуй, сможет развиваться в этом отношении в желаемом нами направлении». Визит Риббентропа в конце января 1939 г. в Варшаве не продвинул дела вперед: его встретили антинемецкие демонстрации. 19 февраля 1939 г. был подписан первый в истории торговый договор между СССР и Польшей. Германское руководство сочло, что «внешне- и внутриполитическое развитие событий в Польше приняло совершенно нежелательные с точки зрения берлинской политики формы».

8 марта 1939 г. на совещании высшего руководства «третьего рейха» Гитлер объявил о планах агрессии — против Чехословакии, а затем Польши: «Господство Германии над Польшей необходимо для того, чтобы снабжать Германию сельскохозяйственными продуктами и углем». Падение Польши, утверждал Гитлер, сделает более сговорчивыми Венгрию и Румынию. В 1940 г. должна была наступить очередь Франции и Англии, а впоследствии «сведение счетов» с США.

Только после сокрушения Франции и достижения господствующего положения в Европе планировалось нападение на СССР, война против которого ставилась «последней и решающей задачей германской политики».

15 марта 1939 г., нарушая все международные соглашения, в том числе недавно подписанные в Мюнхене, Германия оккупировала остатки территории Чехии, утвердила в «независимой» Словакии клерикально-фашистский режим, Польша оказалась в окружении врага. Второй отдел польского генерального штаба констатировал угрозу, нависшую над Польшей и Прибалтикой, но вопреки логике выражал радость, что наконец-то Германия получила возможность расправиться с Советами — этим источником мирового зла и социальных потрясений.

Итак, для Германии следующим объектом агрессии становилась Польша.

Был составлен план завоевания и расчленения Польши путем отделения от нее земель, пограничных с Германией, и образования западноукраинского государства под германским протекторатом. Правда, относительно «украинской карты» Гитлер еще не пришел к определенному решению. Он не принял решения и относительно судьбы остающихся территорий, но еврейское и славянское население их было обречено на поэтапное уничтожение к 1950 г.

Советский Союз отказался «признать расчленение Чехословакии. Действия Германии были квалифицированы как произвол, насилие и агрессия». 18 марта СССР предложил Великобритании и Франции созвать конференцию представителей Великобритании, Франции, Румынии, Турции, Польши и СССР по вопросу о мерах по обеспеченю безопасности от возможной гитлеровской агрессии.

21           марта 1939 г. ведомство Риббентропа вновь заявило о претензиях на включение Гданьска в состав Германии.

Однако позиции западных «умиротворителей» не изменились. Относительно советского предложения британский кабинет Н. Чемберлена решил, что «это преждевременно». Советское правительство 22 марта приняло его встречное предложение опубликовать лишь декларацию о консультациях Великобритании, Франции, Польши и СССР («декларацию четырех») относительно шагов, которые надлежит предпринять для общего сопротивления. Но Польша заявила, что не войдет ни в какое соглашение, если его участ ником будет СССР. Советская печать воспроизвела призыв газеты «Курьер варшавски»: «Политики, протрезвитесь!»

25 марта 1939 г. в ходе беседы с наркомом иностранных дел М. М. Литвиновым польский посол В. Гжибовский объяснил отказ Польши участвовать в совместных мерах безопасности тем, что польское правительство не желает испортить отношения с Германией. 2 апреля он сообщил Литвинову: «Польша сохраняет отрицательное отношение к многосторонним комбинациям, направленным против Германии». Бек считал, что, подписав «декларацию четырех», Польша включилась бы в «идеологический фронт», получая за это только обещания консультаций. Особо неприемлемым было для него то, что декларацию подпишет также СССР.

Французский посол в Варшаве Л. Ноэль убеждал заместителя министра иностранных дел Польши Я. Шембека в том, что в случае вступления в действие франко-советского пакта сама Польша определяла бы степень, условия и формы советской помощи. Англичане заняли «сдержанную позицию».

Ю. Бек просил официально сообщить премьер-министру Франции Э. Даладье, что Польша не считает подписание декларации достаточным шагом, но согласна на ведение двусторонних польско-английских и польско-французских переговоров и даже на заключение соглашения, но тайного. Так, под угрозой потери независимости страны, правительство Польши вынуждено было начать переориентацию внешней политики.

1 апреля английская сторона сообщила, что считает вопрос о декларации окончательно отпавшим. Поскольку Англия в это время вела очередной тур переговоров с Германией, НКИД СССР расценил историю с декларацией как очередной маневр Чемберлена.

С нарастанием угрозы со стороны Германии в военной политике Польши происходили изменения. Демократические и центристские силы выступили с призывом объединить силы и создать правительство национального спасения. На практике это привело к снижению уровня противостояния санации и «фронта Морж». Если ранее польский генеральный штаб разрабатывал планы операций исключительно на востоке, то с марта 1939 г. он приступил к разработке планов обороны от германской агрессии. Военные расходы были увеличены, однако финансовый план модернизации армии на 1936—1942 гг. в сумме 5 млрд, злотых из-за недостатка средств был сокращен. К сентябрю 1939 г. он оказался выполненным лишь на 35% и не дал качественных изменений в структуре вооруженных сил.

Польское правительство переоценивало свои силы и не учитывало должным образом качественное и количественное соотношение военно-экономических и людских потенциалов Польши и Германии, а главное — новую стратегию ведения молниеносной войны. В то же время весной-летом 1939 г. польская печать и политики, несколько утихшие в отношении Украины, выступали с претензиями на Восточную Пруссию и Силезию. Н. Чемберлен 31 марта с согласия Франции заявил о предоставлении Польше гарантий, которые, однако, были явно малоэффективны. Франция, которой более угрожала фашистская агрессия, в апреле 1939 г. подтвердила союзный договор с Польшей, но ни военной конвенции, ни финансовой разработано не было. Польские дипломаты в Париже отметили, что во Франции все больше рассматривают Советский Союз как возможного союзника. Вместе с тем было известно об отрицательном отношении советского руководства к политике Великобритании. В Варшаве знали, что политического понимания между Англией и СССР нет.

Польша настойчиво искала поддержки США. У. Буллит, посол США во Франции, заявил польскому послу в Париже Е. Потоцкому, что США собираются воевать, но за свои собственные интересы и в войну они вступят только после Франции и Англии. При этом представитель США верил, что войну кончат они, Соединенные Штаты. На прямой вопрос, собираются ли США помочь СССР, если на него нападет Германия, посол США ответил отрицательно. Одновременно они полагали, что сталинские репрессии вызвали полную дезорганизацию Красной Армии.

1 апреля 1939 г. Литвинов пригласил Гжибовского, чтобы выяснить мотивировку польского отказа от подписания «декларации четырех» и предложить непосредственные советско-польские переговоры. Нарком еще раз сообщил польскому послу о готовности СССР оказать Польше помощь в случае гитлеровского нападения. 2 апреля состоялась их беседа о позиции Польши относительно коллективных действий с участием СССР против агрессии.

3             апреля 1938 г. Гитлер подписал директиву о подготовке плана «Вайс» — плана внезапного вторжения в Польшу и молниеносной победы. Главной задачей вермахта ставилось уничтожение польских войск. В политическом плане намечалась задача изоляции Польши (в частности, после начала войны) и особенно предотвращение военного вмешательства и помощи России. План Гитлер подписал 11 апреля. Нападение было назначено на 26 августа.

4             апреля Литвинов вновь беседовал с Гжибовским. Нарком пытался доказать, что равновесие в Европе, сохранять которое якобы стремится Польша, давно рухнуло. В новых условиях необходимо ясно определить свою позицию, свои союзы. Литвинов положительно оценил отказ Польши присоединиться к Антикомин-терновскому пакту. Но теперь, когда ведутся политические переговоры СССР с Великобританией и Францией, когда Польша как будто меняет свою прежнюю позицию и соглашается заключить пакт о взаимной помощи с Англией (Бек 3 апреля выехал с визитом в Лондон), необходимо внести ясность в советско-польские отношения. Литвинов подчеркнул, что речь идет не об окружении Германии, а о борьбе с фашистской агрессией. В апреле 1939 г. военные представители СССР в Варшаве и Каунасе заверяли польскую сторону в возможности советской помощи Польше сырьем, вооружением, а если понадобится, то и авиацией, механизирован ными войсками, флотом. И далеко не случайно в плане «Вайс» германский генеральный штаб предусматривал прикрытие на случай советских десантов со стороны Финского залива.

Военные атташе СССР в Польше и Литве предупреждали поляков о готовившемся вторжении немецко-фашистских войск из Восточной Пруссии и с юга, из Словакии, с целью отсечь Польшу от Балтики, СССР и Румынии. Сообщения советских военных о направлениях ударов оказались весьма точными, но польский генеральный штаб их проигнорировал.

В Лондоне Ю. Бек заявил главе Форин-оффиса лорду Галифаксу, что Польша готова улучшить отношения с Советской Россией, но не расширять их, поскольку любой пакт о взаимной помощи с СССР вызовет немедленную враждебную реакцию Берлина и, возможно, ускорит конфликт. Он считал достаточным соглашение Великобритании и Франции с СССР о том, чтобы в случае войны с Германией их транспорты военных грузов доходили бы до Польши через советскую территорию, а СССР осуществлял бы поставки необходимых Польше материалов.

Итогом бесед Галифакса с Беком стало коммюнике от 6 апреля 1939 г., содержавшее в общей форме обязательство взаимных гарантий и обещание заключить впоследствии постоянное соглашение. Коммюнике содержало также оговорку, которая давала возможность обеим сторонам пойти на соглашение с «другими странами».

17 апреля 1939 г. СССР предложил западным державам заключить соглашение о взаимопомощи и военную конвенцию. СССР, Великобритания и Франция должны были обязаться оказывать всяческую, включая военную, помощь восточноевропейским государствам, граничащим с СССР, в случае агрессии против них. Польша ответила, что она никогда не позволит вступить на свою территорию ни одному советскому солдату. Германский поверенный в делах в Лондоне заключил свое сообщение в Берлин: «Польша тем самым вновь доказывает, что она является европейским барьером против большевизма».

28 апреля Германия расторгла польско-германскую декларацию 1934 г. о ненападении и англо-германское морское соглашение. Гитлер обосновывал это польско-английским коммюнике от 6 апреля.

Итак, создалась ситуация, когда Германия в любой момент могла начать военные действия против Польши, у которой не было ясности с военными союзами и военной помощью со стороны. Военную помощь СССР Польша отвергла. 2 мая Бек отказался от советских гарантий, а Франция, хотя и обещала помощь сухопутными войсками, но... только через две недели после начала войны, причем при условии подписания политического соглашения, а его Париж заключать не спешил. Англия обещала помочь действиями авиации, но ее применение было поставлено в зависимость от согласия Франции.

Общие стратегические договоренности Великобритании и Франции о совместных военных действиях предусматривали решение вопроса о Польше лишь при глобальном исходе войны, а не путем немедленной помощи ей при начале вооруженного конфликта. Польское же правительство рассчитывало на немедленное выступление Англии и Франции.

Бек выступил 5 мая в сейме с речью. Правительство может идти на уступки Германии до пределов, не угрожающих ее независимости, заявил он, а далее считает необходимым оказывать сопротивление фашистским притязаниям. Эта речь, содержавшая слова о чести, имела и фразы, обращенные к Берлину. По поручению министра его заместитель М. Арцишевский вновь конфиденциально передал германскому послу в Варшаве, что Бек готов договориться с Германией, если бы удалось найти форму, которая не выглядела бы как капитуляция.

В начале мая 1939 г. заместитель наркома иностранных дел СССР В. П. Потемкин посетил Турцию, Болгарию, Румынию и Польшу. 10 мая он пытался доказать Ю. Беку, что соотношение сил в Европе требует изменения позиции Польши, что возможность эффективной англо-французской помощи Польше в случае войны сомнительна, что без поддержки СССР полякам себя не отстоять и, что главное, СССР не отказал бы в помощи Польше, если бы она того пожелала. 11 мая польская сторона ответила, что не видит возможности заключить советско-польский пакт о взаимной помощи и не заинтересована в советских гарантиях неприкосновенности границ государств — соседей СССР в Европе.

Миссия Потемкина в Варшаву не дала результатов, хотя изменения политики в отношении СССР добивались многие польские деятели, причем не только левые. Именно в мае генерал В. Сикорский писал в дневнике о необходимости ускорить объединение Европы против Германии: «Коалиция как можно быстрее должна охватить Советскую Россию. Без опоры на Россию блок мира не победит».

22           мая 1939 г. Германия и Италия подписали «Стальной пакт». 23 мая в узком кругу высших чинов рейха Гитлер изрек: «Дело не в Данциге. Для нас речь идет о расширении жизненного пространства и обеспечения снабжения. Поэтому польский вопрос обойти невозможно, остается лишь одно решение — при первой подходящей возможности напасть на Польшу... Задача в том, чтобы изолировать Польшу. Ее изоляция имеет решающее значение».

Нащупав несбалансированность позиций СССР, Англии и Польши и др., Германия 2 мая 1939 г. решила прощупать советскую позицию, выставив приманку. Но встретила холодный прием. На Западе было распространено заявление ТАСС, сообщавшее о факте контактов и позиции советской стороны: в государственных интересах СССР сохранение существования между Советским Союзом и Германией независимого суверенного Польского государства, а не увеличение и без того обширной его территории. Германия на время отступила. 25 мая советский полпред в Варшаве П. И. Шаронов нанес визит Ю. Беку и заявил о внимании и сочувствии советских людей Польше, о готовности СССР помочь Польше, «но чтобы помочь завтра, надо быть готовым сегодня, т. е. заранее знать о необходимости помогать».

Но Бек 9 июня 1939 г. дал указание послу Польши в Лондоне заявить руководству Великобритании: «Мы не можем согласиться на упоминание Польши в договоре, заключенном между западными державами и СССР», а советскую помощь Польше ее правительство «считает недопустимой».

Впрочем, Англия и Франция и не стремились к эффективному политическому и военному союзу с СССР. Правящие круги Великобритании рассматривали вопрос об отказе от англо-франко-советских переговоров вообще и о заключении союза с Германией, направленного против СССР. Британское правительство оказывало нажим на Польшу, рекомендуя ей «умеренность в вопросе о Данциге», т. е. попросту капитуляцию перед Германией.

Позиция английского премьера по отношению к СССР вызывала разногласия в правительстве и палате общин. В консервативной партии все громче звучали голоса оппозиции.

22 июля 1939 г. «Известия» сообщили, что «на днях» возобновились переговоры о торговле и кредите между Германией и СССР. 25 июля Великобритания и Франция дали согласие на предложенные Советским Союзом переговоры по военным вопросам, но только 11 августа в Москву прибыли их делегации во главе с лицами неподобающего ранга, не имевшими полномочий на подписание соглашения.

Советская делегация была уполномочена подписать военную конвенцию по вопросам организации военной обороны Англии, Франции и СССР против агрессии в Европе. Советский план совместных действий предусматривал проход Красной Армии через строго определенные районы Польши и Румынии на помощь их войскам, без чего никакие планы отпора агрессору не имели реального обоснования. СССР готов был выставить против Германии 120 пехотных дивизий, 16 кавалерийских, 5 тыс. орудий, 9—10 тыс. танков, 5,5 тыс. самолетов. Но Польша была категорически против пропуска советских наземных войск и предоставления своих аэродромов в распоряжение советской авиации.

Делегации Англии и Франции на переговорах в Москве имели цель: тянуть время до 1 октября с расчетом, что осенью Германия войны не начнет. Содержание этих директив Советское правительство знало. Западные державы оставляли Польше и Румынии самим защищать свои территории (это — «их дело»), а собственные военные действия вести только с запада. Все это обрекало на разгром немцами польскую и румынскую армии. Советская же сторона считала важным, чтобы вооруженные силы Польши и Румынии не были уничтожены, а их ресурсы захвачены, и предлагал, чтобы СССР, Великобритания и Франция обязались немедленно после начала германской агрессии выступить на их защиту. Британская подкомиссия комитета начальников штабов 16 августа пришла к выводу о целесообразности с военной точки зрения советских предложений.

Советская делегация выразила мнение, что выяснить позицию Польши целесообразнее Франции, с которой Польша имеет союзный договор, а также Англии, принявшей на себя обязательства в отношении Польши.

Министр иностранных дел Франции Ж- Бонна 16 августа дал указание послу в Польше Л. Ноэлю заявить Беку о необходимости для польского правительства «принять русскую помощь», «настойчиво подчеркнуть» полякам, «что возможное русско-польское сотрудничество на восточном театре боевых действий является необходимым условием эффективности нашего общего сопротивления агрессивным планам держав оси».

Но переговоры топтались на месте. Варшава не отвечала.

В это же самое время шли польско-германские экономические переговоры и заключено явно прогерманское соглашение.

19           августа в Берлине было подписано советско-германское соглашение о торговле и кредите. НКИД СССР, который возглавлял с мая 1939 г. уже В. М. Молотов, принял также неоднократно возобновлявшиеся предложения ведомства Риббентропа провести переговоры о политических отношениях.

20           августа Бек сообщил в Париж о недопустимости для держав, совещающихся в Москве, обсуждать вопрос о военном использовании территории другого суверенного государства. «Польшу с Советами не связывают никакие военные договоры, и польское правительство такие договоры заключить не намеревается». В этот же день было распространено сообщение ТАСС о наличии разногласий в ходе московских трехсторонних переговоров. Оно являлось фактически уже «последним предупреждением».

Не помогло вмешательство премьера Франции Даладье 21 августа, предложившего сделать присутствие войск интернациональным под контролем англо-французской военной миссии. На границах Польши уже стояли 1,6 млн. гитлеровских солдат, но польская сторона упорно отвергала любые предложения об участии в системе коллективной обороны вместе с СССР ввиду опасности «комму-низации» польских крестьян Красной Армией.

Юридически Польша не имела еще гарантий помощи и союзов в надвигавшейся войне.

21           августа 1939 г. глава советской делегации на англо-франко-советских переговорах нарком обороны СССР К. Е. Ворошилов еще раз подтвердил готовность СССР оказать военную помощь и Польше, и Западу, но выразил сомнение в их стремлении к «действительному и серьезному военному сотрудничеству с СССР». Глава французской делегации Ж. Думенк 22 августа заявил К- Е. Ворошилову, что получил полномочия подписать конвенцию. Официального ответа английского, польского и румынского правительств не было. Шел 11-й день топтания переговоров на месте.

Советское руководство пришло к убеждению, что Великобрита ния и Франция хотят подставить СССР под удар германских армий, не связывая себе обязательствами конкретной помощи. Тупик в трехсторонних переговорах означал для СССР фактический крах концепции коллективной безопасности, провал попыток создания антигитлеровской коалиции. К тому времени уже четыре месяца шли бои советских войск с японскими дивизиями на Хал-хин-Голе, грозившие перерасти в войну с Японией. Советское правительство знало о продолжавшихся англо-германских и польско-германских переговорах, а также о том, что до назначенной даты нападения Германии на Польшу оставалось три дня. Риббентропу было дано согласие на приезд в Москву. Подписанием договора о ненападении с Германией Сталин надеялся повлиять на Англию и Францию.

Вместе с тем 22 августа, сообщая французскому послу о предстоящих переговорах с Германией, В. М. Молотов заявил, что «основные направления политики СССР не претерпели изменений», что его «правительство придерживается линии на сохранение мира и сопротивление агрессии». Принятие Советским Союзом германского предложения не противоречит переговорам с западными державами, условия их продолжения («через неделю») и подписания союзного соглашения остаются прежними. Возобновление переговоров зависит от Англии и Франции. На следующий день послу Великобритании было заявлено примерно то же, но подчеркнуто, что проводившаяся Англией игра не учитывала коренных интересов Польши.

23           августа, ночью, фактически 24-го, был подписан договор о ненападении с Германией. В своих расчетах на изменение позиции западных держав Сталин просчитался. Если опубликованный договор о ненападении был обычным актом, то неожиданно возникшее тайное предложение — Германия играла ва-банк, чтобы столкнуть СССР с Польшей, с Англией и Францией,— задевавшее интересы третьих стран, нарушало нормы международных актов, связывавших СССР с этими государствами, нравственные нормы ленинской внешней политики.

Следует отметить, что уже в самый последний момент, 23 августа, когда Франция предприняла последнюю попытку убедить польское правительство снять свои возражения против советских условий «пакта трех», Бек решился на то, чтобы Англия и Франция могли пойти на «тихое согласие» с СССР с формулой: «Французский и английский штабы уверены, что в случае общей акции против агрессоров сотрудничество между СССР и Польшей не исключено на условиях, которые надлежит установить. Вследствие этого штабы считают необходимым проведение обсуждения с советским штабом всех возможностей». Главный вопрос о проходе советских войск навстречу вермахту через территорию Польши к исходу 23 августа так и не был решен. Польским представителям за границей Бек сообщил, что ранее заявленная позиция Польши в отношении СССР — окончательная и изменению не подлежит. Министр выразил возмущение, что «Советы обсуждали наши вопросы с Францией и Англией без обращения к нам». От непосредственных переговоров, а тем более соглашений с участием СССР Польша, как мы видели, непрерывно отказывалась. Польскому народу о предложениях советской помощи не сообщалось.

Советская сторона продолжала выражать надежду, что объективные интересы приведут к соглашению СССР, Англии и Франции. Во время прощальной беседы с генералом Думенком и адмиралом Драксом Ворошилов сказал, что, «к сожалению, нам на этот раз не удалось договориться, но будем надеяться, что в другое время наша работа будет носить более успешный характер». 27 августа 1939 г. К- Е. Ворошилов заявил, что «помощь сырьем и военными материалами является делом торговли, и для того, чтобы давать Польше сырье и военные материалы, вовсе не требуется заключение пакта взаимопомощи и тем более военной конвенции». Польшу, таким образом, продолжали звать к сотрудничеству с СССР. Борьба за расстановку сил в войне продолжалась (и шла до лета 1940 г.).

Германия назначила вторжение в Польшу на 26 августа, но Италия неожиданно для Берлина сообщила, что она не готова к войне и остается нейтральной. 25 августа в Лондоне было заключено соглашение о взаимной помощи между Великобританией и Польшей, ввиду этого 25-го в последнюю минуту Гитлер отменил приказ о наступлении, вступив в псевдомиролюбивую переписку с Лондоном, Ватиканом, Парижем и другими столицами. Был составлен германский ультиматум Польше. Риббентроп даже зачитал английскому послу в Берлине Гендерсону 16 пунктов немецких требований по урегулированию польско-германских отношений, но не вручил их. Было сделано все, чтобы к назначенному в ультиматуме сроку не могли прибыть польские представители, а правительство Польши не имело возможности о нем узнать и его обсудить.

СССР Германия «обезвредила», убедившись, что Англия и Франция не собираются всерьез отстаивать Польшу, т. е. цель была достигнута: Польша изолирована. Гитлер назначил атаку на 4 часа 45 минут в пятницу 1 сентября 1939 г. Западные границы нарушать запрещалось. В случае вступления в войну Англии и Франции задачей вермахта было «при максимальной экономии сил» обеспечить «условия для проведения операций в Польше до победного конца».

30 августа 1939 г. в докладе Верховному Совету СССР о ратификации договора о ненападении с Германией Молотов заявил, что он был результатом тупика, в котором оказались авгло-фран-ко-советские переговоры, шедшие четыре месяца. «Западные державы игнорировали принципы взаимности и равных обязательств, а Польша отказывалась 6т военной помощи СССР, в чем ее поддерживала Англия... Весь ход переговоров (особенно с Англией) показал, что на заключение пакта о взаимопомощи нет основания рассчитывать. Мы не могли не поставить перед собой вопроса о других возможностях обеспечить мир и устранить угрозу войны между Германией и СССР». Молотов подчеркнул, что если на англо-франко-советских переговорах речь шла о договоре о взаимной помощи, о военной конвенции, то с Германией — только о пакте о ненападении, каковые пакты Англия, а также Франция подписали с Германией уже несколько месяцев назад.

И хотя в целом доклад сводился к тезису «пусть воюют без СССР» и к напоминанию, что вопросы Европы, а тем более Восточной Европы, решать без СССР невозможно, глава Советского правительства особо подчеркнул, что различия в мировоззрениях и политических системах не могут препятствовать хорошим отношениям СССР с другими капиталистическими странами. В речи Молотова не было полной уверенности, будет ли соблюден советско-германский пакт, и содержалось указание на необходимость сохранения бдительности в защите интересов Советского Союза, а также то, что СССР проводит и будет проводить свою собственную самостоятельную политику, ориентирующуюся на интересы народов СССР и только на эти интересы. 31 августа договор о ненападении был ратифицирован. О секретном протоколе не знали Верховный Совет СССР и даже Политбюро ЦК ВКП(б). Он являлся изначально противоправным документом, представляя собой сговор, выражавший намерения подписавших его физических лиц.

30 августа от имени Советского правительства ТАСС сообщил, что «ввиду обострения положения в восточных районах Европы и ввиду возможности всяких неожиданностей советское командование решило усилить численный состав гарнизонов западных границ СССР».

В комментариях центральной советской печати о договоре от 23 августа во всем обвинялись Чемберлен и Бек, воспрепятствовавшие созданию системы коллективной безопасности в Европе. Но одновременно в «Правде» прошли слова Брейлсфорда из газеты «Рейнольдс-ньюс» о том, что Советское правительство «сошло со своего пути, чтобы облегчить неспровоцированное нападение на Польшу», и что «нейтралитет СССР на руку Германии». Это отражало скрытое возмущение советско-германским пактом, самой возможностью какого-либо соглашения с фашистским режимом. 2 сентября 1939 г. «Известия» сообщили об освобождении полпреда СССР в Германии и о назначении нового представителя. Также и полпред СССР в Польше П. И. Шаронов был ошеломлен фактом подписания «пакта Риббентроп — Молотов».

В то же время советская печать обыгрывала мотивы устранения угрозы единого империалистического фронта против СССР и удачи подрыва Антикоминтерновского пакта и срыва войны на двух фронтах. Сообщалось о защите стратегических интересов СССР в Прибалтике, на западных границах (что признавал У. Черчилль). Имел значение пакт и для восточных границ СССР. Подробно сообщалось об острой реакции японского правительства, ударах, нанесенных германо-японскому доверию, отставке в связи с этим — и, конечно, поражениями в Монголии — японского правительства, а также о том, что не осуществились планы заключения германо-японского военного договора. Об идеологическом и морально-нравственном шоке коммунистов как в СССР, так и за рубежом не писалось.

6 сентября польское правительство покинуло Варшаву. Ставка главнокомандующего маршала Рыдз-Смиглы была перенесена в Брест. С 12 сентября общее руководство военными действиями практически отсутствовало. Правительство, золотой запас страны, дипкорпус, военное командование следовали к румынской границе. С 9 сентября начались переговоры о переходе правительства Польши в Румынию. 17 сентября он совершился. В Румынии по требованию Германии оно было интернировано. Командование армии перешло в Румынию 18 сентября 1939 г.

3 сентября войну Германии объявили Великобритания и Франция. Однако после ряда безрезультатных попыток переговоров с гитлеровцами 12 сентября в Аббвилле на совещании премьер-министров было сочтено, что помощь по спасению Польши уже бесполезна. Союзники приняли тайное решение не приступать к активным боевым действиям против Германии. Началась «странная война».

Отошедшие на Люблинщину соединения польской армии 16— 17 сентября были взяты в клещи танковой армией Гудериана с севера и 14-м немецким армейским корпусом с юга. После упорных боев они 23—25 сентября капитулировали. 28 сентября была подписана капитуляция Варшавы. Последний бой гитлеровцам дала группировка «Полесье» 5 октября 1939 г. Несколько укрывшихся в лесах польских частей не сложили оружия и перешли к партизанским действиям.

По неполным данным, в 1939 г. погибло около 65 тыс. польских солдат и офицеров, было ранено около 140 тыс., в немецком плену оказалось более 400 тыс. Немецкие потери составили 16,3 тыс. убитыми, 27,6 тыс. ранеными, 993 танка и бронемашины, 6046 автомобилей, 360 орудий и минометов и около 600 самолетов.

После начала войны гитлеровской Германии с Польшей советское руководство заявило о нейтралитете СССР. Одновременно польскому правительству была предложена поставка санитарных средств и горючего. 2 сентября, когда Англия и Франция еще не приняли окончательного решения о вступлении в войну, Шаронов нанес визит Беку и, ссылаясь на интервью Ворошилова, спросил, почему Польша не обращается за помощью к СССР. Гжибовский сделал это только 5 сентября, когда части вермахта уже подходили к Варшаве. Он просил о снабжении Польши военными материалами, транзите военных грузов через СССР в Польшу. На это В. М. Молотов заверил его о намерении советской стороны в точности выполнять торговое соглашение, но что касается поставки из СССР в Польшу военных материалов, а также их транзита через СССР, сказал он, то это маловероятно в данной международной обстановке, поскольку Советский Союз не хочет быть втянутым в войну на той или другой стороне и должен принимать меры по обеспечению своей безопасности.

Из германских источников известно, что Берлин настаивал на вступлении СССР в военные действия против Польши (ноты от 3, 5, 8, 12 сентября). Даже польские эмигрантские издания признавали, что СССР, однако, до 15 сентября отказывался это делать, заявляя, что если и вступит на территорию Польши, то не как военная сила, а в целях помощи украинцам и белорусам. Когда война Польшей фактически была проиграна, а в командовании вермахта обсуждались планы выхода непосредственно к границам СССР, 15 сентября советские войска западных военных округов были приведены в боевую готовность. 16 сентября вечером германскому послу в Москве Шуленбургу было заявлено о решении Советского правительства и выражено мнение, что наступление вермахта на восток будет приостановлено.

17 сентября 1939 г. послу Гжибовскому была вручена нота. В ней говорилось, что «Польша превратилась в удобное поле для всяких случайностей и неожиданностей, могущих создать угрозу для СССР». Советское правительство не может больше нейтрально относиться к этим фактам и «к тому, чтобы единокровные украинцы и белорусы, проживающие на территории Польши, брошенные на произвол судьбы, остались беззащитными».

Содержавшееся в ноте заявление, что Польское государство перестало существовать, противоречило нормам международного права, поскольку временная оккупация территории любого госу дарства или части ее не прекращает его существования как субъекта международного права.

Советское правительство отдало распоряжение Главному командованию Красной Армии войсками перейти границу и взять под защиту жизнь и имущество населения Западной Украины и Западной Белоруссии. Целью политики в отношении поляков объявлялось стремление «вызволить польский народ из злополучной войны». Особо приказывалось избегать столкновений с немцами, не спровоцировать войны с Германией. Отдельные стычки все же произошли в районе Львова и на Люблинщине. Это не помешало организовать совместный парад немецких и советских войск в Бресте.

Советским войскам предписывалось дойти до линии Керзона, хотя опубликованная 23 сентября в советской прессе схема все еще указывала линию Царева, Вислы и Сана, а часть советских войск форсировала Буг и вступила на Хелмщину. Действовал приказ не применять оружия против польских формирований, не ведущих военных действий, не обстреливать и не бомбить населенные пункты. В листовках писалось о стремлении Красной Армии вызволить украинцев и белорусов от национального и социального порабощения.

На основании советской ноты от 17 сентября и действий советских войск правительство Польши признало, что состояния войны с СССР нет. 17 сентября, еще на территории Польши, главнокомандующий польскими войсками маршал Рыдз-Смиглы отдал приказ: «Советы вступили. Приказываю общий отход на Румынию и Венгрию кратчайшими путями. С Советами не воевать, только в случае натиска с их стороны или попытки разоружения наших частей. Задачи для Варшавы (и Модлина), которые должны защищаться от немцев, без изменений. (Отряды), к которым подошли Советы, должны вступать с ними в переговоры с целью выхода из гарнизонов в Румынию или Венгрию».

Часть польских войск сдала оружие Красной Армии, часть предприняла боевые действия. Вооруженных столкновений польских войск с советскими, по польским источникам, было немного: 40 случаев сопротивления пограничных патрулей, отдельные бои под Кобрином, Шацком, Гродно, Вильно, Белостоком и Самбором. В. М. Молотов сообщил 31 октября 1939 г. цифры потерь Красной Армии — 739 убитых, 1862 раненых. Польские не известны, но считаются примерно равными.

Часть интернированных солдат — жителей западноукраинских и западнобелорусских земель — сразу была распущена по домам. 130 тыс. были размещены в лагерях. В октябре и ноябре 1939 г. проходила их репатриация; она не коснулась офицерского состава польской армии, высших чинов полиции и жандармерии.

28 сентября 1939 г. был подписан договор между СССР и Германией о границе по рекам Сан и Западный Буг. Этнически польские земли оставались под оккупацией Германии, украинские и белорусские отходили к СССР, Вильнюс через несколько дней был передан Литве. Из немецких публикаций следует, что к договору имелись три протокола. Они касались, в частности, репатриации немецкого населения, проживавшего в советской сфере интересов; недопущения обеими сторонами на своей территории польской агитации, направленной на территорию другой стороны; принятия мер с целью прекращения подобной агитации и взаимной информации о принятых мерах. Польское правительство, созданное во Франции 30 сентября 1939 г. путем соглашения группы «Фронта Морж» и менее скомпрометированных слоев санации, не признало территориальных изменений, проведенных в Польше.

Руководители польского подполья отмечали доброжелательное отношение солдат и командиров Красной Армии к населению и служащим польской армии. Но шедшие в тылу органы НКВД начали аресты крупных чиновников, капиталистов и земельной аристократии. Провозглашавшийся лозунг национального и социального освобождения вылился в экспорт революции, в развертывание примитивно, догматически понимаемой классовой борьбы. В ходе ликвидации государственных и экономических структур в буржуазно-помещичьей Польше, подавления вооруженных выступлений националистического подполья, в обстановке террора и беззаконий органами НКВД было репрессировано в 1939—1941 гг. 10% населения всех национальностей этого региона (1,2 млн. человек). Вместе с тем проведенный раздел помещичьей земли, национализация банков и крупной промышленности изменили настроения трудящихся и получили одобрение значительных масс украинского и белорусского населения. В результате включение этих земель в состав СССР и установление там Советской власти вызвало различную, часто противоположную реакцию разных общественных слоев и национальностей.

Исторический для украинского и белорусского народов акт национального воссоединения прошел в условиях внутри- и внешнеполитических осложнений.

В процессе принятия и реализации своих решений в сентябре-октябре 1939 г. сталинское руководство допустило серьезное нарушение международно-правовых норм, использовало вызывающую, ошибочную, противоречащую ленинским принципам политическую фразеологию, особо проявившуюся в речи В. М. Молотова по поводу ратификации договора о границе. Договор от 28 сентября 1939 г. назывался договором не только о границе, но и о дружбе. Это была политическая ошибка, и этот договор ни с политической, ни с идеологической, ни с нравственной точек зрения оправдать нельзя.

Польша стала первой жертвой войны гитлеровской Германии и полигоном для испытания расистских теорий уничтожения целых народов. Польша стала первым государством в Европе, народ которого поднялся на защиту своего национального существования, повел справедливую войну против фашизма, положил конец «мирным» завоеваниям нацистской Германии.

Однако остается также историческим фактом, что в самый критический момент, в конце августа 1939 г., санационный режим Польши помог сорвать создание системы коллективной безопасности в Европе, антигитлеровской коалиции. Его пагубная, самоубийственная политика привела Польшу к национальной трагедии. Этот горький исторический опыт наглядно показывает, что нарушение добрососедства, отказы от политического, экономического и военного союза Польши с Советским Союзом чреваты огромными потерями для обеих сторон, для всей Европы и мира.

После 22 июня 1941 г. в борьбе против общего врага — гитлеровской Германии началось изменение отношений между Польшей и СССР, заключивших военно-политический союз.