А. А. Кошкин, доктор исторических наук. 1991 г.

Захват в 1931 г. японской армией Маньчжурии был крупнейшей по своим последствиям операцией по расширению колониальной империи Японии. Он существенным образом сказался на развитии советско-японских отношений, поскольку Япония вошла в прямое пограничное соприкосновение с СССР на суше. Как признают японские историки, «после оккупации Маньчжурии появилась возможность повторения сибирской экспедиции».

Среди командования японской армии укреплялось мнение о том, что в результате оккупации Северо-Восточного Китая Япония может напасть на Советский Союз в «любой момент» и это должно произойти в ближайшем будущем. В качестве обоснования агрессии приводилась оценка военно-стратегического положения Советской страны. Например, в докладе военного атташе Японии в СССР подполковника Ю. Касахары, датированном 1932 г., указывалось: «Развертывая программу вооружений, мы должны ставить в центр внимания Советский Союз. Японо-советская война в будущем неизбежна... С точки зрения боеспособности СССР для нас было бы выгодным эту войну начать как можно скорее». Далее он подчеркивал: «Мы должны быть готовы к тому, чтобы радикальным образом разрешить проблему наших взаимоотношений с Советским Союзом. Учитывая то, что в данный момент военные силы Японии и СССР находятся в непосредственной близости, и то, что СССР, ощущая страх, увеличивает свои вооружения на Дальнем Востоке, нужно быть в полной боевой готовности».

Подтверждением того, что японское военно-политическое руководство непосредственно увязывало захват Маньчжурии с задачами последующего наступления в глубь советской территории, и является разработанный японским генеральным штабом в конце сентября 1931 г., т. е. еще до полной оккупации Северо-Восточного Китая, документ «Основные положения оперативного плана войны против России». В нем, в частности, предусматривалось «выдвижение японских войск к востоку от Большого Хингана и быстрый разгром главных сил Красной Армии». Вслед за этим надлежало разгромить войска противника «на всех направлениях». При этом имелся в виду весь район Северной Маньчжурии и Советского Приморья.

Представители высшего военного руководства Японии не скрывали своего намерения в ближайшее время совершить агрессию против СССР. В мае 1933 г. военный министр С. Араки на совещании губернаторов заявил: «Япония должна неизбежно столкнуться с Советским Союзом. Поэтому для Японии необходимо обеспечить себе путем военного захвата территории Приморья, Забайкалья и Сибири».

Воинственные заявления японских лидеров сопровождались сознательным нагнетанием напряженности на советско-маньчжур ской границе —продолжались провокации на КВЖД, организовывались частые «пограничные инциденты», на советскую территорию засылались шпионско-диверсионные группы.

Ввиду резкого возрастания опасности войны на Дальнем Востоке XVII съезд ВКП(б) отмечал: «Отказ Японии от подписания пакта о ненападении лишний раз подчеркивает, что в области наших отношений не все обстоит благополучно... Одна часть военных людей в Японии открыто проповедует в печати необходимость войны с СССР и захвата Приморья при явном одобрении другой части военных, а правительство Японии вместо того, чтобы призвать к порядку поджигателей войны, делает вид, что его это не касается».

Авантюризм японской военщины в известной степени сдерживали в первой половине 30-х гг. влиятельные лидеры буржуазных политических партий и представители монополистических объединений из числа так называемых «старых концернов», сферой приложения капиталов которых была в основном промышленность собственно Японии. Эти деятели, хотя и поддерживали захватнические планы, направленные против СССР и Китая, тем не менее выступали за более осторожное развитие «материковой политики». Они не разделяли требования «немедленно напасть на СССР», склонялись к мнению о целесообразности «постепенного изживания дефектов в деле обороны империи, с тем чтобы через десять лет достичь полной готовности».

Планы войны против СССР детально обсуждались на проходившем в июне 1933 г. совещании высшего командования японских сухопутных сил. На нем шли острые дебаты об определении первоначального объекта нападения и о сроках реализации планов расширения агрессии на континенте.

Во главе сторонников форсирования подготовки к агрессии против СССР стоял военный министр С. Араки. Он и его окружение ратовали за нападение на Советское государство в 1936 г., когда для этого, по их мнению, «будут и поводы для войны, и международная поддержка, и основания для успеха». Группировка Араки настаивала на том, чтобы «наиболее опасным противником определить Советский Союз» и готовиться к войне прежде всего против него.

Оппозицию составляли приверженцы более последовательной и всесторонней подготовки экономики и вооруженных сил империи, считавшие, что не следует спешить с реализацией планов войны против СССР, что нужно сосредоточить внимание на укреплении позиций Японии в Китае. Представители этой группировки, возглавляемой генералами Т. Нагата и X. Тодзио, заявляли, что для ведения «большой войны» против СССР «Япония должна собрать воедино все ресурсы желтой расы и подготовиться для тотальной войны». Соглашаясь с определением Советского Союза как «главного врага Японии», Тодзио в то же время предупреждал о рискованности преждевременного выступления. Поддерживая эту точку зрения, начальник второго управления генштаба армии Нагата указывал, что для войны против СССР «необходимо иметь в тылу 500-миллионный Китай, который должен стоять за японскими самураями как громадный рабочий батальон, и значительно повысить производственные мощности Японии и Маньчжурии». Главный смысл предложений сторонников последовательной подготовки к войне с СССР состоял в том, чтобы до нападения на СССР создать в Маньчжурии мощную военно-экономическую базу и полностью завоевать Китай.

Большинство присутствовавших на совещании не приняло эту точку зрения и проголосовало за резолюцию, предусматривавшую обращение к императору с рекомендацией сосредоточить основные усилия империи на подготовке к выступлению против Советского Союза, названного в принятом документе «противником номер один».

В требованиях ускорить выступление против СССР так называемая «северная» группировка военных опиралась на поддержку японских «молодых» промышленных концернов, сферой деятельности которых становились вновь завоеванные территории. Однако более сильные «старые» монополии, имевшие большое влияние в правительственных кругах, приняли решение сначала «переварить» Китай, а затем, овладев его ресурсами, приступить к решению «северной проблемы». В конечном счете с ними вынуждены были согласиться даже некоторые широко известные своими антисоветскими настроениями представители армии. Так, генерал К- Исихара, обращаясь к руководству военного министерства и генерального штаба армии, заявил: «Наиболее опасным противником остается традиционный враг —Россия... Однако сейчас страна должна сконцентрировать свои усилия на увеличении экономической мощи, доведя ее до уровня, позволяющего состязаться с производственной мощью Советского Союза».

Это^ не означало переноса срока японского нападения на Советский Союз на отдаленное будущее. Планы овладения первоначально Китаем не вносили существенных изменений в военную политику Японии в отношении СССР. Она по-прежнему исходила из стратегической^ цели разгрома Красной Армии и захвата обширных территорий Дальнего Востока и Сибири.

В 30-е гг. японский генеральный штаб сухопутных войск при участии штаба размещенной в Маньчжурии Квантунской армии активно разрабатывал конкретные планы военного вторжения. Так, в плане на 1933 г. были определены три основных направления ударов: восточное — приморское, северное — амурское и запад-ное хинганское, при этом главным считалось восточное. По предварительным расчетам японского генерального штаба, против советских 4—5 дивизий в Приморье к началу войны японская армия должна была иметь три дивизии в Маньчжурии и две в Корее. Кроме того, одна дивизия выделялась для высадки с моря в районе Владивостока. Ставилась задача уже на начальном этапе войны нанести советским войскам в Приморье «сокрушительный удар». Предполагалось, что к тому времени, когда СССР сможет перебросить из глубины страны на Дальний Восток две дополнительные дивизии, сражение в Приморье будет завершено, советские ВВС разгромлены, Владивосток захвачен.

Для действий на северном направлении по плану выделялось три, а на западном — четыре дивизии. Силами одной дивизии планировалось осуществить захват Северного Сахалина и Камчатки. Две дивизии должны были обеспечить с юга тыл группировки. В резерв ставки выделялось 10 дивизий.

Цель военных операций состояла в «разгроме противостоящих сил противника на всех направлениях и оккупации обширной части территории СССР к востоку от озера Байкал».

Установление полного контроля над Северо-Восточным Китаем позволило разместить японские войска по всей территории Маньчжурии. Это порождало у японского командования надежды на успех осуществления разработанного плана. Особо выделялись следующие факторы: «а) в войне против СССР примут участие не только японские, но и маньчжурские войска; б) сражения в приграничных районах японские войска будут вести по внутренним операционным линиям, а советские — по внешним; в) разгром советских соединений будет осуществляться поодиночке в начальный период войны; г) советские базы ВВС будут быстро уничтожены, что устранит серьезную опасность с этой стороны; д) в кратчайший срок будет перерезана Транссибирская железнодорожная магистраль, которая расположена в непосредственной близости от Маньчжурии; е) по сравнению с прежним периодом появилась возможность составить конкретные планы операций и проводить детальную подготовку к их осуществлению».

Укрепление обороноспособности Советского Союза на Дальнем Востоке заставило японских генштабистов внести определенные коррективы в свои расчеты. Не отказываясь от замысла разгромить советские войска на трех избранных направлениях, они пришли к выводу, что из-за отсутствия достаточных сил осуществить одновременно операции на восточном и северном направлениях невозможно, а потому целесообразно в первую очередь сосредоточить основные усилия на захвате Приморья. На втором этапе войны высвободившиеся войска планировалось перебросить из Приморья на северное направление, где после разгрома противостоявших советских войск надлежало развивать наступление в направлении озера Байкал,

К середине 30-х гг. в Японии вновь активизировались сторонники развязывания незамедлительной агрессии против Советского Союза, это было вызвано следующими обстоятельствами. Во-первых, экономическое развитие, по мнению военных кругов, уже обеспечивало военную мощь Японии и превосходство ее вооруженных сил на Дальнем Востоке. Во-вторых, начал складываться военнополитический союз Японии с фашистскими государствами Европы, который был направлен в первую очередь против СССР.

В начале 1936 г. премьер-министр Японии заявил в парламенте, что самой большой проблемой на Дальнем Востоке является борьба с «угрозой коммунизма». В стране была развернута шумная антисоветская пропаганда, война против СССР представлялась как «священная миссия» нации, от выполнения которой зависит судьба Японского государства.

7 августа 1936 г. японским правительством был принят документ «Основные принципы национальной политики», где провозглашалось «превращение империи номинально и фактически в стабилизирующую силу в Восточной Азии». Одновременно была принята программа покорения Северного Китая. В отношении СССР ставилась задача «осуществить военные приготовления в армии, которые заключаются в увеличении расположенных в Маньчжоу-Го и Корее контингентов войск настолько, чтобы они могли противостоять вооруженным силам, которые Советский Союз может использовать на Дальнем Востоке, и, в частности, были бы способны в случае военных действий нанести первый удар по расположенным на Дальнем Востоке вооруженным силам Советского Союза».

В соответствии с этим документом японский генеральный штаб, наряду с составлением планов войны против СССР, с 1936 г. приступил к разработке конкретных операций по овладению Северным Китаем. В Токио считали, что с военной точки зрения Китай не сможет оказать серьезного сопротивления Японии и легко станет ее добычей в течение двух-трех месяцев. Поэтому для захвата Северного Китая выделялась лишь часть вооруженных сил империи. Главные же силы армии сохранялись для нападения на СССР.

После вторжения Японии в Северный Китай СССР, единственный из великих держав, оказал Китаю дипломатическую и иную поддержку, заключив с ним 21 августа 1937 г. договор о ненападении, а по существу — о взаимопомощи в борьбе с японскими агрессорами. Было ясно, что вслед за агрессией против Китая Япония может развязать войну с СССР. Об этом предупреждало и китайское руководство. 13 декабря 1937 г. китайский министр иностранных дел Ван Чунхой заявил временному поверенному в делах СССР в Китае Г. М. Меламеду: «Китайское правительство имеет твердую решимость сопротивляться, но все ресурсы уже исчерпаны. Не сегодня, так завтра перед китайским правительством встанет вопрос, как долго э^о сопротивление может продолжаться». Призывая СССР оказать помощь, он подчеркивал, что в случае поражения Китая Япония сделает его плацдармом для борьбы с СССР и использует все ресурсы Китая, материальные и человеческие, для войны против Советского Союза.

В первой половине 1938 г. СССР предоставил Китаю кредиты на льготных условиях на сумму 100 млн. долларов. В Китай были направлены 477 самолетов, 82 танка, 725 пушек и гаубиц, 3825 пулеметов, 700 автомашин, большое количество боеприпасов. Всего с октября 1937 г. по октябрь 1939 г. Советский Союз поставил Китаю 985 самолетов, более 1300 артиллерийских орудий, свыше 14 тыс. пулеметов, а также боеприпасы, оборудование и снаряжение. Крупномасштабная советская помощь борющемуся китайскому народу реально препятствовала осуществлению японских агрессивных планов. Поэтому ее прекращение было объявлено одной из важнейших внешнеполитических задач Японии. В обстановке, когда западные державы откровенно проводили в отношении Японии политику умиротворения, в Токио считали, что «разрешение китайского инцидента затягивается из-за помощи, которую оказывает Китаю Советский Союз».

Стремление изолировать Советское государство от Китая, сорвать его помощь китайскому народу толкало японских милитаристов на сознательное обострение советско-японских отношений. В 1938 г. число японских провокаций на советско-маньчжурской границе резко возросло. Так, если в 1937 г. было отмечено 69 нарушений границы японскими военнослужащими, то в 1938 г. их было зарегистрировано 124. Информируя временного поверенного в делах СССР в Японии К- А. Сметанина о серьезности складывающейся обстановки, заместитель наркома иностранных дел СССР Б. С. Стомоняков писал 25 июня 1938 г.: «Линия японской военщины в Маньчжурии, рассчитанная на провокацию пограничных конфликтов, продолжает проводиться непрерывно и все с большей наглостью». Пытаясь оказать давление на Советское правительство, японское военно-политическое руководство в середине 1938 г. стало угрожать ему войной.

Однако в условиях все большего вовлечения в военные действия в Китае японское правительство опасалось открытия еще одного фронта на севере. В январе 1938 г. в ответ на запрос германского генерального штаба о возможных сроках начала Японией войны против СССР представитель японского командования генерал Хомма заявил, что подготовка к войне ведется усиленными темпами, «ибо всякая оттяжка во времени идет на пользу СССР». Вместе с тем, учитывая трудности войны в Китае, а также финансовые проблемы Японии, в генштабе армии считали, что «для подготовки войны против Советского Союза Японии потребуется не менее года, но не более двух лет».

Как отмечалось выше, приступая в 1937 г. к новому этапу агрессии в Китае, японское военно-политическое руководство исходило из уверенности в легкой и быстрой победе. После захвата важнейших опорных пунктов на китайской территории планировалось переключить военные усилия на решение «северной проблемы». Об этом, в частности, свидетельствуют разработанные параллельно с программой завоевания Китая документы японского генерального штаба.

В августе 1936 г. второе управление генштаба составило документ «Основные принципы плана по руководству войной против Советского Союза». В первом разделе этого документа под названием «Цели войны» указывалось на необходимость на начальном этапе «захватить Приморье (правое побережье Уссури и Амура) и Северный Сахалин» и «заставить Советский Союз согласиться со строительством великого Монгольского государства». Во втором разделе, озаглавленном «Курс руководства войной», излагались ее стратегические задачи: «Наиболее важно сконцентрировать все силы против СССР, в самом начале добиться большого военного успеха... С началом войны уничтожить противника на Дальнем Востоке, захватить необходимые территории, используя авиацию, а также монголов, белогвардейцев, учинить беспорядки на территории противника и принудить его к капитуляции. Необходимые войска и материалы для войны против СССР подготовить на континенте еще в мирный период».

Весной 1938 г. японские представители в западных странах развернули усиленную дипломатическую работу по сколачиванию антисоветского фронта в целях ускорения войны против СССР как на Востоке, так и на Западе. Замнаркома иностранных дел СССР В. П. Потемкин сообщал советским представителям в Германии, Италии, Франции, Великобритании и США, что одной из целей этой деятельности Японии было «обеспечение себя военным снаряжением, сырьем и кредитами, необходимыми для продолжения затянувшейся войны с Китаем». В Токио рассчитывали, что в случае японо-советского столкновения поставки Японии военных материалов из западных стран не только не прекратятся, но будут возрастать.

В марте 1938 г. штаб Квантунской армии направил в генеральный штаб документ «Политика обороны государства», в котором предлагался следующий план войны против СССР.

Основной удар силами Квантунской армии и японских войск в Корее должен был наноситься по Советскому Приморью с целью захвата Никольска-Уссурийского, Владивостока, Имана, а затем Хабаровска, Благовещенска, Куйбышевки-Восточной. В результате этого надлежало отсечь советскую Особую дальневосточную армию от войск Забайкальского военного округа. Затем рядом последовательных ударов предполагалось осуществить наступление на северном и западном направлениях. Одновременно намечалось вторжение в Монгольскую Народную Республику.

На первом этапе войны планировалось использовать 18 дивизий, усилив Квантунскую армию шестью дивизиями, переброшен ными из Японии. Командование Квантунской армии потребовало от центра быстрого сосредоточения у советских границ большого количества боеприпасов и военных материалов. В целях проведения рекогносцировки и изучения местности в районах предстоявших действий в Квантунскую армию были направлены представители центральных военных учреждений.

Через несколько месяцев в июле 1938 г. в Токио решили предпринять попытку проверить эффективность этого плана. Выбор времени диктовался и обстановкой на японо-китайском, фронте. Японское командование угрозой начала «большой войны» против Советского Союза стремилось заставить советское руководство отказаться от военной помощи Китаю.

Стремясь рассеять опасения японского политического руковод^-ства по поводу возможных последствий начала военных действий против СССР, японский военный министр Итагаки и начальник генерального штаба армии Канъин убеждали императора и правительство, что нанесение удара в южной части Приморья принесет успех.

Японцам было важно убедиться, что Советский Союз не имеет намерения вооруженным путем воспрепятствовать расширению японской агрессии в Китае. Бывший начальник оперативного отдела императорской ставки полковник Инада впоследствии признавал: «Мы исходили из того, что даже если будет разгромлена целая дивизия, необходимо выяснить готовность Советов выступить против Японии».

29 июля японские войска, танки, артиллерия и авиация вторглись на советскую территорию в районе озера Хасан. Однако осуществление японского плана было сорвано действиями советских войск, которые после кровопролитных боев выбили захватчиков с советской территории. О преднамеренности совершенной провокации свидетельствует, в частности, телеграмма начальника штаба 19-й дивизии Накамуры. Потерпев поражение, он просил начальника штаба корейской армии Китано «немедленно начать дипломатические переговоры», заявляя, что японская армия уже «продемонстрировала свою мощь... и пока есть выбор, нужно остановиться».

События у озера Хасан не были пограничным конфликтом. По признанию японских историков, «это были настоящие бои, где впервые за время пограничных инцидентов между Японией и СССР были задействованы войска стратегического назначения». Как свидетельствуют японские источники, во время боев у озера Хасан «из 7 тыс. принимавших непосредственное участие в сражениях японских военнослужащих были убиты 500 и ранены 900. Потери составили 20 процентов. Передовые части потеряли половину своего состава и были лишены боеспособности». Большие потери понесли и советские войска — 400 человек убитыми и 2700 ранеными.

Несмотря на предметный урок, преподанный им Красной Армией, японцам частично удалось добиться своих целей — они про демонстрировали западным державам свое намерение продолжать конфронтацию с СССР. Тем не менее даже после провала агрессивной вылазки в районе Советского Приморья японский генеральный штаб, признав свои прежние замыслы «устаревшими», занялся составлением принципиально нового плана. Убедившись в прочности советской обороны на восточном направлении, японские генштабисты искали такое место для удара, «где противник не ждет наступления», и осенью 1938 г. были разработаны два альтернативных варианта, зашифрованных как план «операции № 8».

По варианту «А» японская армия должна была с началом войны разгромить советские войска в районах Уссурийской и Амурской областей путем одновременного проведения операций на восточном и северном направлениях. Затем планировался удар с запада по Забайкалью.

Вариант «Б» предусматривал нанесение на первом этапе войны главного удара с западного направления с целью выхода к Байкалу.

Оба варианта плана были направлены в штаб Квантунской армии с поручением высказать соображения относительно целесообразности принятия первого или второго. При этом указывалось на необходимость учитывать такие факторы, как наличие государственных ресурсов, военный потенциал обеих сторон, состояние коммуникаций (особенно железнодорожных), погодные условия.

В результате тщательного изучения вариантов плана командование Квантунской армии пришло к выводу о преимуществах концентрации основных усилий именно на западном направлении, которое было определено как наиболее уязвимое с точки зрения обороны советских войск. На состоявшемся в мае 1939 г. совещании руководства генштаба с участием прибывшего в Токио начальника штаба Квантунской армии этот вывод был одобрен.

К тому времени генштабом уже был разработан конкретный план операций по варианту «Б». Как и прежде, стратегическая цель войны состояла в уничтожении советских вооруженных сил на Дальнем Востоке и в Сибири и оккупации советской территории к востоку от озера Байкал, для чего планировалось в максимально короткие сроки в первую очередь разгромить части Красной Армии в Забайкалье.

Главные силы западного фронта (20 пехотных дивизий и 5 механизированных дивизий с приданными частями) должны были предпринять наступление на Нерчинск, уничтожить советские войска в районах к востоку от Читы, а вслед за этим, развивая успех, продвигаться в направлении Улан-Удэ и Рухлово, чтобы оккупировать стратегически важные районы в Забайкалье, а также МНР.

Группировка северного фронта (10 пехотных дивизий с приданными частями) должна была наступать из мест дислокации западнее Хэйхэ, одновременно оказывая поддержку действиям западного фронта из районов Калгана и Баотоу. В задачу северного фронта входило также прервать движение по Транссибирской железнодорожной магистрали в стратегически важных районах Амур ской области. Затем войска фронта предполагалось двинуть в направлении Рухлово и Хабаровска.

Войска восточного фронта (10 пехотных дивизий и приданные части) в начальный период войны планировалось оставить в обороне для сдерживания возможного наступления советских войск из Приморья. Затем им надлежало перейти в контрнаступление, оккупировать Приморье и развивать наступление на Хабаровск.

Воздушная армия (350 эскадрилий) во взаимодействии с военно-морским флотом получала задачу с началом войны уничтожить советскую военную авиацию в Приморье.

В ходе операций против Советского Союза японская экспедиционная армия в Китае должна была, приостановив активные боевые действия, поддерживать порядок в Северном Китае. Часть этой армии выделялась для поддержки операций западного фронта с задачей не допустить выдвижения мобильных частей Красной Армии в Южную Маньчжурию.

Всего для ведения войны по плану выделялось 40 пехотных и 5 механизированных японских дивизий. Однако в 1938—1939 гг. на континенте находилось лишь 23 дивизии. Поэтому на случай реализации плана до проведения мобилизации и подхода дополнительных соединений предусматривалась следующая дислокация войск.

Восточный фронт —4 пехотные и 1 механизированная дивизии.

Северный фронт —3 пехотные дивизии.

Западный фронт — 2 пехотные дивизии.

Северная Маньчжурия—1 пехотная и 2 механизированные дивизии.

Южная Маньчжурия — 2 пехотные и 2 механизированные дивизии.

Корея — 2 пехотные дивизии.

Предусматривая размещение большей части группировки японских войск в восточном и северном фронтах, составители плана стремились, с одной стороны, не допустить здесь успешного наступления советских войск, а с Другой — отвлечь внимание советского командования от западного направления. Хотя по плану на западном фронте должны были действовать основные силы, до начала военных действий они находились в резерве в центральной части Маньчжурии, а также в Корее и Северном Китае.

Возлагая немалые надежды на успех, в центральных военных ведомствах Японии тем не менее полагали, что для этого потребуется соответствующая подготовка. Однако командование Квантунской армии стремилось осуществить новый план как можно скорее. Удар с западного направления предполагали нанести до того, как СССР укрепит здесь свою оборону. По расчетам, успех операции западного фронта должен был обеспечить быструю оккупацию МНР, выход к озеру Байкал и захват совместно с восточным и северным фронтами обширной территории от Иркутска до Владивостока.

Японские стратеги полагали, что, действуя на расстоянии 800 км от ближайшей железнодорожной станции, советские войска не смогут организовать своевременный подвоз подкреплений и снабжение войск. Квантунская армия же планировала военные действия в районе, отстоявшем на 150—200 км от железной дороги, и заранее подготовила базы и пути снабжения. В докладе командования Квантунской армии генеральному штабу заявлялось, что Советскому Союзу для ведения боевых действий на западном направлении придется «затратить усилий в 10 раз больше, чем японской армии».

Планируя очередную военную вылазку против СССР, японское командование преследовало цель проверить действенность нового варианта плана и испытать степень боеготовности Красной Армии на западном направлении. К этому ее толкало и стремление восстановить авторитет императорской армии, подорванный неспособностью завершить войну в Китае и поражением у озера Хасан. Японские историки признают: «Лишившись уверенности в победе, армия находилась в состоянии сильной раздраженности и нетерпения как в отношении военных действий против Китая так и в отношении операций против СССР».

Однако причины, толкнувшие японское военно-политическое руководство на развязывание военного конфликта на Халхин-Голе, были гораздо сложнее, чем просто стремление взять реванш за поражение на озере Хасан.

Главная из них, на наш взгляд, состояла в том, чтобы угрозой «большой войны» все же вынудить Советский Союз отказаться от помощи Китаю или по крайней мере значительно ее ослабить.

В этом случае, по японским расчетам, Чан Кайши должен был принта к выводу о том, что его ставка на помощь со стороны Советского Союза неосновательна и лучше пойти на мирное улаживание японо-китайского конфликта, разумеется, на японских условиях.    J

Другая причина была связана с японскими дипломатическими маневрами, направленными на подталкивание западных держав, в первую очередь США и Великобритании, к продолжению политики «умиротворения» Японии. В условиях расширения японской экспансии в южном направлении советско-японская война предоставляла западным державам возможность отвлечь внимание Японии от их владений в Азии и на Тихом океане. Ради этого они были готовы пойти на серьезные уступки Японии в Китае. Японское руководство не хотело упускать такую возможность. Существует достаточно оснований считать, что халхингольскую провокацию японские лидеры рассматривали и как важный козырь в дипломатической игре с Западом. Это подтверждают японские документы. 1ак, в «Секретном оперативном дневнике Квантунской армии» в связи с началом халхингольских событий была сделана следующая запись: «Есть уверенность в последовательном разгроме Красной Армии... Это является единственным способом создать выгодную для Японии обстановку на переговорах с Великобританией». Речь шла о переговорах о заключении между Японией и Великобританией так называемого «соглашения Арита — Крейги», которое вошло в историю как дальневосточный вариант «мюнхенского сговора». По существу, капитулировав перед Японией, английское правительство пошло на полное признание японских захватов в Китае.

В целом, по оценкам японского военно-политического руководства, весной 1939 г. международная напряженность благоприятствовала осуществлению нового плана войны против СССР. Представители высшего военного командования Японии признавали после войны: «В Европе в этот период возрастала мощь Германии, она аннексировала Австрию, оккупировала Чехословакию. Обстановка в Европе давала основания считать, что в обозримом будущем Германия может приступить к разрешению своих проблем с СССР. С другой стороны, на Дальнем Востоке японские войска, захватив Ханькоу и Кантон, завершили операционную фазу в китайском инциденте, после чего Япония намеревалась приступить к новому этапу разрешения конфликта, главным образом политическими методами, хотя и продолжая при этом военные действия. Японский генеральный штаб надеялся встретить будущее, готовя решающую войну против Советского Союза. В этом случае предусматривалось быстро перебросить в Маньчжурию большую часть японской армии, не создавая затруднений для разрешения китайского инцидента».

Поводом для начала агрессивных действий в районе реки Хал-хин-Гол, как и во время хасанских событий, вновь были избраны территориальные притязания Японии на якобы «спорные районы» на маньчжурско-монгольской границе. Для того чтобы создать «правовую основу» для нападения, японская сторона пошла на явный подлог. Были сфабрикованы топографические карты, на которых граница Маньчжоу-Го наносилась по реке Халхин-Гол. В действительности она проходила более чем на 20 км восточнее реки. Эти фальшивые карты военный министр Итагаки передал министру иностранных дел Японии Арита.

В условиях готовившегося нападения японской армии на МНР Советское правительство официально заявило, что «границу Монгольской Народной Республики, в силу заключенного между нами договора о взаимопомощи, мы будем защищать так же решительно, как и свою собственную». Однако это серьезное предупреждение не остановило японских милитаристов, уже развернувших подготовку к осуществлению варианта «Б» плана «операции № 8».

Временно стабилизировав положение на китайском фронте, японское командование перебросило часть войск из Китая в Маньчжурию для усиления подготовки к выступлению против МНР и СССР. Еще в марте 1939 г. из оперативного управления генштаба в Квантунскую армию были направлены полковник Тэрада и подполковник Хаттори — им было приказано лично участвовать в подготовке операции. В районе намечавшихся военных действий была сосредоточена 23-я дивизия, офицеры штаба которой считались «специалистами по Советскому Союзу и Красной Армии». Сам командир 23-й дивизии генерал-лейтенант Комацубара слыл знатоком «психологии красных», так как до этого был военным атташе в Москве. К концу апреля подготовка к проведению операции была завершена. Оставалось спровоцировать начало боевых действий. И это тоже было продумано. 25 апреля командующий Квантунской армией генерал Уэда направил командирам приграничных частей «инструкцию по разрешению конфликтов на границе Маньчжоу-Го и СССР». Согласно этой инструкции, командиры передовых частей и подразделений должны были «самостоятельно определять линию прохождения границы и указывать ее частям первого эшелона».

При вооруженных столкновениях надлежало «в любом случае, независимо от масштабов конфликта и его места, добиваться победы», для чего «решительно нападать и принуждать Красную Армию к капитуляции». При этом разрешалось «вторгаться на советскую территорию или сознательно вовлекать советские войска на территорию Маньчжоу-Го». Инструкция гласила, что «все прежние указания отменяются».

Получив такие директивы, командир 23-й дивизии Комацуба-ра, лично проведя рекогносцировку и необходимые приготовления, 12 мая отправил усиленную двумя ротами разведгруппу дивизии под командованием подполковника Адзумы к границе с задачей «отбросить охранные подразделения монгольской армии за реку». Монгольские пограничные части оказали сопротивление, что было использовано японцами как повод для расширения спровоцированного конфликта до масштабов локальной войны. На следующий день они ввели в бой пехотный полк, поддержанный авиацией, и, оттеснив пограничные заставы монгольской армии, вышли к реке Халхин-Гол. 15 мая захватчики были выбиты с монгольской территории.

В соответствии с планом «операции № 8» одновременно с расширением военных действий на западном направлении в Восточной Маньчжурии создавалась группировка сил Квантунской армии, которая готовилась к вторжению в Уссурийскую, Хабаровскую и Амурскую области.

19 мая 1939 г. Советское правительство заявило Японии протест в связи с грубым нарушением границы МНР и потребовало прекратить военные действия. К границе спешно направлялись советские войска, в том числе 11-я танковая бригада. Однако японское командование упорно продолжало осуществлять план операции.

28 мая части 23-й японской дивизии после бомбовых ударов авиации перешли в наступление. Понеся потери, советско-монгольские войска вынуждены были отойти к реке Халхин-Гол. 30 мая генеральный штаб направил командованию Квантунской армии следующую телеграмму: «Поздравляем с блестящим военным успехом в действиях вашей армии в районе Номонхан (Халхин-Гол)». В тот же день генеральный штаб отдал распоряжение о включении в состав Квантунской армии 1-го авиационного соединения (180 самолетов) и запросил о дополнительных нуждах армии в увеличении численности войск и военных материалов. В ходе июньских боев японская группировка вторжения вновь была отброшена в район государственной границы МНР. В начале июля крупными силами (38 тыс. солдат и офицеров, 310 орудий, 135 танков, 225 самолетов) Квантунской армии была предпринята попытка захватить на западном берегу реки Халхин-Гол оперативный плацдарм для последующих действий. Эта группировка превосходила советско-монгольские войска по живой силе в 3 раза, по численности артиллерийских орудий в 3 раза, по противотанковым орудиям в 6 раз, по кавалерии в 4,5 раза, по самолетам почти в 3 раза. В ее состав были введены свежие силы. Получившие приказ на проведение «решающего наступления» войсковые группы под командованием генералов Ясуоки и Кобаяси должны были окружить советско-монгольские войска и уничтожить их.

В ночь на 3 июля японским войскам удалось переправиться через реку Халхин-Гол на северном фланге и атаковать части 6-й кавалерийской дивизии МНРА. Советско-монгольское командование было вынуждено бросить в бой все наличные силы. В районе горы Баин-Цаган развернулось трехсуточное встречное сражение, в котором с обеих сторон участвовало около 400 танков и бронемашин, более 300 орудий и несколько сот самолетов. Против имевшей большое численное преимущество японской группировки были использованы части 11-й танковой бригады и бомбардировочная авиация, в результате чего ударная группа генерала Кобаяси была прижата к реке и разгромлена. Лишь за сутки боев потери японской армии составили 3,5 тыс. солдат и офицеров. Всего же в ходе четырехдневного сражения японцы потеряли почти все танки, значительную часть артиллерии, 45 самолетов и около 10 тыс. человек убитыми и ранеными.

Поражение в Баин-Цаганском сражении вынудило командование Квантунской армии перейти к обороне, с тем чтобы подготовиться к еще одному «решающему наступлению», необходимость которого диктовалась уже не столько военными целями, сколько политическими соображениями. Следовало восстановить пошатнувшийся престиж Японии и ее вооруженных сил в глазах западных держав, пристально следивших за развитием халхингольских событий.

В соответствии с постановлением Главного военного совета РККА от 15 июля 1939 г. была сформирована 1-я армейская группа во главе с военным советом в составе: командующий группой — комкор Г. К- Жуков, дивизионный комиссар М. С. Никишев, начальник штаба комбриг М. А. Богданов. Монгольскими войсками, действовавшими в районе боев, руководил маршал X. Чойбалсан. Для руководства боевыми действиями советских и монгольских войск было образовано фронтовое управление во главе с командармом 2-го ранга Г. М. Штерном.

В течение августа японская 6-я армия, усиленная частями, сформированными из китайцев, готовилась к «генеральному наступлению»: в районе боев было сосредоточено 75 тыс. человек, 500 орудий, 182 танка, более 300 самолетов. Считалось, что поскольку в результате проведенных мероприятий достигнуто тройное превосходство в силах над советско-монгольскими войсками, они в этих условиях займут оборонительную позицию. Возглавивший группировку японских войск генерал Комацубара и его штаб не смогли определить подлинные оперативные замыслы советского командования, которые состояли в проведении контрнаступления и разгрома противостоящих сил противника.

Советским командованием были осуществлены мероприятия с целью создать у противника представление, что организуется прочная и длительная оборона. Были преодолены большие трудности, связанные с материальным обеспечением: войска, боевую технику, боеприпасы, продовольствие приходилось доставлять ^на автомашинах на расстояние 750—800 км. В тылу советских войск концентрировались подходившие из соседних военных округов крупные силы.

К середине августа изготовившиеся к наступлению советско-монгольские войска насчитывали 57 тыс. человек. У них на вооружении имелось 498 танков, 385 бронемашин, 542 орудия и миномета, 2255 пулеметов и 515 боевых самолетов.

Наступление советско-монгольских войск началось 20 августа, а 28 августа японская группировка была подавлена и окружена. Началась ликвидация войск противника, завершившаяся к 31 августа.

Всего за время боев на Халхин-Голе японцы потеряли более 61 тыс. убитыми, ранеными и пленными. Потери советско-монгольских войск с мая по сентябрь 1939 г. составили около 18,5 тыс. человек ранеными и убитыми.

Халхингольские события, как и в целом агрессивная военная политика Японии в отношении СССР, создавали для нашей страны опасность вовлечения в войну на два фронта — западном и восточном. Это не могло не учитываться при заключении в августе 1939 г. советско-германского пакта о ненападении. При всех ныне признанных политических и моральных изъянах этого пакта, объективно факт его заключения ослабил формировавшуюся «ось» наиболее агрессивных государств мира — Германии, Японии и Италии. Поступившее в момент развернувшегося мощного контрнаступления советско-монгольских войск на Халхин-Голе сообщение о подписании советско-германского соглашения привело японское руководство в замешательство. 24 августа временный поверенный в делах СССР в Японии телеграфировал в Москву: «Известие о заключении пакта о ненападении между СССР и Германией произвело здесь ошеломляющее впечатление, приведя в явную растерянность особенно военщину и фашистский лагерь...»

Разгром японских войск на Халхин-Голе, сопровождавшийся политическим поражением японского правительства, явился одной из важных причин, не позволивших Японии осмелиться на вооруженное нападение на СССР в ходе Великой Отечественной войны.