С. А. Ершов, доктор исторических наук. 1991 г.

Проблемы социально-экономического положения трудящихся, их борьбы в защиту своих интересов всегда занимали одно из центральных мест в исследованиях капитализма. Сегодня значимость этих проблем многократно возросла. Это связано с рядом причин. Во-первых, с тем, что армия наемного труда составляет теперь подавляющее большинство самодеятельного населения: почти 74% в Италии и более 90% в США и Великобритании. Во-вторых, с серьезными качественными преобразованиями, которые претерпевает рабочий класс под воздействием научно-технической революции. В-третьих, с ощутимыми изменениями в условиях труда и жизни основной массы людей, работающих по найму. И наконец, в-четвертых, со сдвигами, происходящими в отношениях между трудящимися и предпринимателями.

Все это не может не влиять на расстановку социально-политических сил в капиталистических странах и, в конечном итоге, на характер общественного развития.

Основные направления социального развития рабочего класса.

Примерно на рубеже 60-х годов началась глубокая структурная н технологическая перестройка всей капиталистической экономики. Этот процесс развертывается в основном на базе широкого использования средств автоматики и электронно-вычислительной техники, захватывает все без исключения секторы хозяйства, от промышленности до сферы услуг. Осуществляемый таким образом переход от экстенсивных к интенсивным методам экономического развития снижает общий количественный спрос на рабочую силу, ведет к перегруппировке занятости между различными подразделениями экономики, обусловливает прогрессирующе нарастающую потребность в качественно новых работниках.

Повышение производительности труда в обрабатывающей и добывающей промышленности, в сельском хозяйстве привело к тому, что большая часть занятых в них работников оказалась излишней. Однако естественное в этом случае вытеснение рабочей силы в большой мере как бы компенсируется многократным увели ченйем спроса на нее со стороны сферы услуг, необходимость в расширении которой диктуется самим экономическим развитием. В результате действия этих двух разнонаправленных тенденций в спросе на рабочую силу численность занятых в отраслях материального производства во всех капиталистических странах уменьшилась, а в отраслях нематериального производства — возросла. Так, во Франции в конце 80-х годов в сфере услуг было сосредоточено около 63% всех работавших по найму, в США — более 70%.

В то же время в границах собственно материального производства наблюдается сокращение численности работающих в так называемых традиционных или «старых» отраслях—металлургии, машиностроении, пищевой и других. Но одновременно все больше лиц наемного труда втягиваются в отрасли передовые в технологическом отношении. Это —радиоэлектроника, авиакосмическая, нефтехимическая и подобные им отрасли.

Более избирательным, дифференцированным стал спрос на рабочие руки. Прежде всего он резко упал на производственных рабочих— «синих воротничков», то есть лиц, выполняющих функции преимущественно физического труда. За истекшее тридцатилетие во Франции, например, доля производственных рабочих в общем числе работающих по найму возросла всего на 1,3%. В Японии, где научно-технический прогресс идет особо высокими темпами, «синие воротнички» в середине 60-х годов составляли 74,5% всех занятых в обрабатывающей промышленности, а к концу 80-х годов этот показатель сократился до 65,4%.

Вместе с тем постоянно возрастает уровень требований к квалификации остающихся на производстве рабочих. Что отражается на квалификационной структуре производственного персонала промышленных предприятий, в частности, в развитии тенденции к увеличению его квалифицированной части. В США доля квалифицированных рабочих в их общей численности за период с 1960 по 1990 годы возросла с 35,5 до 45,3%, в ФРГ — с 40,6 до 58,3%.

Нарастающими темпами растет потребность капиталистического производства в работниках, специально подготовленных к умственному труду. В силу этого число «белых воротничков» — служащих, инженерно-технических и административных работников самого различного уровня увеличивается как абсолютно, так и относительно. В Великобритании, например, доля производственных рабочих всех уровней квалификации за последние два десятилетия сократилась в общем числе лиц, работающих по найму, с 38,6 до 31,1%, а доля ИТР, управленческого персонала, служащих, работников торговли, финансовых учреждений возросла с 55 до 65,5%.

Наибольший интерес вызывает, однако, тенденция к численному расширению новой профессиональной категории рабочего класса, которую в США именуют «технологически ориентированными работниками», в Италии — «новыми профессиональными фигурами». Эти люди создают и обслуживают электронику, роботы, другое автоматическое сложнейшее оборудование. К их числу относятся технические специалисты, обладающие более глубокими, чем основная масса рабочего класса, теоретическими знаниями, пониманием не только инженерных, но и других научных, в том числе — математических принципов, лежащих в основе производственных процессов.

Как правило, эти работники имеют специальное образование уровнем выше, чем то, что дает обычная средняя школа или даже высшее учебное заведение. Американский буржуазный социолог Р. Келли образно назвал их «золотыми воротничками». Уже сегодня доля последних в некоторых передовых в технологическом отношении отраслях американской промышленности составляет 20 25% всех занятых. Примерно такие же показатели можно найти в статистике других ведущих капиталистических стран. Но главное, что именно данная категория демонстрирует наиболее высокие темпы численного прироста. Без преувеличения можно утверждать, что «золотые воротнички» это — ядро формирующегося в наши дни нового рабочего класса.

Среди других особенностей процесса складывания современной армии наемного труда следует отметить значительный рост женской занятости, прежде всего, в таких отраслях сферы услуг, как образование и здравоохранение. К началу текущего десятилетия доля женщин, работающих по найму, в общем числе занятых в ведущих капиталистических странах колебалась от 35% в Италии до почти 45% в США.

Картина социального развития рабочего класса была бы неполной без упоминания такой его большой части, как представители национальных меньшинств и рабочих-иммигрантов. Относящиеся к последней категории труженики, а их в конце 80-х годов в странах Западной Европы насчитывалось 5,5 миллиона (с членами семей—12,5 миллиона), по-прежнему выполняют обычно наиболее трудоемкие, малоквалифицированные, социально непрестижные, а зачастую и просто опасные для здоровья виды труда. Иными словами, это — резервуар дешевой и юридически бесправной рабочей силы для капиталистических предприятий.

Почему важно знать, как меняется профессиональный состав и квалификационная структура рабочего класса, как развертываются процессы его социального развития?

Выявление ведущих тенденций в качественном возвышении рабочего класса помогает понять причины сдвигов в условиях его труда и жизни, в тактике организованного рабочего движения, в том числе — забастовочной борьбы. Более образованный рабочий класс — это прямое и логичное следствие технологического усложнения современного производства, в котором он занимает сегодня ведущее место, выполняет роль не простого исполнителя директив администрации, а все чаще берет на себя функции по управлению отдельными участками, цехами, а нередко даже принимает участие в решении вопросов, касающихся деятельности всего предприятия. Возросшая стоимость рабочей силы и, соответственно, расходы по ее расширенному воспроизводству вынуждают предпринимателей повышать оплату труда, что ведет к росту среднего уровня жизни основной массы трудящихся. Новый рабочий класс, чьи первичные, то есть материальные, потребности в значительной мере удовлетворены, предъявляет предпринимателям иной спектр требований, в котором теперь преобладают проблемы производственной и экономической демократии. Работники нового типа, получив относительно прочные гарантии стабильной занятости и заработка, воздерживаются от вступления в профсоюзы, не поддерживают коммунистические партии, что во многом объясняет кризисное положение, в котором оказались ныне профессиональные и политические организации рабочего класса. Здесь, видимо, следует искать и истоки тенденции к затуханию забастовочного движения.

Сказанное отнюдь не означает, что в капиталистических странах совсем исчезла почва для возникновения разногласий и конфликтов между трудом и капиталом, чьи коренные интересы по-прежнему расходятся в самом широком диапазоне. Классовый антагонизм сохраняется, однако формы и острота его проявления существенно видоизменились.

Некоторые аспекты экономического положения трудящихся.

Как бы широко не трактовать понятие «экономическое положение» трудящихся, в нем необходимо выделять главные стороны. О чем идет речь? Прежде всего, конечно, об оплате труда и гарантии занятости, то есть — возможности получить работу.

Оплата труда

Рассмотрение этой проблемы целесообразно начать с упоминания о тенденции к росту среднего уровня образования и квалификации рабочего класса. Если к этому добавить, что в капиталистических странах идет процесс повышения производительности труда, можно предположить: увеличение оплаты труда является естественным в современных условиях. Что и происходит.

До недавнего времени при анализе указанного явления советские исследователи использовали лишь один показатель — заработную плату. Однако последняя не полностью отражает размер оплаты труда, ибо не учитывает еще одну часть дохода каждого работающего по найму человека — так называемые социальные доплаты к заработку. А они составляют немалую величину. В США, например, на долю заработной платы приходится 63% оплаты труда, остающиеся же 37%—это как раз и есть социальные доплаты, во Франции —60 и 40%, соответственно. Иными словами, оплата труда состоит как бы из двух неравных долей собственно заработной платы и различных к ней приплат. В нашей стране на эти приплаты расходуются общественные фонды потребления.

Если рассмотреть динамику только непосредственно заработной платы, то в США, например, в минувшем десятилетии она в реальном исчислении, то есть с поправкой на инфляцию, проявляла тенденцию к падению. В таблице 1 показан механизм получения «реальной заработной платы» — посредством деления номинальной заработной платы на индекс стоимости жизни.

Как свидетельствуют данные таблицы 1, номинальная (средненедельная) заработная плата американских трудящихся за период с 1980 по 1988 гг. выросла более чем на 37%. Однако в реальном исчислении заработная плата сократилась почти на 3%. Данный конкретный факт можно было бы считать показателем некоторого снижения жизненного уровня трудящихся в США, если бы одновременно не выросли социальные доплаты к заработку. Конечно, необходимо помнить, что сам показатель «средняя заработная плата» скрывает в себе различия в размерах заработков отдельных категорий работников, но в данном случае важна тенденция колебаний этого показателя.

Какова же динамика полной оплаты труда в капиталистических странах? Выше говорилось, что уровень оплаты труда возрастает. Как конкретно? Ответ на этот вопрос можно найти в таблице 2.

отрасли их экономики — обрабатывающей промышленности неуклонно повышался. Во-вторых, больше всего он возрос в Италии, Великобритании и во Франции.

Вообще надо отметить, что темпы прироста оплаты труда в указанных странах в течение последних 25 лет сохраняются на достаточно высоком уровне, хотя в самые последние годы они несколько снизились. В 1965—1973 гг. оплата труда наемных работников, занятых во всех отраслях хозяйства семи стран, ежегодно возрастала в среднем на 9,4%, в 1973—1979 гг.— на 11,1%, в 1979—1986 гг,—на 6,7%. Затем произошло дальнейшее падение темпов: в 1987 г. оплата труда возросла против предыдущего года всего на 4,3%, в 1988 г.—на 5,4% и в 1989 г,—на 5,7%. В те же годы происходило небольшое сокращение темпов прироста производительности труда.

К сказанному необходимо добавить, что оплата труда увеличивается при отсутствии какого-либо дефицита, точнее — при полном товарном изобилии. Кроме того, следует также иметь в виду, что все приведенные выше данные по оплате труда —это не номинальные, а так называемые реальные показатели, то есть полученные с поправкой на действие инфляции.

Повышение оплаты труда происходит под давлением борьбы самих трудящихся. Их представления о качестве и уровне жизни расширяются быстрее, чем намерения предпринимателей удовлетворять возрастающие запросы своих рабочих. Отсюда — разногласия и сама борьба за повышение заработков. Другая причина роста оплаты труда — понимание самими предпринимателями того непреложного факта, что сдерживание темпов повышения оплаты труда есть по-существу сужение возможностей реализации изготовленной продукции. В корыстных интересах предпринимателей, следовательно, поддерживать такой уровень платежеспособного спроса населения, который позволил бы им беспрепятственно сбывать на рынке производимые на их предприятиях товары. Ибо если растет производительность труда и, соответственно, объем подлежащей реализации продукции, то должны расти и финансовые возможности— денежные доходы массового потребителя, он же трудящийся. В противном случае кризис перепроизводства неминуем. Со всеми полагающимися ему последствиями, включая падение прибыли, что никак не входит в намерения предпринимателей. В качестве аргумента данному утверждению можно привести такой: прибыль предпринимателей увеличивается как раз в те годы, когда растет оплата труда, если же совокупные заработки трудящихся падают, прибыль компаний также уменьшается. Этот вывод без труда подкрепляется статистикой.

В целом, несмотря на происходящие время от времени в ряде стран падения заработной платы, благосостояние основной массы рабочего класса, более чем 240-миллионного в зоне развитого капитализма, растет. Увеличивается не только оплата труда, но и доля национального дохода, приходящаяся на душу населения. Бесспорный факт — приближающаяся к полной насыщенность домаш них хозяйств рабочих и служащих предметами длительного пользования. Холодильники, телефоны, разнообразная бытовая радиоэлектроника, включая персональные компьютеры, а также автомобили и т. п. давно перестали быть роскошью, доступной лишь избранным. И, наконец, в США, Великобритании, ФРГ и некоторых других индустриально развитых странах большая часть трудящихся— 65% — живет в собственных домах.

Так что же, настало время изображать капиталистические страны как общество всеобщего благоденствия? Нет, говорить об этом пока нет оснований.

И сегодня в самых благополучных капиталистических странах примерно две трети общества имеют высокий уровень жизни, тогда как оставшаяся одна треть по своему материальному благосостоянию находится ниже официально установленной «границы нищеты». Массовая бедность — самая что ни на есть реальная сторона жизни даже в самых богатых капиталистических странах.

«Возвращением отверженных» назвал французский социолог У. Мишель рост числа «новых бедных» — людей, еще вчера благополучных, но сегодня лишенных работы, жилья, средств к существованию. По его данным, около 70% лиц, входящих в эту обширную группу «полных социальных и экономических изгоев», во Франции в последние годы составляют молодые люди в возрасте до 35 лет, в большинстве своем мужчины. Согласно статистическим подсчетам Европейского экономического сообщества, в конце 80-х годов во Франции на грани и за «границей нищеты» находилось почти 8 миллионов человек. Это — около 15% населения страны, из которых не менее двух миллионов практически не имели никаких средств к существованию.

Не лучше обстоят дела и в других капиталистических странах. В США, как сообщило Бюро переписи населения, в 1989 г. насчитывалось около 32 миллионов людей, проживавших ниже «границы нищеты», то есть почти 13% всего населения. Орган американских деловых кругов журнал «Форчун» в своем выпуске от 24 июня 1985 г. поместил статью под заголовком «Голод в США — реальное явление», причислив к числу людей, страдающих в этой богатейшей стране капитализма от недоедания, 20 миллионов человек. В другом, более позднем выпуске, от 26 мая 1986 г. тот же журнал писал: «Несмотря на 20-летний период процветания, миллионы американцев, или почти один из каждых десяти, бедны». В ФРГ, утверждает руководство Объединения немецких профсоюзов, более 4 миллионов граждан живут в условиях, несовместимых с понятием человеческого достоинства. В* Канаде таких людей насчитывается более 5 миллионов человек.

Занятость

В минувшем десятилетии общее число работающих по найму увеличилось во всех капиталистических странах. Наибольший прирост занятости пришелся на США и Канаду, во Франции и Италии число наемных работников практически не изменилось. В целом общая наемная занятость в ведущих семи странах за указанный период увеличилась почти на 6%, с 265,5 до 280,9 миллиона человек.

Однако наряду с ростом числа работающих во всем капиталистическом мире сохранялась довольно большая безработица. Более того, в большинстве стран она проявляла тенденцию к росту. Из ведущих капиталистических стран в рамках десятилетнего периода с 1980 по 1989 гг. только США и Великобритании удалось снизить масштабы своей резервной армии наемного труда.

В целом число лиц, лишенных возможности трудиться, в семи ведущих капиталистических странах (США, Канада, Япония, Франция, ФРГ, Италия, Великобритания) возросло за период с 1980 по 1989 гг. с 14,6 до 16,5 миллиона человек или на 13%. Самый высокий уровень безработицы был зафиксирован во Франции, самый низкий — в Японии.

В 24 капиталистических странах, входящих в Организацию экономического сотрудничества и развития, в течение 80-х годов средний уровень безработицы сохранялся на уровне 7%, то есть практически не изменился после 1981 г.

Если оценивать экономическую ситуацию на перспективу, есть основания считать, что в 90-х годах безработица в капиталистическом мире сколько-нибудь значительно не увеличится. Согласно последним данным, число безработных в Великобритании, например, продолжает снижаться.

Надо сказать, что масштабы резервной армии наемного труда в капиталистических странах были бы значительно большими без развивавшихся в последнее десятилетие новых форм занятости, получивших название «гибкая занятость». Это — временная, частичная (неполную рабочую неделю), надомничество, представляющие собой сферу неустойчивой занятости, в которой сегодня оказались миллионы трудящихся. Их число постоянно растет.

Частичная занятость ныне охватывает 12,6% всех работающих по найму в ФРГ, 14,1%—в США, 15%— в Японии и 9,6%— во Франции. В Канаде за период с 1975 по 1983 гг. около 50% прироста общего числа работающих приходилось на частично занятых рабочих.

Какую же выгоду извлекают для себя капиталистические компании, переводя такую большую часть своих прежде постоянных работников на неполный рабочий день?

Дело в том, что все работники, оказавшиеся в сетях «гибкой занятости», по существу лишаются какой-либо защиты профсоюзов: теряя постоянную работу, они выходят из их рядов. Компании заключают с ними индивидуальные договоры, которые могут быть расторгнуты в любой день. Оплата труда «частичных» и временных работников, как правило, значительно ниже, чем у тех, кто имеет постоянное место работы. На временно либо «частично» занятых, в довершение ко всему, в полном объеме не распространяется система социального обеспечения.

Перевод на положение частично или временно занятых больших групп рабочего класса вносит раскол в его ряды, углубляет социальную дифференциацию. Подразделение трудящихся на две категории — основную и как бы вспомогательную предоставляет в распоряжение компаний дополнительные возможности усиливать эксплуатацию и той, и другой. Особенно в связи с тем, что среди частично занятых большую долю составляют женщины, выполняющие, как правило, малоквалифицированную и потому низкооплачиваемую работу. В 1983 г. среди частично занятых работников женщин было 69,3% в США, 71,3%—в Канаде, 89,6%—в Великобритании и 91,9%—в ФРГ.

Существуют ли объективные причины, которые толкают компании к использованию новых — гибких форм занятости?

Следует отметить, что колебания рыночного спроса — покупатели ищут новые виды товаров, стремятся приобрести изделия более высокого качества —действительно требуют от предпринимателей проводить гибкую политику в области организации производства и труда. В противном случае они очень легко утратили бы свою конкурентоспособность.

Кроме того, так называемое гибкое использование рабочей силы — это следствие экономической стратегии неоконсервативных режимов, утвердившихся в ведущих капиталистических странах на рубеже 80-х годов. Суть рыночного регулирования хозяйства во многом сводится к предоставлению гораздо большего простора для действия стихийных рыночных сил, в том числе и тех, что определяют формы использования трудовых ресурсов. Особую роль в этом стали играть мелкие предприятия. Именно они предъявляют сегодня наибольший спрос на рабочую силу. Однако у мелких предприятий очень небольшой «срок жизни», они возникают и нередко в скором времени разоряются в массовом порядке, тем самым сокращая общее число постоянных рабочих мест.

В США в 1989 г. в сфере «гибкой занятости» насчитывалось более 20 миллионов человек — почти пятая часть всей армии наемного труда. По некоторым оценкам, около 15 миллионов из них добровольно встали на этот путь, часто — в дополнение к постоянной работе. При этом не всегда главной причиной поиска частичной занятости является желание получить дополнительный к основному доход. У немалой части трудящихся в связи с общим ростом благосостояния возникли новые потребности — в увеличении времени досуга, например. И это тоже причина их добровольного согласия на работу лишь в течение какой-либо части рабочего дня. Есть немало и таких людей, которые стремятся к гибкому рабочему графику, поскольку он позволяет им самостоятельно планировать свое время в течение дня.

Сегодня уже миллионами насчитываются надомники. У многих из них дома установлен персональный компьютер, подключенный к информационно-вычислительному центру компании, на которую они работают. Надомный труд отбирает отнюдь не меньше времени и жизненных сил, чем работа на предприятиях. В некоторых западных научных публикациях появилось выражение «потогонная электронная мастерская на кухне». В Японии большую часть временных работников составляют уволившиеся и вновь принятые на работу пенсионеры. Они получают более низкую оплату труда, чем постоянные работники, и полностью лишены какой-либо гарантии занятости. Практика чрезвычайно выгодного компаниям, как его называют в этой стране, повторного найма пенсионеров расширяется из-за растущей нехватки молодых рабочих, вызванной систематическими увеличениями продолжительности сроков школьного, вузовского и производственного обучения. Впрочем, сложившаяся в стране система привлечения к труду работников пенсионного возраста не оспаривается трудящимися: стоимость жизни, хотя и медленно, но растет, и одна только пенсия не обеспечивает прожиточный минимум. При этом как бы игнорируется тот факт, что часть недоплачиваемых работающим пенсионерам средств расходуется на повышение оплаты труда высококвалифицированным работникам — «людям компании», ее элите. Что же касается прибылей компании, то они, естественно, не уменьшаются.

«Гибкая занятость», как считает американский журнал «Фор-чун», уже в самом ближайшем будущем из распространенного исключения превратится в норму. «Завтрашние рабочие места,— пишет этот журнал,— неизбежно подвергнут испытанию на гибкость всех, кто пожелает их занять. Рынок труда станет местом еще более острых неурядиц. Массовое исчезновение и возникновение компаний будет обычным явлением. Сами рабочие места, их характер, да и квалификация работников подвергнутся дальнейшим изменениям. По мере того, как экономика США будет овладевать искусством приспосабливаться к технологическим преобразованиям и обостряющейся международной конкуренции, прежний пожизненный «брак» нанимателя и работника будет все более уступать свое место серии их кратковременных «свиданий».

Новым явлением в капиталистических странах стало предоставление рабочей силы в аренду. Это тоже одна из разновидностей «гибкой занятости». В США, Японии и ряде других стран в последние годы в массовом порядке стали возникать компании, специализирующиеся на сдаче рабочей силы в аренду другим компаниям. Но обычно этим бизнесом заняты крупные компании. Они сдают в аренду ненужную им в данный момент рабочую силу своим субподрядчикам — поставщикам полуфабрикатов, узлов и отдельных частей. Хотя «арендованные» труженики и не всегда теряют в заработке, они часто лишаются гарантии возвращения на свое прежнее рабочее место.

Возникают у них и другие, не менее серьезные проблемы. Например, взявшая их на временную работу компания нередко не предоставляет им ежегодного оплаченного отпуска. В Японии, где существует так называемая компанейская структура профсоюзов, когда на каждом предприятии действует свой профсоюз, сдаваемые в аренду рабочие выпадают из сферы его защиты: оказывающийся на другом предприятии рабочий не может стать членом его профсоюза.

«Гибкая занятость» серьезно подрывает складывавшуюся в капиталистических странах в течение многих десятилетий систему коллективных договоров, усложняет для профсоюзов задачу даже самого их заключения. Так, вместо обсуждения с администрацией предприятий единого для всего трудового коллектива графика работы профсоюзы вынуждены теперь вести переговоры о нескольких его вариантах. Нередко такие обычные требования профсоюзов, как запрещение ночных смен, введение строго нормированного рабочего дня, ограничение систем гибких графиков и т. п. не находят поддержки у многих категорий трудящихся. В силу этого профсоюзы подчас сами вынуждены соглашаться на включение в коллективные договоры положений о введении «гибких» форм занятости. Требования различных социально-профессиональных групп рабочего класса сегодня разнятся в широком диапазоне. Для их объединения необходима другая платформа борьбы, чем та, которая служила организованному рабочему движению многие годы.

Если рабочее движение, профсоюзы, что называется, с порога выступили бы против гибкости как нового принципа использования рабочей силы, этот их шаг можно было бы расценить, и не без оснований, как противодействие научно-техническому прогрессу. Задача стоит совсем в иной плоскости: любые вызванные последним преобразования в системах организации производства и труда, в том числе и введение гибких форм использования рабочей силы, не должны наносить ущерб трудящимся — лишать их возможности трудиться в меру своих сил и желания, урезать их денежные доходы. Гибкость должна обязательно сочетаться не с понижением, а с повышением жизненного уровня людей.

Когда этого не происходит, трудящиеся вынуждены защищать свои экономические интересы и демократические права. Однако в наши дни защищать свои интересы совсем не значит делать это «с оружием в руках». И булыжник давно уже не является таким оружием, как в свое время это талантливо изобразил один известный советский скульптор.

Забастовка и коллективный договор — легальные средства классовой борьбы.

Корни многих социально-экономических конфликтов в капиталистических странах уходят вглубь трудовых отношений на производстве. Под давлением длительной и ожесточенной борьбы трудящихся, а также в силу необходимости иметь спокойный социальный тыл, буржуазия оказалась вынужденной внедрить комплексную систему относительно мирного разрешения трудовых споров и других разногласий с рабочим классом. Сформировавшийся в капиталистических странах правовой механизм выяснения отношений противостоящих друг другу классовых сторон, судя по всему, в основном проявляет себя как достаточно действенный. Так или иначе, но он позволяет, хотя порой не без обоюдных материальных и других потерь, находить взаимоприемлемые выходы из казалось бы тупиковых ситуаций. Не «зацикли ваясь» на репрессивных методах подавления забастовок следует отметить, что при всем демократизме этого механизма его функционирование в конечном итоге нацелено на максимальное предотвращение открытых классовых конфликтов и даже — на сведение на нет легально предоставленной трудящимся возможности бастовать.

Уменьшение масштабов забастовочного движения реальность нынешнего этапа классовой борьбы.

Процесс этот сложный, прерывистый. Адекватное представление о его динамике нельзя составить лишь на основе сравнения данных за каждый год. Более достоверную картину дает группировка за ряд лет. В этом случае выясняется, что в семи ведущих капиталистических странах в течение пятилетия 1978      1982 гг. в

забастовках приняло участие 79,3 млн. человек, а в следующем равновеликом периоде 1983—1987 гг.— 39,6 миллионов, то есть более чем вдвое меньше.

Во всех указанных странах, за исключением ФРГ, всегда отличавшейся крайне низким уровнем забастовочного движения, существенно— более чем вдвое в Великобритании, почти втрое в Японии — уменьшилось количество бастующих.

Серьезное воздействие на размах забастовочной борьбы оказывает профессиональная структура рабочего класса. Вплоть до настоящего времени инициатива проведения забастовок принадлежит главным образом производственным рабочим. Работники умственного труда и, особенно, те из них, которые входят в категорию так называемых технологически ориентированных специалистов, либо присоединяются к бастующим впоследствии, либо, что гораздо чаще, вообще не принимают в забастовках никакого участия.

Структурные сдвиги в экономике капиталистических стран и тесно связанные с ними глубокие качественные преобразования самого рабочего класса существенно сужают как массовую социальную базу самих профсоюзов, так и руководимой ими забастовочной борьбы. Одно из лежащих на поверхности следствий этого процесса — отмеченная выше тенденция к спаду забастовочной активности трудящихся. Другие — ощутимое повсеместное сокращение численности профсоюзных рядов, падение престижа и даже раскол профсоюзов, перегруппировка сил последних при значительном изменении, как принято говорить,—вправо, их социально-политической ориентации. Конкретный пример — самороспуск в 1989 г. Сохио —одного из ведущих профцентров Японии, стоявшего на активных классовых позициях, и объединение его с профцентром работников предприятий частного сектора, открыто провозглашающим отказ от забастовок.

Материальные требования и сегодня являются одной из ведущих причин забастовок во всех капиталистических странах. Взять хотя бы известные всему миру «весенние наступления», которые до недавнего времени проводились в Японии. Главной целью этих массовых сезонных кампаний профсоюзов было повышение зара ботной платы. Сходная картина наблюдается и в других странах. В Великобритании, например, с марта 1988 г. по март 1989 г. почти 40 процентов всех забастовок прошли под теми же лозунгами.

Большое воздействие на динамику забастовочного движения оказывает антипрофсоюзное законодательство. В своем наиболее явном^ системном виде оно оформилось в Великобритании, где в первой половине 80-х годов под давлением правящей консервативной партии парламент принял целую серию законов, серьезно затруднивших проведение забастовок профсоюзами.

Начало забастовочного движения совпало по времени с зарождением самого капитализма. Тогда буржуазия расправлялась с бастовавшими самым жестоким образом. Объединившиеся в ответ на это в профсоюзы рабочие в ходе ожесточенной борьбы заставили своего классового противника принять специальные законы, установившие какой-то порядок в сфере трудовых отношений. Существующие сегодня во всех цивилизованных странах такие законы значительно усовершенствованы. Они далеко не всегда идентичны, поскольку отражают высоту развития правосознания населения, национальные традиции и силу рабочего класса. Вместе с тем есть и определенные сходные принципы, лежащие в основе разрешения постоянно возникающих споров, разногласий и конфликтов.

Важнейшим элементом этой основы трудовых отношений служит право трудящихся на забастовку. В той или иной форме оно законодательно закреплено во всех капиталистических странах. Сложилась и международная правовая платформа. Ее наиболее полное выражение —Международный пакт ООН об экономических, социальных и культурных правах от 16 декабря 1966 г. К нему, правда, значительно позже, присоединился и Советский Союз, взяв тем самым на себя обязательство «обеспечить право на забастовку при условии его осуществления» в соответствии ео своими национальными законами (статья 8, пункт I). Хотя МОТ официально и не ставит вопрос о безоговорочном признании права на забастовку, она относится к нему как к фактически действующему правилу.

Идея о необходимости предоставления трудящимся права бастовать стала настолько общепринятой, что даже «Социальная энциклика» ^папы Иоанна Павла II (1981 г.) провозгласила законность этой меры при условии недопущения забастовок в общественно важных службах (здравоохранении, например).

При всей принципиальной значимости законодательства о забастовках его, тем не менее, надлежит рассматривать не как самостоятельное, а как одну из частей так называемой триады профсоюзных прав (1) на свободное — без испрашивания согласия властей —создание трудящимися своих «ассоциаций», то есть политических и профессиональных организаций; (2) на заключение коллективного договора с предпринимателем и судебную защиту в случае нарушения последним им же подписанного трудового со глашения; (3) на забастовку. Эта «триада» в глазах общественного мнения считается не просто неразъемным единством профсоюзных прав, но и неотъемлемым элементом всей системы гражданских прав человека.

По сложившейся практике главным полем разрешения трудовых споров является не забастовка, а процесс заключения (или перезаключения через 2—3, реже — один год) коллективного договора. Забастовка же рассматривается как «крайняя мера». При всей серьезности и даже грозности этой акции ей отводится вспомогательная, подчиненная роль. Хотя угроза остановки работы всегда незримо присутствует за столом переговоров двух юридических лиц—профсоюза и предпринимателя (последний при этом, конечно же, не может быть членом профсоюза, так как в противном случае создавалась бы абсурдная ситуация проведения переговоров, внутри самого профсоюза). Немаловажная деталь: обычно объявление забастовки руководством профсоюза (подлежащее одобрению общим собранием его членов путем тайного голосования) разрешено законами только в период заключения коллективо-ного договора. Более того, во многих случаях в сам коллективный договор включается обязательство профсоюза не прибегать к забастовкам в течение всего периода действия соглашения^. Жизнь, однако, гораздо сложнее любых законов, договоренностей и устоявшихся традиций: забастовки проводятся трудящимися и в периоды действия коллективных договоров.

Уместно упомянуть, что против забастовочного движения всегда настроены буржуазная наука и пропаганда. И сегодня печать капиталистических стран полна материалов, авторы которых доказывают «нецелесообразность», «устарелость» и даже «вредность» любых забастовок. Выдвигаются требования пересмотреть законы о праве на забастовку, расширить легальные возможности государства вмешиваться в трудовые конфликты, повысить ответственность профсоюзов вплоть до полного возмещения ими материального ущерба, причиняемого предпринимателям остановками работы.

Нетрудно предположить, что и сами предприниматели отнюдь не испытывают никакого восторга от забастовок, коль скоро любые остановки работы влекут за собой немалые материальные потери. Арсенал противодействия предпринимателей забастовкам достаточно обширен —от объявления с помощью судов забастовок незаконными и наложения в связи с этим на профсоюзы различного рода штрафных санкций типа «замораживания» их банковских счетов и конфискации принадлежащего им имущества до увольнения бастующих и организации совместного с властями их преследования.

Однако на современном этапе научно-технической революции, когда происходит становление принципиально качественно нового организационно-технологического способа производства, базирующегося на автоматизации, социальная политика капиталистических компаний постепенно втекает в другое русло. Не всегда оправды вающий себя метод принуждения трудящихся к бесперебойному труду в большой мере уступает свое место поискам их добровольного согласия. Почему? Во-первых, даже кратковременный простой дорогостоящего оборудования оборачивается чрезмерно крупным ущербом. Во-вторых, общение с нынешним, в своей массе образованным и высококвалифицированным, рабочим классом с помощью угроз становится все более неприемлемым. В-третьих, оказалось, что «человеческий фактор» сегодня обеспечивает до 80 процентов прироста совокупной производительности труда и потому требует уважительного к себе отношения.

Под давлением, прежде всего, именно этих обстоятельств возникла так называемая новая философия управления. Ее более точно можно назвать «философией обоюдного выживания», поскольку она нацелена на максимальное совмещение интересов трудового коллектива и владельцев предприятия. Это предполагается осуществить посредством демократизации производства. В разработанную программу, в частности, входят: создание автономных, самоуправляющихся рабочих бригад, наделенных правом самостоятельно организовывать свой труд; образование «кружков качества» и других подобных им неформальных групп, которым поручается поиск путей повышения эффективности работы; меры по усилению зависимости материального благосостояния трудящихся от конечных результатов деятельности предприятия и всей компании в целом через продажу акций и систему распределения прибыли.

Как свидетельствует практика капиталистических компаний, все эти варианты «участия» и «вовлеченности» трудового коллектива в управление производством и дела компании даже при их ограниченности самой логикой частной собственности способны давать позитивные для обеих сторон результаты. Ибо в этом случае более четко обозначается связь между количеством и качеством проявляемых работником трудовых усилий и получаемым им вознаграждением. Нужно ли говорить, что подобная ситуация «работает» и как действенный фактор нейтрализации забастовочной активности.

Еще совсем недавно в советском обществоведении была распространена точка зрения, согласно которой ухудшение социально-экономического положения рабочего класса при капитализме рассматривалось если не как закономерность, то во всяком случае как доминирующая тенденция. Классовая борьба трудящихся в защиту своих материальных интересов и демократических прав объявлялась поэтому их борьбой против капитализма, который, в свою очередь, провозглашался главным виновником нищеты, безработицы, инфляции и многих других бед, осложняющих жизнь людей. Отсюда делался не подлежавший обсуждению вывод об объективно нараставшей революционности рабочего класса.

Подобные представления, намеренно или нет, игнорировали реальные процессы, идущие в капиталистических странах: качественные изменения в рабочем классе, повышение эффективности используемых им легальных средств защиты своих завоеваний, преобразования в социальной политике самой буржуазии.

Конечно, нельзя считать нищету трудящихся источником их революционности. Революционность есть следствие развития классового сознания. А вот на его формирование воздействует очень много факторов. И далеко не в последнюю очередь — реальные достижения трудящихся в той части мира, которая несколько десятилетий назад освободилась от капитализма.