На протяжении долгих месяцев, пока шла война, советские люди, открывая газеты, прежде всего искали очередную оперативную сводку о положении на фронтах. Но пришло долгожданное время; тяжелая, кровопролитная война завершилась великой победой. 15 декабря 1920 года газеты опубликовали последнюю сводку полевого штаба Реввоенсовета республики.

Разорение, нужда, обнищание — такими словами В. И. Ленин характеризовал положение Советской страны после окончания гражданской войны. Миллионы людей были убиты или искалечены. Сотни тысяч детей, потеряв родителей, превратились в беспризорных.

Крупная промышленность в 1920 году сократила выпуск товаров в семь раз. По производству металла страна была отброшена на уровень петровских времен, по добыче угля и нефти — за грань XX века.

В ужасном положении находился транспорт. Большая часть паровозов и вагонов вышла из строя. Миллионы шпал сгнили, сотни верст рельсов нуждались в замене. На железных дорогах было разрушено 3672 моста с металлическими фермами. Поезда брались пассажирами с бою. Люди заполняли тамбуры, висели на подножках, устраивались на крышах вагонов. Составы тащились неделями по тем маршрутам, которые раньше преодолевались за одни сутки.

Люди голодали. Длинные очереди сутками стояли у продовольственных лавок. Хлеб продолжали выдавать по ограниченной норме. Промышленные центры пустели. В поисках работы и еды тысячи семей уходили в деревню.

Истощение и недоедание порождали болезни. Сыпной тиф косил людей.

В зимнее время жители городов страдали от холода. В неотапливаемых домах лопались водопроводные трубы, не работала канализация, потухли электрические лампочки.

Не лучше было и в деревне. Резко сократились посевные площади, упала урожайность полей, большие потери понесло животноводство. Валовая продукция сельского хозяйства составляла в 1921 году 60 процентов довоенной. Крестьянство, перенесшее большие тяготы и лишения, все активнее выражало недовольство системой военного коммунизма.

Враги Советской власти, остатки контрреволюционных партий, эсеры, анархисты, меньшевики, буржуазные националисты, не прекратившие борьбы против Советской власти, стремились использовать недовольство крестьян. В ряде районов — на Тамбовщине, Украине, в Сибири — вспыхнули руководимые ими кулацкие мятежи, в которых приняли участие и недовольные разверсткой крестьяне-середняки. В первых числах марта 1921 года по стране разнеслась тревожная весть: в знаменитой морской крепости Кронштадт, расположенной под Петроградом, начался антисоветский мятеж. Во главе мятежа стояли ярые белогвардейцы. На этот раз, пытаясь скрыть свое подлинное лицо, они заявляли, что выступают не против Советской власти, а против разверстки, за «власть Советов, но без коммунистов». Этой демагогией они сумели привлечь на свою сторону значительную часть матросов, среди которых было много крестьян, недавно пришедших во флот.

Мятеж был подавлен. Героическим штурмом красные войска взяли считавшуюся неприступной крепость: советские бойцы прорвались по льду Финского залива и овладели Кронштадтом.

Все эти события явились грозным предупреждением. Они говорили о серьезном политическом накале в стране, о том, что необходимо менять экономическую политику; политика военного коммунизма, являвшаяся единственно правильной во время войны, стала тормозом при решении новых задач.

В приемной В. И. Ленина сидело много народу. Собравшиеся ожидали уже долго. Это было весьма необычно, так как Ленин принимал посетителей в строго назначенное время. Все предполагали, что председателя Совнаркома задерживает неотложное государственное дело, какое-нибудь исключительно важное лицо. Кто же так долго беседует с Лениным?

Наконец дверь кабинета открылась, вышел бородатый мужик в овчинном полушубке и лаптях.

— Простите,— сказал Ленин.— Это крестьянин с Тамбовщины. Он рассказывал такие интересные вещи, что я забыл о времени.

Ленин чутко прислушивался к мнению рядовых представителей рабочих и крестьян, повседневно встречался с ними, советовался. Особенно часто он принимал ходоков из деревни в переломные недели конца 1920 — начала 1921 года. У него побывали крестьяне из Московской, Тверской губерний, крестьяне — тамбовцы, владимирцы, сибиряки.

Ленин не только принимал у себя ходоков, но и сам посетил ряд деревень и сел Подмосковья.

Побывавший у Ленина сибирский крестьянин Чернов писал: «Чем велик Ленин? А вот чем. Он не меня, конечно, слушал как персону необыкновенную, а через меня он слушал все крестьянство...»

Всесторонне анализируя обстановку, глубоко учитывая самые разнообразные факторы, Ленин намечал план перехода к новой экономической политике. Задача заключалась не только в том, чтобы преодолеть текущие трудности. Важно было тщательно продумать методы социалистического строительства в новых, мирных условиях. Как, на какой основе строить отношения между двумя основными классами страны — рабочими и крестьянами? Как обеспечить их нерушимый союз, который является залогом успешного движения вперед? На все эти вопросы партия, Ленин дали единственно правильный ответ.

Рабочий класс должен строить социализм вместе с трудовым крестьянством. Это положение было особенно важно для России, где крестьяне составляли подавляющее большинство населения.

Крестьяне в своей массе вели мелкое, единоличное, индивидуальное хозяйство — колхозов тогда было чрезвычайно мало. Природа крестьянина двойственна. С одной стороны, он труженик, который своим трудом обеспечивает себе существование. Это сближает крестьянина с рабочим. С другой стороны, он собственник, стремящийся приумножить свое достояние, расширить хозяйство, выбиться, как тогда говорили, «в люди». Из мелкого крестьянского хозяйства рождался капитализм, в крестьянстве выделялись зажиточные, кулацкие слои, которые эксплуатировали бедняков и батраков.

Социалистическое преобразование сельского хозяйства, создание в деревне крупного, обобществленного земледелия нельзя было осуществить сразу. Решать эту проблему надо было постепенно, создавая необходимые условия, перевоспитывая крестьянина длительной, медленной, осторожной организаторской работой. Пока же надо было налаживать отношение с крестьянством в условиях существования мелкого, единоличного хозяйства.

Во время войны крестьянство шло на жертвы и лишения, отдавало все излишки продовольствия рабочему классу, армии, которые защищали крестьянина, полученную им землю. На этой основе сложился военный союз рабочего класса и крестьянства.

Но вот настал мир. Угроза возвращения помещика миновала. Крестьянин не хотел больше идти на жертвы. Он хотел свободно распоряжаться излишками своего производства. Значит, на очередь дня встала задача создания новой формы союза рабочих и крестьян — союза экономического. Нужно было наладить экономическую смычку между городом и деревней, найти такую форму обмена продуктов сельского хозяйства на промышленные товары, которая устраивала бы и рабочего, и крестьянина.

Знание действительного положения в стране, коллективное мнение руководящих деятелей партии и государства, местных партийных и советских работников позволили В. И. Ленину сделать вывод о необходимости замены продовольственной разверстки продовольственным налогом. Это означало, что у крестьянина отныне будут оставаться излишки, которые он сможет свободно продавать на рынке, покупая необходимые ему товары. На основе такой политики у крестьянина появится заинтересованность в получении большего количества продуктов. Это ускорит восстановление и подъем сельского хозяйства, что в свою очередь создаст основу развития государственной промышленности.

Конечно, свобода частной торговли таила в себе серьезную опасность, связанную с известным оживлением капитализма, усилением кулаков и торговцев. Но Советская власть владела необходимыми средствами для того, чтобы справиться с этой опасностью: в руках пролетариата была государственная власть, государство обладало командными высотами в экономике. Земля, фабрики, заводы, транспорт, финансы — все это были могучие рычаги экономического воздействия. Опираясь на социалистический уклад, можно было успешно бороться с капитализмом, обеспечить в конечном счете его полное вытеснение и ликвидацию. Разрабатывая важнейшие принципы новой экономической политики, В. И. Ленин связывал их с борьбой за создание материально-технической базы социализма, с осуществлением знаменитого плана ГОЭЛРО.

По этому плану, рассчитанному на 10—15 лет, намечалось построить 30 электростанций. Выработка электроэнергии должна была вырасти по сравнению с 1913 годом почти в 10 раз. План предусматривал не только строительство электростанций — он намечал рост и развитие всех отраслей народного хозяйства. Валовая продукция промышленности должна была вырасти примерно в два раза.

Ленинский план электрификации был поставлен в декабре

1920      года на утверждение VIII Всероссийского съезда Советов. Докладчик Г. М. Кржижановский изложил делегатам основные задания плана. Он говорил о новых электростанциях, новых заводах — и на огромной электрифицированной карте, установленной на сцене Большого театра, один за другим вспыхивали разноцветные огоньки. Перед делегатами, сидевшими в холодном, нетоплен-ном зале, предстала на карте, покрытой десятками огней, картина будущей России — передовой, индустриальной державы.

Многим план показался нереальным, невыполнимым. Кто не знает, как оценил этот замысел Ленина английский писатель Г. Уэллс. Ему, автору фантастических романов, советский план показался несбыточной мечтой. «Можно ли вообразить более смелый проект в обширной плоской стране, с бесконечными лесами и неграмотными мужиками, с ничтожным развитием техники и умирающей промышленностью и торговлей?» Представить осуществление электрификации в России «можно лишь с помощью очень богатой фантазии,— писал Уэллс.— Я лично ничего подобного представить себе не могу».

Какими наивными кажутся теперь все эти рассуждения! К весне

1921      года в условиях величайших трудностей партия наметила ясный, конкретный план перехода на мирную работу, план дальнейшего социалистического строительства. X съезд РКП (б), состоявшийся в марте 1921 года, принял решение о замене разверстки налогом. С этого времени стала осуществляться новая экономическая политика (нэп).

Такой раздел появился в газете «Правда», как только началась полоса мирного строительства. Теперь на смену лозунгу «Все для фронта!» партия выдвинула девиз: «Все для народного хозяйства!». Печать изо дня в день пропагандировала первые успехи новой экономической политики, первые достижения в реализации плана ГОЭЛРО.

Новое чувствовалось во всем. Главным стало восстановление промышленности, сельского хозяйства и транспорта. Новым хозяйственно-политическим задачам соответствовала новая организация управления. В 1921 году был образован Госплан. Перестраивалась вся работа государственного и партийного аппарата. Решать эти вопросы приходилось в тяжелейших условиях. В 1921 году на страну обрушилась засуха. Голод охватил Поволжье, Северный Кавказ, часть Украины и ряд других областей.

IX Всероссийский съезд Советов, собравшийся в декабре 1921 года, отмечал: «Тяжелые раны, нанесенные народному хозяйству и благополучию населения Советской республики трехлетними белогвардейскими нападениями и внешней блокадой, послужили причиной полной неподготовленности засушливого района к предупреждению бедствия».

Что делать? Старые люди с тревогой вспоминали недород 1891 года. Сколько жизней унесла тогда стихия! Неужели все повторится?

Партия и правительство приняли самые срочные меры. Помощь пострадавшим стала всенародным делом. Началась, как говорил В. И. Ленин, настоящая война с голодом. Была создана во главе с М. И. Кзлининым специальная комиссия помощи голодающим (Помгол). Из скудных запасов государства в районы засухи направлялись эшелоны продовольствия, денежные средства, специальные врачебно-питательные поезда.

Повсеместно проходил сбор вещей и продовольствия для пострадавших. По решению населения из церквей изымались золотые и серебряные изделия, на которые за рубежом покупались продукты. Москва и москвичи взяли на содержание тысячи чувашских детей. Петроград помогал Башкирии и Татарской республике, Сибирь — Крыму и т. д.

Летом 1921 года начались переговоры о закупке хлеба за рубежом. Л. Б. Красин, вспоминая одну из бесед с В. И. Лениным по этому вопросу, писал: «Я застал его в тревожном настроении; он все время поглядывал на знойное, раскаленное небо, очевидно, в ожидании, не появится ли наконец долгожданное дождевое облако, и много раз спрашивал себя: «А сможем ли мы закупить за границей хлеб? Пропустит ли хлеб в Россию Антанта?» Владимир Ильич лично следил чуть ли не за каждым отходящим из-за границы пароходом и буквально бомбардировал нас телеграммами и записками, умоляя сделать все возможное, чтобы скорее помочь голодающим районам».

Правящие круги буржуазной Европы и Америки умышленно затягивали переговоры о помощи. Это взволновало демократически настроенных людей во всем мире. Известный норвежский ученый, исследователь Арктики Фритьоф Нансен, выступая в Лиге Наций, говорил: «Я не могу поверить, что народы Европы на протяжении долгих зимних месяцев будут сидеть сложа руки... В Канаде в этом году урожай настолько хорош, что она может экспортировать в три раза больше, чем мы просим. В Америке хлеб гниет на складах, так как не находятся покупатели. В Аргентине такой избыток маиса, что... его сжигают в паровозных топках. В гаванях Америки и Европы простаивают незафрахтованные суда. А на Востоке голодают миллионы людей...»

В 1922 году стало легче. Собрали неплохой урожай. Сбор продналога прошел успешно. Трудовая и политическая активность масс заметно возросла. Оживилась крупная индустрия. На заводы из деревень возвращались рабочие. Именно в ту пору, вспоминают ветераны завода «Серп и молот» (бывший завод Гужона), начали мы сочинять письма, обыкновенные письма в деревню. Писали их бывшим сталеварам, прокатчикам (нужны были квалифицированные кадры): «Что вы, братцы, или забыли цехи родные свои, вот только теперь и стали они по-настоящему своими. Приезжайте, не как гостей, как хозяев дорогих ждем вас на восстанавливаемом заводе».

Уложили гужоновцы в деревянные чемоданчики защитные очки, обрезанные валенки, захватили про запас сухари и где пешком, где на попутных лошадях, а то и поездом добрались до Рогожской заставы. Их возвращение было как нельзя кстати. Красный директор И. Р. Бурдачев сколачивал актив. Рабочие за ним шли охотно. Ему, коммунисту с 1917 года, слесарю, верили. Вместе с ним занимались ремонтом, возили сырье и топливо, очищали цехи от мусора: и не только от обычных шлаков, но и от эсеровских подголосков, болтунов и прогульщиков. Работали вдохновенно, вне всяких норм', словно не знали устали.

Возвращались к мирному труду шахтеры Донбасса и петроградские металлисты, ивановские ткачи и бакинские нефтяники, строители и железнодорожники. С особым интересом все относились к сооружению электростанций.

«Только тогда,— говорил В. И. Ленин,— когда страна будет электрифицирована, когда под промышленность, сельское хозяйство и транспорт будет подведена техническая база современной крупной промышленности, только тогда мы победим окончательно». И есть нечто символичное в том, что уже в первые дни революции в Смольном шел деловой разговор о развитии советской энергетики. В декабре 1917 года А. В. Винтер, замечательные проекты которого царские чиновники не принимали всерьез, был назначен начальником Шатурстроя. По записке В. И. Ленина он получил

в Госбанке два чемодана денег и сразу же приступил к делу. По его просьбе с московской трамвайной станции были сняты бездействовавшие котлы и отправлены в Шатуру. С большим трудом удалось достать один подъемник для кирпича и маленькую бетономешалку. Никакой другой техники на стройке не было, все делалось вручную. Котлован глубиной в 5—6-этажный дом рыли лопатами.

В таких же условиях велись работы на Волхове и под Петроградом, в Нижнем Новгороде и других местах. Одной из первых вступила в строй Каширская ГРЭС. В 1922 году она дала первые 5 миллионов киловатт-часов электроэнергии, а вскоре начала обслуживать заводы Москвы, в том числе «Динамо» и АМО, Рублевскую насосную станцию и ряд сельских районов. Когда в деревне Терново зажглись «лампочки Ильича», радости крестьян не было границ. Они писали: «Устройство в наших хатах такого прекрасного света мы ни от какой власти не ожидали. Но это сделала Советская власть. Отошло время заботы о керосине и лучинах и спокойно дожидаешься вечера и времени, что вот-вот вспыхнет огонек и осветит нашу хижину. Так весело и приятно делается на душе и невольно хочется воскликнуть: чудны дела твои, Советская власть!»

В 1920—1921 годах удалось сдать в эксплуатацию лишь 12 тысяч киловатт новых мощностей. По нынешним масштабам это микроскопическая доза. Но как радостно приветствовал тогда этот успех В. И. Ленин. «12 тысяч киловатт,— говорил он,— очень скромное начало. Быть может, иностранец, знакомый с аме.-риканской, германской или шведской электрификацией, над этим посмеется. Но хорошо смеется тот, кто смеется последним».

Годом позже В. И. Ленин взволнованно сообщал делегатам IV конгресса Коминтерна: Советское правительство сумело выделить для тяжелой индустрии 20 миллионов золотых рублей...

Подумать только, с чего мы начинали! 12 тысяч киловатт за два года; 20 миллионов рублей первых накоплений. А сегодня каждый день дает нам много больше. Ну как не гордиться пройденным путем, как не славить тех, кто стоял у его трудных истоков!

Да, начало было неповторимо сложным. И хотя речь идет о бескровном фронте, немало было нужды и лишений, горечи потерь и утрат. И не только потому, что в Средней Азии еще действовали банды басмачей, а Дальний Восток был очищен от белогвардейцев и японских оккупантов только в конце 1922 года. В деревне росло кулачество, в городе оживился частник. Заводам не хватало сырья и топлива, рабочим — продовольствия. И все же, несмотря на все препятствия, вопреки им, страна уверенно наращивала силы.

Летом 1923 года в Москве открылась Всероссийская сельскохозяйственная и кустарно-промышленная выставка. Там, где сейчас находится Центральный парк культуры и отдыха имени М. Горького, возник целый городок. Едва ли не все районы страны, вплоть до самых отдаленных, прислали сюда свои экспонаты. Откуда только не приезжали люди знакомиться с первыми достижениями советской экономики! И на всех выставка производила неизгладимое впечатление. «Силу Советской власти и великое экономическое будущее Советской России — вот то, что показала Москва экскурсантам»,— писали крестьяне Воронежской губернии.

В 1923—1924 годах государство впервые получило возможность истратить часть своего бюджета на развитие городского хозяйства Москвы и некоторых промышленных центров. Началось строительство рабочих поселков, сооружение коммунальных учреждений. На улицах столицы появились автобусы — новый вид городского транспорта. Поначалу их было не более 70. Тогда же в обиход москвичей вошло и слово «такси». И именно тогда, в 1924 году, в Москве появился первый светофор.

В том же году по Москве прошли первенцы советского автостроения. Рабочие автозавода имени Лихачева рассказывают: весной 1924 года на обычный вопрос: «Где работаешь?» — мы уверенно стали отвечать: «На заводе АМО».— «Какой же это завод? — удивлялись многие.— Ведь это ремонтные мастерские». Им отвечали: «Были мастерские, а теперь — завод. С осени будет делать машины».

И вот деталь за деталью, винтик за винтиком — пусть еще полностью вручную, пусть совсем медленно, ошибаясь и начиная сызнова,— они налаживают сборку отечественных автомобилей. Думал ли Рябушинский, запасаясь красным лаком, что через семь лет он пригодится его рабочим! Первые десять грузовых машин покрасили в красный цвет, в цвет знамени коммунистов, в цвет знамени Советской власти, в цвет крови, пролитой на фронтах революции. 7 ноября 1924 года автомобили вышли на улицы и вместе с ликующими демонстрантами «прошагали» по Красной площади. Над ними гордо развевался транспарант: «Рабочий-хозяин строит автопромышленность, которой не было у капитали-ста-хозяина».

Седьмая годовщина Великого Октября ознаменовалась еще одной замечательной победой. В Петрограде состоялся митинг, посвященный постройке первого тепловоза. Работы над ним велись по прямому указанию В. И. Ленина. Содружество ученых, рабочих и инженеров дало отличный результат. С составом в тысячу тонн тепловоз двинулся в Москву. Для того времени не только его конструкция, но и внешний вид были большой новинкой. На промежуточных станциях тепловоз осматривали железнодорожники и местные жители. Это была наглядная агитация наших достижений. Не обошлось и без курьеза: одному из дежурных доложили, что приближается... оторвавшийся от паровоза поезд. Да, в 1924 году локомотив без пара и дыма казался диковинкой.

Ломка старых понятий, неразрывно связанная с утверждением новых социальных, экономических и политических отношений между людьми, ускорялась с каждым днем. Женщина начинает занимать в производстве равное место с мужчиной. Труд подростков ограничивается. Рабочие совместно с руководителями обсуждают планы, берут повышенные обязательства, вносят рационализаторские предложения, организуют соревнование... «А как же иначе»,— скажет молодой читатель. Конечно, теперь иначе быть не может. Построен реальный социализм, а в начале 20-х годов он еще только прокладывал себе дорогу в жизнь, новые общественные отношения еще только утверждались и на производстве, и в быту.

Когда на литейном заводе «Красная Пресня» появились первые путевки в санатории и дома отдыха для трудящихся, никто не хотел ехать. Непривычно было. Старого рабочего Булычева целую неделю уговаривали, а он все свое: «Дайте умереть в Москве. Я на поезде ни разу не ездил, боюсь». Путевка была бесплатная. Купили билет и, что называется, силой отправили Булычева отдыхать. Ну уж когда он вернулся, то стал лучшим агитатором за Советскую власть. «Виданное ли дело,— говорил он,— рабочий отдыхает, что твой князь...»

Так шаг за шагом, казалось бы из пепла и руин, поднималось народное хозяйство, менялся облик страны, воспитывался человек социалистического общества. Народ выстоял и победил. Как раньше, в годы гражданской войны и интервенции, так и теперь, на мирном поприще, новый строй демонстрировал свои неоспоримые преимущества.