Политика ограничения и вытеснения кулачества приняла решительные формы к 1929 году. Государство теснило кулака налогами, конфискацией излишков хлеба, наценками на необходимые ему в хозяйстве товары. А права приобретать такие важнейшие средства производства, как тракторы, частник вообще не имел. Фактически его лишили и права аренды земли. Действовали строжайшие ограничения в эксплуатации наемного труда. В то же время были приняты постановления о лишении кулачества избирательных прав не только при выборах органов государственной власти, но и права голоса в земельных обществах и во всех видах кооперации. Перед сельской буржуазией закрывался один выход за другим.

Теоретически вопрос о ее судьбе был, конечно, ясен. Победа социалистических отношений лишала кулачество его экономической базы и, следовательно, означала ликвидацию его как класса. Трудность заключалась в отыскании практических способов решения этой проблемы.

Партия рассматривала в этой связи ряд возможностей. Изучался, в частности, и такой путь, как прием кулаков в колхозы. По этому вопросу велась острая дискуссия в печати и на XVI Всесоюзной партконференции в апреле 1929 года. Выступивший там с докладом М. И. Калинин поставил вопрос: «Как наиболее полезно поступить с кулаком, можно ли навсегда закрыть перед ним двери колхоза? Я думаю, что было бы неправильно навсегда закрывать эти двери... Разве на фабриках и заводах не было кулака?.. Мы должны учесть всю совокупность условий: насколько кулаки вредны, насколько они активны и насколько организуемые колхозы могут их ассимилировать».

Однако никакого решения тогда принято не было. Продолжалась дискуссия, изучалось развитие ситуации в деревне.

Но уже в постановлении ЦК партии от 18- июля 1929 года, а затем в резолюции ноябрьского (1929 года) Пленума ЦК была дана директива о недопущении кулаков в колхозы. Это определяло и путь решения проблемы в целом. В декабре 1929 года начался переход от политики ограничения эксплуататорских тенденций кулачества к политике ликвидации его как класса методом экспроприации (конфискации средств производства) на основе сплошной коллективизации.

Кулачество, однако, не сдавало своих позиций добровольно. Вот несколько эпизодов из сельской действительности той поры.

...На поля опустилась ночь. Дома, деревья на фоне потемневшего неба приняли странные очертания. Один за другим погасли огоньки коптилок в деревенских окнах.

А поле не спало. Пятно света прыгало по кочкам, освещая путь нетерпеливо урчащему трактору. Комсомолец Дьяков, один из организаторов ишимского колхоза «Новый путь», гнал сон: так много еще нужно было сделать.

Но что за люди появились у трактора? Петра стаскивают с сиденья. Короткая схватка. Бандиты раздели потерявшего сознание тракториста, облили его керосином и подожгли. «Факелом пылал тракторист-комсомолец, освещая колосившиеся поля коммуны»,— писала 3 августа 1929 года «Комсомольская правда», рассказывая об этом случае в статье «Огненный тракторист». Но Петр Дьяков не умер, хотя его считали погибшим и молодежь пела о его подвиге песню, сложенную комсомольским поэтом Иваном Молчановым. Очнувшись, когда его убийцы трусливо бежали, Петр стал кататься по земле и с трудом сбил пламя. А потом его подобрали односельчане и полумертвого доставили в больницу. Полгода врачи боролись вместе с ним за его жизнь. Петр Дьяков выжил и еще повоевал немало: и в Великую Отечественную войну, и после войны — в мирной битве за хлеб целины. В 1956 году он получил заслуженную награду — орден Ленина.

Путь Дьякова — не исключение, хотя многим участникам борьбы за колхозы не довелось дожить до того дня, когда об их подвигах напишут песни и книги. Почти каждый день газеты сообщали об убийствах и покушениях на сельских активистов со стороны кулаков.

Коллективизация сопровождалась большими потерями. Только по РСФСР число учтенных террористических актов в 1928 году выросло в 3 раза по сравнению с 1927 годом. В последующие годы сопротивление кулачества еще более обострилось.

В 1929 году в селе Липовка, под Шепетовкой, кулаки всыпали мышьяк в питьевую воду, которой колхозники пользовались во время полевых работ. Было отравлено 7 человек. В другой украинской деревне изуверы пилой перерезали горло активисту-бедняку.

Кулак перешел к террору и в других районах. Деревня Малые Кибечи в Чувашии. Вечер 25 октября 1930 года. Светится окно председателя колхоза Никифорова. Председатель думает о завтрашнем дне. Он не видит тускло сверкнувшего за стеклом ружейного ствола, не слышит, как щелкнул затвор. Выстрел разорвал тишину. Упал председатель, так и не дожив до завтра.

Организаторы колхозов, их первые руководители — приехавшие из городов рабочие и активисты-крестьяне — вызывали у кулаков звериную ненависть. В сообщении из Вологодского округа в сентябре 1929 года говорилось: «Кулацкий террор носит иногда дикие формы (полосуют, отрубают уши, нос, руки)».

22 декабря 1930 года кулаки Пашков, Ратуев и другие устроили засаду на дороге, по которой возвращался в районный центр (село Щучье на Урале) уполномоченный райисполкома по хлебозаготовкам Я. П. Мельник. Выстрел из кулацкой берданки прервал его жизнь. Несчастье вошло еще в одну семью. 25-тысячники — товарищи Якова Мельника собрали деньги, отправили родным письмо, помогли как могли. Но семья осиротела.

Однако остановить колхозное движение враги не могли. Так было в Щучинском районе на Урале, где новый колхоз получил имя рабочего Якова Мельника. Так было и в других местах. Шло генеральное наступление на кулачество.

Крестьянство, возмущенное действиями кулаков, по своей инициативе в ряде районов принимало решения о конфискации имущества сельских богатеев и выселении их из деревень. Вот характерное постановление, принятое колхозниками одного из сел Нижне-Волжского края: «Кулак, хотя и с вырванным жалом, лишенный средств производства, все же остается кулаком, поэтому просим выслать их, чтобы бедняки и середняки строили свое колхозное хозяйство без опаски за месть со стороны кулачества».

В одном из сел под Вязьмой крестьяне создали образцовый Бессоновский колхоз. За короткий срок он успел отстроить новые хозяйственные помещения, купил машины и, наконец, приобрел трактор. Колхоз стал одним из лучших на Смоленщине. За его успехами внимательно следили единоличники, прикидывая, какое хозяйство выгоднее: частное или коллективное. Но не спускали глаз с артели и кулаки. Ее процветание вскрывало всю ложь распространяемых ими слухов о коллективизации. И кулаки решили уничтожить самую основу хозяйственных успехов артели. Зимним вечером, когда большинство колхозников собралось посмотреть спектакль (в то время это было довольно редким зрелищем), кулаки подожгли колхозные постройки. Огонь охватил скотный двор, сараи, где стояли машины. Пожар разрастался. Народ бросился спасать колхозное добро. Багровый мечущийся свет залил всю деревню. Пламя, как живое, гудело в машинном сарае, в деревянных постройках, требуя новой пищи, набрасываясь на смельчаков, вступивших с ним в борьбу. Но люди не отступали. И колхозники, и единоличники шли в огонь, спасая коллективное имущество. С трудом удалось вывести из горящих помещений скот. Вытащили и кое-какие машины. Но многое погибло. Погиб и новенький трактор — гордость колхоза.

Иногда кулаки, чтобы вызвать панику, поджигали деревни одновременно с разных концов. Под Бердичевом и Конотопом, например, были случаи одновременного поджога 50—100 бедняцко-середняцких дворов.

В 1929 году только в сельской местности РСФСР было зарегистрировано около 30 тысяч поджогов. Но вместе с тем все больше разгоралось и пламя ненависти к кулаку в сердцах трудящихся крестьян.

Кулачество пыталось подбить и трудящихся единоличников на выступление против колхозов, распространяя с этой целью всяческие небылицы о будущем социалистической деревни. Активной союзницей кулака являлась церковь. С амвонов и кафедр церквей, костелов, мечетей служители различных религий с удивительным единодушием предавали анафеме колхозы. Европейски образованные прелаты и полуграмотные сельские попы, монахи и сектанты — все они стремились вместе с кулаками создать единый антикол-хозный фронт.

Под антиколхозную агитацию кулаки пытались подвести и «научно-историческую базу».

В деревне Горная Яровня Ленинградской области, весной 1930 года, когда крестьяне этой деревни обсуждали вопрос оборганизации колхоза, на их собрание явился собственной персоной местный мироед С. Миронов. Он повел такую речь:

—           Был... случай... вот, как и мы, в Англии когда-то решили социалисты жить сообща. Собрали они деньги и барахлишко, какое было, в кучу и организовали коммуну. А только не вышло. Помуторились они так с годик, прожились в пух и прах, с голодухи стали в океане топиться. С той поры так и называются они: социалисты-утописты. А по какой причине вышла неудача? Взять, к примеру, нас. Народ разный: одни старательные, другие лодыри и лентяи.

Оратору не дали закончить «лекцию по истории» и выпроводили с собрания. Крестьяне действительно не знали, кто такие социалисты-утописты, но кулака Миронова и цену его словам они знали хорошо. Колхоз был создан. И то, что у социалистов-уто-пистов было фантазией, стало явью в российской деревне Горная Яровня.

В ряде случаев кулаки пытались перекраситься в сторонников коллективизации, заявляя вместе с тем, что они за «колхозы без коммунистов». При этом кулаки извращали коренные принципы колхозного строительства. Они говорили: «Мы за колхозы. Но создавать их надо с хозяйственным смыслом, по имущественному признаку: тех, кто имеет много скота, инвентаря, кто побогаче — в один колхоз, остальных — в другой, а смутьянов и лентяев (так они называли сельских активистов и бедноту) нужно выселять из деревни».

Иногда кулакам удавалось под видом колхоза создавать объединения, ничего общего не имевшие с социалистической кооперацией.

—           Приехав на село, я стал председателем крупного колхоза,— вспоминает А. Н. Самохин, бывший парторг столярного цеха Сормовского судостроительного завода.— На моей территории был маленький ТОЗ — товарищество по совместной обработке земли. «Сеятелем» назывался. Работал нехудо, трактор имел, молотилку, жатки, сортировку. Председательствовал в ТОЗе очень милый, благообразный середнячок-передовичок Кузьма Кузовлев. Дружит со мной, учит меня коллективным методам труда на основе передовой агротехники. Я впитываю его мудрость да радуюсь... Только вот однажды поздно вечером приходят ко мне все восемь членов ТОЗа и просят принять в колхоз. Говорят: надоело нам батрачить на этого кровопийцу Кузовлева... Что за оказия? Выясняется, что трактор, молотилка и все машины принадлежат Кузьме Кузовлеву, куплены им за наличные средства, земли с лесополосами принадлежат Кузовлеву, сортовые семена — тоже кузовлевские. Все кузовлевское. А эти восемь семейств, бедняцкие да сиротские, да еще дальние родственники кузовлевские — 23 трудоспособных человека — работают на Кузовлева, кто поденно, кто сезонно... Что тут делать? Ленин прямо указывал: необходимо позаботиться и о том, чтобы земледельческие орудия и машины не были в руках кулаков и богатеев. Начали мы с того, что приняли всех тозовцев из «Сеятеля» в колхоз. К имуществу Кузовлева еще и не прикасались, но он уже хорошо понял, что к чему, и ближайшей же темной ночью разрядил в меня целую обойму. И все приговаривал: «Н-на, н-на, получи, что заслужил». Подпортил мне локоть и два ребра. Да. Нетрудно дать трактор кулаку, а попробуй его отобрать... Оказалось, у Кузовлева 2 тысячи пудов зерна — берег до того времени, когда «базар цену скажет».

Ведя антиколхозную агитацию, уничтожая артельное имущество, совершая террористические акты, кулаки в ряде мест начали готовить более широкие и массовые выступления. Понимая, однако, что крестьянство не поддержит их в борьбе с Советской властью, кулаки чуть-чуть подновили свой прежний лозунг, выдвинутый еще в 1921 году. Тогда они кричали: «Советы без коммунистов», а теперь — «Советская власть без колхозов».

В ряде районов страны возникают подпольные контрреволюционные организации кулачества. На Северном Кавказе и в Сибири, в Поволжье и ЦЧО кулаки разрабатывают планы восстания, готовят оружие, припрятанное еще с гражданской войны.

В расчете на интервенцию западных держав кулаки переходили к массовым действиям и попытались поднять антисоветские мятежи и восстания. Им удалось спровоцировать в конце 1929— начале 1930 года ряд выступлений против колхозов и Советской власти. Но эти изолированные мятежи были быстро подавлены при активном участии бедноты и середняков, иногда даже без вмешательства частей Красной Армии.

Мятежи вспыхнули на Украине, в Крыму, на Северном Кавказе, в Поволжье, в ЦЧО, в Сибири, отдельные выступления имели место в Московской области и в других районах. При всей их разрозненности они представляли все же серьезную опасность. Провокациями и обманом кулакам удавалось на короткое время вовлечь в свои выступления известную часть крестьянского населения.

Немало борцов за социалистическую деревню сложило свои головы во время этих контрреволюционных выступлений от рук озверелого кулачья.

Это был последний, решающий бой, который давали социализму силы старого общества, старой деревни: баи и кулаки, попы и муллы, притаившиеся до поры бандиты и тунеядцы.

Но ставка врагов была бита даже там, где им на какое-то время удавалось обмануть крестьян. Как только кулачье переходило к действиям, крестьяне убеждались в его истинных целях и сами помогали органам Советской власти подавить мятежи.

В принципе марксисты никогда не считали насильственную экспроприацию единственной или лучшей формой ликвидации эксплуататорских классов. Но в нашей стране, строившей социализм впервые в истории, классовая борьба протекала в очень острых формах. В ряде мест крестьяне требовали от Советской власти выселения кулаков в отдаленные районы страны или за пределы колхоза. Этот опыт был учтен партией и государством при выработке политики в отношении кулака. Проводилась эта политика путем конфискации у кулаков средств производства. Нажитое эксплуатацией трудящихся кулацкое имущество передавалось в колхозы в качестве взносов вступавших туда батраков и бедняков.

Какова же судьба бывших кулаков? Их разделили на три категории. Контрреволюционная верхушка кулачества, организаторы и исполнители террористических актов немедленно изолировались и подвергались наказанию в зависимости от тяжести преступлений. Кулацкий актив, особенно из числа наиболее богатых кулаков, выселялся в отдаленные районы Северного края, Сибири, Урала, Дальнего Востока, Казахстана. Остальные кулаки составляли третью категорию. Они были переселены в пределах районов своего проживания, но за границей колхозов. За два с половиной года начиная с 1930 года из районов сплошной коллективизации была выселена примерно четверть раскулаченных.

Не все смогли перечеркнуть прошлое. Некоторые пытались продолжать борьбу.

Многие переселенцы пошли иным путем. Жизнь на новом месте оказалась, конечно, нелегкой. Суровая природа, лесная глушь. Имущества и денег с собой было немного. Инструкция ЦИК и СНК СССР от 4 февраля 1930 года предусматривала, что при конфискации имущества кулакам оставляются лишь предметы домашнего обихода, некоторые средства производства для ведения трудового хозяйства, определенное количество продовольствия и до 500 рублей денег.

Советское государство поставило своей целью перевоспитать бывших кулаков. Правительство выделило денежные средства для кредитования строивших на новых местах дома, заводивших хозяйство. Только на нужды жилищного строительства и приобретение переселенцами лошадей было выделено более 8 миллионов рублей в начале 1930 года. Дополнительная помощь была оказана в 1931 году и позже. В 1930—1931 годах только в Северном крае на хозяйственное устройство переселенцев было отпущено около 9 миллионов рублей ссуды. Кроме того, часть средств была предоставлена безвозвратно.

Местные органы власти взялись и за решение вопросов трудового устройства бывших кулаков. Так, большинство высланных в Северный край было направлено в лесную промышленность.

Политика Советской власти, жизнь и труд медленно, но неуклонно делали свое дело. Отличившихся в труде восстанавливали в гражданских правах, принимали в колхозы.

Жизнь показала, что перевоспитание многих кулаков было достаточно эффективным. Выходец из кулацкой семьи В. И. Давыдов, как и 8 тысяч других бывших кулаков, выселенных в Красноярский край, ушел в годы Великой Отечественной войны в армию. Начав войну рядовым, он закончил ее майором. За героизм при штурме рейхстага В. И. Давыдов удостоен звания Героя Советского Союза.