Вторая проблема: Как уменьшить силу, тормозящую увеличение людской массы — Искусство телемеханики
Читать остальные труды Николы Тесла
Как я излагал раньше, сила, замедляющая движение человека вперед, частично фрикционная (вязкостная) и частично отрицательная (негативная]. Чтобы проиллюстрировать эту отличительную особенность, я могу назвать, например, невежество, тупость и глупость как исключительно фрикционные силы, лишенные какой-либо цели или замысла. С другой стороны, безумие, самоуничтожающие наклонности, религиозный фанатизм и тому подобное — это силы негативного характера, действующие в определенных направлениях. Чтобы уменьшить или полностью подавить эти разнородные силы замедления, нужно применить совершенно разные методы. Понятно, что, например, может делать фанатик, и можно принять предупредительные меры, можно обучить его, убедить и, возможно, направить в правильное русло и превратить его порок в добродетель. Но никто не знает и никогда не сможет узнать, что может сделать умственно отсталый (слабоумный] человек, и с ним надо действовать как с инертной массой без разума, проявляющей признаки безумия. Негативная сила всегда предполагает некоторое качество, зачастую невысокое (неблагородное), направленное на что-то дурное, но которое возможно превратить во что-то хорошее; но не имеющая направления фрикционная сила приводит к неизбежной гибели. Очевидно, что первый и главный ответ на поставленный выше вопрос таков: направить всю отрицательную (негативную) силу в правильное направление и снизить всю фрикционную силу. Нет сомнения в том, что из всех фрикционных сил наиболее сильно замедляет человеческое движение невежество (необразованность). Недаром говорил мудрец Будда: «Невежество — это величайшее зло в мире». Разногласия, которые вытекают из невежества и которые сильно возрастают по причине наличия многочисленных языков и национальностей, могут быть снижены только распространением знаний и объединением (слиянием) гетерогенных (разнородных) элементов человечества. Невежество задерживало движение человека вперед в старые времена, а в наши дни несомненно, что негативные силы приобрели большую важность, и среди них наиважнейшей силой является война. Когда мы думаем о миллионах людей, часто самых крепких и самых талантливых, — цветах человечества, которых заставляют жить пассивной и непродуктивной жизнью, об огромных суммах денег, которые ежедневно требуются на поддержание армий и военного оборудования, обо всех усилиях, которые бесполезно тратятся на производство вооружений и средств уничтожения, о потерях убитыми, о воспитании духа жестокости и бесчеловечности, нас потрясают не поддающиеся оценке потери человечества, к которым приводят эти ужасные обстоятельства. Что мы можем сделать, чтобы наилучшим образом бороться с этим огромным злом? Закон и порядок, безусловно, требуют поддержания (сохранения) организованной силы. Ни одно сообщество не может существовать и процветать без жесткой дисциплины. Каждая страна должна быть в состоянии защитить себя в случае необходимости. Условия, существующие сегодня, — это не результат вчерашнего дня, и радикальные изменения нельзя осуществить завтра. Если бы все народы тотчас разоружились, вполне возможно, что состояние дел было бы хуже, чем в случае самой войны. Всеобщий мир — это красивая мечта, но она не может реализоваться мгновенно. Мы в последнее время видели, что даже благородные усилия человека, имеющего величайшую в мире власть, фактически остались без результата. И неудивительно, потому что установление всеобщего мира в наше время физически невозможно. Война — это негативная сила, и ее нельзя повернуть в позитивном направлении без прохождения через промежуточные (переходные) фазы. Это проблема — заставить колесо, вращающееся в одном направлении, вращаться в противоположном направлении без снижения темпа его движения, без его остановки, с ускорением в обратную сторону. Существует точка зрения, что совершенствование огнестрельного оружия огромной разрушительной силы остановит войну. Долгое время я думал точно так же, но теперь я считаю, что это глубокое заблуждение. Такие разработки значительно модифицируют (видоизменят) войну, но не останавливают ее. Наоборот, я думаю, что каждое новое оружие, которое изобретено, каждая новая отправная точка в этом направлении привлекают новые таланты, побуждают, стимулируют творчество, и, таким образом, только дают свежий импульс для дальнейшего развертывания. Вспомните открытие пороха. Можем ли мы представить себе более радикальное продвижение, чем то, которое было вызвано этим новшеством? Давайте представим себя, живущими в тот период: разве не подумали бы мы, что войне положен конец, когда рыцарские доспехи становились объектом насмешек, когда человеческая сила и мастерство, так много значившие прежде, представляли уже значительно меньшую ценность? Тем не менее порох не остановил войну. Как раз наоборот. Он сработал как очень мощный стимул. Я не верю, что войну можно остановить каким-либо научным достижением еще и потому, что война сама по себе стала наукой и потому что война затрагивает некоторые наиболее священные чувства, на которые способен чело- век. На самом деле вызывает сомнение тот факт, сгодятся ли те люди, которые не готовы сражаться за высокие принципы, на что-либо другое вообще. Не только разум создает человека, и не только его тело. Человека создает и разум, и тело. Наши достоинства и наши недостатки неразделимы, как сила и вещество. Когда они разъединяются, человек исчезает. Часто приводится другой, довольно сильный аргумент, а именно: война скоро должна стать невозможной, потому что средства обороны превосходят средства атаки. Это лишь касается фундаментального закона, который можно выразить так: легче разрушать, чем строить. Этот закон определяет человеческие возможности и человеческие обстоятельства [условия). Если бы было легче строить, чем разрушать, человек бы беспрепятственно двигался вперед, создавая и накапливая созданное без предела. Но это не земные условия. Существо, которое могло бы это делать, было бы не человеком; это мог быть только Бог. Оборона всегда будет иметь преимущества перед атакой, но одно это, как мне кажется, никогда войну не остановит. За счет новых принципов обороны мы можем создать укрытия, неуязвимые для атаки, но мы не можем этими средствами помешать двум военным кораблям встретиться в бою в открытом море. И затем, если развивать эту мысль дальше, мы придем к заключению, что для человечества было бы лучше, если бы атака и оборона были противоположным образом связаны, поскольку если каждая страна, даже самая маленькая, могла бы окружить себя абсолютно неприступной стеной и бросить вызов остальному миру, состояние дел оказалось бы чрезвычайно неблагоприятным для человеческого прогресса. Цивилизация может развиваться наилучшим образом только при условии отмены всех границ, разделяющих нации и страны. И снова некоторые утверждают, что изобретение летательного аппарата должно привести к всеобщему миру. Я думаю, что это совершенно ошибочная точка зрения. Летательный аппарат, несомненно, появится, и очень скоро, но условия останутся такими же, как и прежде. На самом деле я не вижу причин, почему бы такой мощной державе, как Великобритания, не править в воздухе так же. как и на море. Не желая выглядеть пророком, я без колебаний скажу, что в предстоящие годы мы увидим создание «воздушной мощи», и ее центр будет недалеко от Нью-Йорка. Но при этом люди будут опять-таки воевать. Идеальное развитие военного закона в конечном счете приведет к превращению всей военной энергии во взрывчатую энергию, похожую на энергию электрического конденсатора. В такой форме военная энергия могла бы легко сохраняться; при этом понадобится меньшее ее количество, а энергия будет несравнимо более эффективной. Что касается безопасности страны в отношении военного вторжения, интересно отметить, что оно зависит только от относительного, а не абсолютного количества снижения количества человек или величины вооруженных сил, и, если каждая страна будет снижать военную мощь в одинаковом соотношении, безопасность будет оставаться неизменной. Международное соглашение по вопросу снижения до минимума военной силы, которое, ввиду современного несовершенного уровня образования масс, абсолютно необходимо, стало бы первой разумной ступенью на пути к снижению силы, тормозящей движение человечества. К счастью, существующее состояние дел не может продолжаться бесконечно, поскольку начинает о себе заявлять новый элемент жизни. Изменение к лучшему неизбежно, и я сейчас попытаюсь показать, что, со- гласно моим идеям, будет первым достижением на пути к установлению мирных отношений между народами и какими средствами в конечном счете этого можно достичь. Давайте вернемся к истокам, когда закон сильнейшего был единственным законом. Сила разума еще была слаба, И слабый полностью зависел от сильного и работал на него постоянно. Со временем слабый индивидуум начал задумываться о том, как себя защищать. Он начал использовать дубинку, камень, копье, рогатку или лук и стрелы. И с течением времени вместо физической силы ум стал главным решающим фактором в бою. Дикий нрав постепенно смягчился, проснулись благородные чувства, и вот незаметно, после столетий непрерывного прогресса, мы от жестоких боев неразумного животного пришли к так называемой цивилизованной войне сегодняшнего времени, в которой противники пожимают друг другу руку, ведут дружескую беседу, курят вместе сигары, готовые снова по сигналу вступить в смертельную схватку. Пусть пессимисты говорят, что хотят, но здесь абсолютная очевидность великого, доставляющего удовольствие преимущества. Но теперь, какая следующая фаза в этой эволюции? Следующее изменение, которое должно естественно следовать из современного развития, — это постоянное снижение числа людей, вовлеченных в сражение. Техническое оборудование будет иметь решающее значение, и только небольшое количество людей нужно будет, чтобы управлять этим оборудованием. В процессе этой эволюции будет использоваться все больше и больше машин и механизмов с минимальным количеством людей как элементов боевых действий. И неизбежным последствием этого будет отказ от больших, неуклюжих, медленно передвигающихся и неуправляемых военных подразделений. Главной целью будет наибольшая возможная скорость доставки энергии при помощи военного оборудования. Потери убитыми станут меньше и меньше, и в конце концов только машины будут встречаться в сражении без всякого кровопролития, а народы будут просто заинтересованными, амбициозными зрителями. Когда реализуется это счастливое условие, мир будет обеспечен. Но неважно, до какой степени совершенства скорострельные ружья, пушки большой мощности, взрывчатые снаряды, торпедные катера и другие виды оружия могут быть доведены, неважно, насколько разрушительными они могут быть, такое условие никогда не сможет быть достигнуто ни через никакое из таких развитий. Для работы всей этой военной техники требуются люди; люди — это неотъемлемая часть Машинного оборудования. Цель этой техники — убить и разрушить. Ее сила заключается в способности творить зло. И как только люди встретятся в бою, произойдет кровопролитие. Кровопролитие будет еще и поддерживать варварские страсти. Чтобы разбить (разрушить) этот агрессивный дух, должно быть предпринято радикальное отступление и должен быть введен новый принцип, что-то, что никогда не существовало прежде в военной практике, — принцип, который принудительно, неотвратимо превратит бой в простое зрелище, пьесу, состязание без кровопролития. Чтобы достичь этого результата, нужно научиться обходиться без людей: машина должна сражаться против машины. Но как осуществить то, что кажется невозможным? Ответ достаточно прост: создать машину, способную действовать так, как будто Она — часть человека. Не просто механическое устройство, включающее в себя рычаги, винты, колеса, зажимные устройства и тому подобное, а машина, реализующая высший принцип, который позволит ей выполнять ее функции, как будто она имеет интеллект, опыт, мотивацию и способность к рассуждению. Это заключение — результат моих дум и наблюдений, которые фактически прошли через всю мою жизнь, и я сейчас коротко опишу, как я смог совершить то, что на первый взгляд кажется нереальной мечтой. Много лет назад, когда я был мальчиком, меня одолевало одно беспокойство, которое было связано с необыкновенной возбудимостью сетчатки. Это было появление образов, которые из-за своего постоянства мешали восприятию реальных объектов и вмешивались в мои мысли. Когда мне говорили какое-нибудь слово, образ объекта, связанный с этим словом, отчетливо появлялся перед моими глазами, и часто мне было невозможно сказать, был ли объект, который я видел, реальным или нет. Это вызывало во Мне большой дискомфорт и тревогу, и я усердно старался освободиться от этого наваждения. Но долгое время я старался тщетно, и лишь только к двенадцати годам мне в первый раз удалось усилием воли избавиться от образа, который мне представлялся. Никогда мое счастье не было таким полным, как тогда, но, к сожалению, старая беда вернулась, а с ней и моя тревога. Вот когда начались мои наблюдения, а именно я заметил, что, когда бы образ объекта ни появлялся перед моими глазами, я до этого видел что-то, что напоминало мне о нем. Когда это случилось первые несколько раз, я подумал, что это была простая случайность, но вскоре убедился, что это было не так. Зрительный отпечаток, полученный сознательно или бессознательно, неизменно предшествовал появлению образа. Постепенно во мне выросло желание понимать, что каждый раз вызывало появление образов, и удовлетворение этого желания скоро стало для меня потребностью. Очередное наблюдение, которое я сделал, заключалось в еле- дующем: наряду с тем, что образы появлялись как результат чего-то, что я видел прежде, так же и мысли, о которых я задумывался, появлялись в результате чего-то прежде виденного. Снова у меня появилось такое же желание определить образ, который вызывал мысль, и этот поиск первоначального визуального отпёчатка (образа) стал моей второй натурой. Мой мозг работал автоматически, и в течение многих лет продолжительной, почти бессознательной работы я приобрел способность каждый раз определять, и, как правило, мгновенно, визуальный образ, который вызывал мысль. Но это еще не все. Не так давно я осознал, что все мои движения также были подсказаны мне аналогичным способом, и, таким образом, исследуя, наблюдая и постоянно, год за годом, сверяя данные, я каждой своей мыслью и каждым своим действием демонстрирую — и делаю это ежедневно, к моему абсолютному удовлетворению, — что я — автомат, обладающий силой движения, которое просто отвечает на внешние раздражители, воздействующие на мои органы чувств, и этот автомат думает, действует и двигается соответствующим образом. Я помню только один или два случая, когда я не смог распознать первый образ (впечатление), который побудил движение, мысль или даже сон. С таким накопленным опытом было естественно, что мне пришла в голову идея создать автомат, который бы механически изображал меня и который мог бы реагировать на то, что делаю я сам, но, конечно, в значительно более примитивной манере. Такой автомат, несомненно, должен был бы иметь движущую силу (энергию), органы передвижения и одно или несколько органов чувств, приспособленных так, чтобы иметь возможность возбуждаться от внешних раздражителей. Такая машина, по моему разумению, совершала бы свои перемещения таким же образом, как и чело- век, поскольку она имела бы все главные механические признаки или элементы последнего. Кроме того, была бы возможность для роста (развития), воспроизводства и, главное, наличия разума, который сделал бы модель совершенной. Вообще говоря, рост (развитие) был не так необходим, поскольку можно было бы создавать машину выросшей (развившейся). Что касается возможности воспроизводства, это также можно не принимать во внимание, поскольку в механической модели это просто означает процесс изготовления. Не имеет большого значения, состоит ли автомат из мяса и костей или из дерева и стали, при условии, что он сможет выполнять все обязанности (работу), которые требуются от него как от мыслящего существа. Для этого автомат должен был иметь элемент, аналогичный мозгу, который бы осуществлял контроль за всеми его перемещениями и действиями и заставлял его действовать (работать). Но такой элемент я мог легко внедрить в него, передав ему мой собственный интеллект и мое собственное понимание. Таким образом, это изобретение «раскрутилось», и таким образом появилось новое искусство, для которого было предложено название «фототелемеханика» (telautomatics), что означает контроль за движениями и действиями автоматов, находящихся на расстоянии. Этот принцип, несомненно, подходил к любому виду машин, которые двигаются по земле, в воде или в воздухе. В качестве такой машины я выбрал лодку. Аккумуляторная батарея, размещенная внутри нее, обеспечивала энергию. Пропеллер, приводимый в движение мотором, представлял движущие органы. Руль, контролируемый другим мотором, который также приводился в движение от батареи, замещал управляющие органы. Что касается органа чувств, естественно, что первой мыслью было использовать устройство, аналогичное лучам света, как селеновый вентиль, для исполнения роли человеческого глаза. Но . при более детальном изучении я обнаружил, что из-за экспериментальных и других трудностей нельзя осуществить всесторонний удовлетворительный контроль автомата светом, инфракрасным излучением, электромагнитным излучением или излучением вообще. Одна из причин заключалась в том, что любое препятствие (преграда), стоящее между оператором и удаленным автоматом, помешает оператору осуществлять контроль. Другая причина заключалась в том, что чувствительное устройство, представляющее глаз, должно было быть в определенном положении относительно удаленной контролирующей аппаратуры, и такая необходимость навязывала огромные ограничения в контроле. Еще одна и очень важная причина при использовании излучения заключалась в том, что было бы трудно и, может быть, невозможно придать автомату черты, отличающие его от других машин этого типа. Очевидно, что автомат должен отвечать только на индивидуальные позывные, как человек отзывается на свое имя. Такие размышления привели меня к заключению, что чувствительное устройство машины должно соответствовать больше уху, чем глазу человека, поскольку в этом случае его действие может контролироваться, невзирая на промежуточные препятствия, не обращая внимание на его положение относительно удаленной контролирующей аппаратуры. И последнее, но не менее важное то, что оно будет оставаться глухим и невосприимчивым, как преданный слуга, ко всем голосам, кроме голоса своего хозяина. Эти требования заставили использовать в контроле автомат, вместо излучения волны или возмущения, которые распространяются во всех направлениях в пространстве, как звук, или которые следуют по линий наименьшего сопротивления. Я достиг нужного результата при помощи электрического контура, размещенного на лодке и на- строенного точно на электрические колебания определенного вида, передающиеся к нему с удаленного «электрического осциллятора». Этот контур, отвечая на слабые передающиеся вибрации, воздействовал на магниты и другие устройства, посредством которых контролировалось движение двигателя, гребного винта и руля, а также работа других многочисленных приборов. Простыми средствами знание, опыт, суждение, иначе говоря, разум находящегося на расстоянии оператора были воплощены в той машине, которая, таким образом, могла двигаться и выполнять действия обоснованно и разумно. Она вела себя, как человек с повязкой на глазах, подчиняющийся инструкциям, получаемым через слух. До сих пор созданные автоматы имели, вообще говоря, «заимствованный ум», поскольку каждый просто принимал форму удаленного оператора, который передавал ему на демонстрациях свои умные приказы. Но это искусство находится лишь в начале пути своего развития. Я намерен показать, что, каким бы невозможным это ни казалось сейчас, можно будет изобрести автомат, который будет иметь свой собственный «разум». Под этим я подразумеваю, что он сможет, независимо от любого оператора, положиться на самого себя, будет выполнять в соответствии с внешними воздействиями, оказывающими влияние на его органы чувств, огромное разнообразие операций так, как если бы он обладал интеллектом. Автомат сможет следовать проложенному курсу или подчиняться приказам, данным заранее; он сможет распознавать, что надо и что не надо делать. Он сможет проводить эксперименты и регистрировать (записывать) впечатления, которые будут явно влиять на его последующие действия. На самом деле я уже начал разработку такого плана. Хотя я «раскрутил» это изобретение много лет на- зад и объяснял его моим посетителям очень часто в моих лабораторных демонстрациях, оно стало известно значительно позже, много лет спустя после его завершения. Тогда мое изобретение вызвало большую дискуссию и сенсационные сообщения. Но настоящая значимость этого искусства не была понята большинством, и не была оценена великая сила лежащего в основе этого изобретения принципа. Насколько я мог судить по многочисленным комментариям, которые появились тогда, результаты, которых я добился, воспринимались как абсолютно невероятные. Даже те немногие, кто был расположен признать практичность изобретения, видели в ней просто самодвижущуюся торпеду, которая могла использоваться для подрыва военных кораблей, но с сомнительным успехом. Общее впечатление заключалось в том, что я просто изучал рулевое управление судна при помощи электромагнитных и других излучений. Существуют торпеды, управляемые при помощи электричества и проводов, и существуют способы коммуникации без проводов, что очевидно [тривиально). Если бы я не сделал ничего, кроме этого, я бы тогда добился небольшого прогресса. Но дело, которое я развивал, состоит не просто в изменении направления движущегося судна; это искусство дает возможность абсолютного контроля, во всех отношениях, всех бесчисленных поступательных движений, а также действий всех внутренних органов, независимо от их количества, автомата. Критика по поводу того, что на контроль автомата можно влиять, осуществлялась людьми, которые даже и не мечтают о чудесных результатах, которые можно достичь при использовании электрических колебаний. Мир передвигается медленно, и трудно увидеть новые истины. Конечно, используя этот принцип, можно обеспечить разрушительную силу для атаки и силу для защиты, поскольку этот принцип применим для субмарины и летательных аппаратов. Фактически нет ограничений в отношении количества взрывчатых веществ, которое может нести такой аппарат, и в отношении расстояния, на которое он может наносить удар; и провал практически невозможен. Но сила этого нового принципа не целиком состоит в его способности разрушать. Наличие этой силы привносит в войну элемент, который никогда не существовал прежде, — боевую машину без людей как средства атаки и защиты. Непрерывное развитие в этом направлении должно в конечном счете сделать войну простым состязанием машин без людей и без людских потерь — условие, которое невозможно без этого нового направления и которое, по моему мнению, должно быть подготовительным этапом к долговременному миру. Будущее либо подтвердит, либо опровергнет эту точку зрения. Я глубоко убежден в моих идеях, но эти идеи скромны по духу. Установление долгосрочных мирных отношений между народами наиболее эффективно снизило бы силу, уменьшающую людскую массу, и было бы наилучшим решением этой великой человеческой проблемы. Но сможет ли мечта об универсальном мире когда-нибудь осуществиться? Давайте надеяться, что так будет. Когда вся тьма рассеется благодаря свету науки, когда все нации соединятся в одну, а патриотизм будет идентичен религии, когда будет один язык, одна страна, тогда мечта станет реальностью. | |
| Просмотров: 1435 | | |