Смысл истории как философско-мировоззренческая проблема

Человек постоянно стремится сделать осмысленным свое существование в природно-космическом универсуме и истории. Понять себя ему дано лишь через отнесение к единству мироздания, культурной традиции. Собственные возможности он соизмеряет с альтернативами, открывающимися в пространстве истории, а потому не может не стремиться к ее целостному постижению и видению в ценностном измерении. Охватить историю взглядом, понять ее направленность и гуманистическое содержание — задача, которая не перестает тревожить человека. Она никогда не может быть решена до конца: пульсация событий современной жизни, возможности грядущего постоянно трансформируют горизонт постижения исторического прошлого. К тому же смысл истории предстает всегда неоднозначным, вырисовывается через полемический диалог с другими людьми. Тем важнее отыскать общность позиций, найти взаимопонимание с партнером по диалогу, даже если он придерживается иного мировоззрения, от этого в наши дни зависит будущее человечества. С позиций нового мышления историю следует рассматривать в перспективе общечеловеческих ценностей. Это позволяет выявить те здравые моменты, которые содержатся в альтернативных воззрениях на ее смысл, разработать приемлемые для многих людей доброй воли основания для разрешения глобальных проблем современности.

Взгляд на смысл истории рождается на фоне тех или иных мировоззренческих предпосылок. В конечном итоге мировоззрение несет на себе отпечаток практического отношения к действительности, во многом обусловлено им. Это обстоятельство особенно очевидно в мировоззренческих представлениях о смысле истории, где чаяния, устремления людей предстают зачастую весьма неприкрытыми.

Мировоззрение — результат духовно-практического освоения действительности субъектом, пытающимся истолковать мир как некоторую целостность и понять свое место в нем. Его функцией в конечном итоге оказывается определение цели и смысла человеческого существования. В мировоззрении всегда ощущается биение пульса общественной жизни, оно отражает ту социокультурную ситуацию, в которой пребывают его конкретные носители — сообщества людей, отдельные индивиды. В нем воплощается самосознание той или иной исторической эпохи.

Специфической особенностью мировоззрения является то, что оно содержит обобщенные представления о мире и человеке, приобретающие статус убеждений, на основе которых формируются базисные принципы познания и практической деятельности, социокультурные ориентации и идеалы ’. Убеждения несут на себе печать непосредственной связп с потребностями человека, духовно-практического отношения к миру. Истинность или ложность тех или иных мировоззренческих убеждений, вытекающих из них следствий обнаруживается при их функционировании в широком контексте познавательной и практической деятельности человека.

Как продукт самосознания определенной эпохи мировоззрение обязательно опирается на сеть убеждений о природе мироздания в целом и месте в нем человека. Мир как целостность всегда попадает в «объектив» мировоззрения, но отражается он исторически, через отношение к нему. Он всегда как бы повернут для человека своей определенной гранью. В известном смысле мы имеем дело со множеством миров. Мировоззрение может быть но преимуществу ориентированным на отражение природной или социально-исторической реальности, а не только мира в целом. Важно и то, что мировоззренческие убеждения могут различаться по способу отображения реальности. Для пас имеет существенное значение, в какой форме запечатлеваются мировоззренческие убеждения. Ведь известны различные типы мировоззрения — от мифологического до философского. В мировоззренческих представлениях различного типа категориальную форму обретают универсалии духовной культуры определенной эпохи, народа. Мировоззренческие убеждения отличаются от строгой констатации фактов и теоретических суждений тем, что они отнесены к предельно широкой предметной сфере, предполагающей известную неполноту нашего знания. Однако это отнюдь не означает равноценности любых убеждений. Потому-то, говоря о способе воспроизведения реальности в мировоззренческих убеждениях. мы вправе задуматься об их истинности или иллюзорности. Мировоззрение может быть ориентировано на образец как научной, так и ненаучной рациональности. Интересен взгляд на мировоззрение со стороны его социальной обусловленности, ценностного содержания.

Размышления о смысле истории — удел не только философии. История запечатлевается в многообразных формах духовной культуры, становится в них предметом мировоззренческого осмысления. Статус истории как мировоззренческой категории определяется тем, что вне ее человек не может осознать сопричастности своему народу и человечеству в целом. Когда же история постигается как целостный процесс развития отдельных пародов или человечества, то неминуемо возникает мировоззренческий вопрос о ее смысле. На вопрос этот искали ответ многие дофилософскйе мировоззренческие формы. Уже мифологическое мировоззрение при всей его невосприимчивости к феномену истории не могло обойти его стороной. Смысл истории рассматривался здесь при помощи исходной мифологемы, предполагающей совмещение рассказа о прошлом с повествованием о настоящем. Так, созданные в начале VIII в. памятники японской письменности «Кодзики» («Записи о делах Древности») и «Иихонги» («Анналы Японии») попытались обозреть историю этой страны и доказать династические права царей Ямота в свете кос-могенического мифа о «веке богов», деяниях Небесной богини Аматэрасу. Религиозное мировоззрение рисует собственный целостный, осмысленный образ истории. Примером тому эсхатологическая мифология христианства, где явление богочеловека представляется ключом к смыслу человеческой истории. Однако лишь философия ставит вопрос о смысле истории в развернутой теоретической форме. Отличительная черта философского мышления — теоретичность. Философия решает мировоззренческие проблемы теоретическими средствами, обосновывает свои положения и выводы. Она есть общее теоретическое мировоззрение, формулирующееся на языке категорий. Общефилософские позиции находят свой «выход» и во взглядах того или иного мыслителя на историю, ее смысловое содержание. «Философия истории является весьма характерным и существенным для понимания самой философии образцом соединения духовно-нравственной, ценностно-мировоззренческой, психологической и эмоциональной ориентации человека с научным знанием, практически-духовного освоения и научного познания действительности» 2. Среди многих мировоззренческих форм только философия истории предлагает теоретическую постановку проблемы смысла истории, резюмирующую итоги духовно-практического, ценностного отношения к ней и того знания о процессе развития человечества, которое нам доступно. Гораздо более тесными узами, нежели другие разделы философского знания, она связана с насущными задачами практического освоения мира, вовлечена в живую ткань противоречий общественной жизни.

Философский взгляд на универсум предполагает его рассмотрение с точки зрения конечной цели мироздания и истории. «Конечный смысл мироздания или конечный смысл истории является частью человеческого предназначения. А человеческое предназначение есть следующее: исполниться в качестве Человека. Стать Человеком» 3. История — сфера самореализации человека, и потому вопрос о ее смысле — один из наиболее принципиальных для философского миропостижения. Рассуждать о смысле истории сегодня — значит искать предназначение человека с точки зрения его вовлеченности в традицию и открывающегося горизонта будущего. Поэтому построения мыслителей, обращавшихся к этой проблеме, глубоко экзистенциалыю-личностны, несут на себе отпечаток бурь и страстей той или иной эпохи.

Способен ли человеческий разум понять целостность истории? В чем основа ее единства и многообразия? Какова ее направленность и гуманистическое содержание? Ответить на эти вопросы предстоит каждому, кто пытается отыскать смысл всемирно-исторического процесса. Очевидно, что первый из этих вопросов ставился в сочинениях философов относительно поздно, во второй половине XIX столетия, тогда как два последующих появились еще при зарождении философско-исторической мысли. Рефлексия по поводу способности субъекта познать историю, ценностных предпосылок проникновения в ее смысл вызревает уже на хороню подготовленной почве, является необходимым моментом более глубокого постижения единства и многообразия, направленности и гуманистического содержания исторического процесса.

Единство человеческой истории раскрывается через процесс взаимодействия культур, чье достояние транслируется в пространстве и во времени. Насчитывающая уже шесть тысячелетий история свидетельствует о том, что единство человеческого рода при всей несхожести культурных особенностей различных стран и народов — реально существующий феномен. Современное человечество сплочено воедино экопомическими, социальными, политическими и культурными связями, но единство это возникло отнюдь не сразу — оно продукт многовековой истории. «История человечества не какой-то безликий процесс; она очень конкретна и слагается из деятельности отдельных народов, имеющих каждый свое собственное лицо. Но в то же время как часто смысл исторических событий, составляющих, казалось бы, принадлежность только истории одного народа, в полпой мере открывается лишь через общую историю человечества»4. Смысл отдельных исторических событий, процессов как бы высвечивается через постижение целостности пути, пройденного человеческим родом, и, в свою очередь, обогащает его видение. История становится всемирной лишь в Новое время, когда планета вступает в полосу универсализации связей между странами, народами и регионами. Но тем не менее сегодня нельзя не рассматривать историю в ракурсе ее «всемирности», идет ли речь о первых очагах цивилизации, возникших в IV тыс. до н. э., или же о современной стадии общественного развития. Проследить диалектику взаимосвязи единства и многообразия истории возможно только опираясь на определенные общефилософские основания: ведь, приступая к анализу этой проблемы, необходимо постулировать некоторое начало, задающее целостность всемирно-исторического процесса, или же, напротив, отказаться от утверждения такового. Б. Кроче четко подметил определенное родство философского и исторического знания. И действительно, философия не может не опираться на тотальность исторического опыта, в то самое время как «фоном» наших мыслей об исторически однократных и неповторимых событиях является общий взгляд на универсум. Общемировоззренческие представления неминуемо присутствуют в нашем понимании истории как целостности.

Западноевропейская философия истории традиционно воспроизводила дилеммы субстанциализма и номинализма. Исторический субстанциализм представлен теориями, которые постулируют духовное начало, субстанцию истории, развертывающуюся во времени и задающую все соцветие ее эпох. Он нашел свое воплощение в целом ряде религиозных и светских доктрин прошлого и современности. Наиболее зрелым его воплощением была, например, историософская доктрина Гегеля, увидевшего во всемирной истории торжество абсолютной идеи. Исторический номинализм, напротив, выражает радикально иную позицию — все социокультурные явления неповторимы, не могут быть сведены к идеальному духовному основанию, субстанции, рождающему их из своих глубин. Подобную логику мы встречаем, например, в построениях неокантианцев В. Виндельбанда, Г. Риккерта или в концепции «локальных цивилизаций» О. Шпенглера, для которого единое человечество не более чем пустой звук, лишенное смысла понятие. Разрабатывая собственное учение, Маркс исходил из идеи универсализации всемирно-исторических связей, наличия всеобщего труда, запечатлевающегося в процессе культуронаследовапия. Каждая общественно-экономическая формация виделась ему новым шагом в интеграции человеческого рода. Одновременно им не исключалось и историческое своеобразие отдельных культур, хотя эта тема и не была центральной в предложенной Марксом концепции единства истории. Обращая внимание на наиболее общие вехи становления всемирно-исторических связей, он полагал, что человеческое сообщество делает решительный шаг к единению с установлением капиталистических отношений, тогда как кульминация этого процесса наступит в эпоху, которую предвещал разработанный им социальный идеал.

Философию издавна занимал и вопрос о направленности истории, ее гуманистическом содержании. Теория прогресса, предполагающая поступательное совершенствование человеческого рода, имеет своим противоположным полюсом концепцию исторического круговорота. Если первая из них традиционно связана с субстанциалистской установкой, сообразно которой единое духовное начало общественной жизни поступательно развертывается во времени, то вторая — с номиналистической, предполагающей повторение одних и тех же стадий рождения, роста, расцвета и гибели применительно к отдельным обладающим неповторимостью культурам. Сегодня наряду с недостатками циклических концепций истории становится очевидным, что их создатели справедливо обращают внимание на наличие повторяемости в эволюции отличных друг от друга культур. Однако слабым их звеном остается невнимание к процессу взаимосвязи таковых, трансляции их наследия в пространстве и во времени. Идея прогресса овладевает умами европейских мыслителей, начиная с Нового времени. В сочинениях философов этой эпохи торжество поступательного прогресса человеческого рода, совершенствования плодов разума выглядит необходимым и необратимым процессом. Вера в абсолютную мощь разума, его способность указать универсальную перспективу общественного развития вдохновляла мыслителей Просвещения, представителей немецкой классической философии, создателей марксизма. Намечая картину прогрессивной смены общественно-экономических формаций, Маркс рассматривал историю в перспективе снятия отчуждения. Современная западная философия истории, подмечая реальные симптомы роста общечеловеческих форм отчуждения в «ядерный век», отчаялась узреть черты социального прогресса, развенчала саму идею такового. В предложенной западными авторами критике просвещенческого прогрессиз-ма содержится немало рациональных моментов, заставляющих вновь задуматься о судьбах исторического развития. Во второй половине XX столетия все более очевидно, что линеарный взгляд на прогресс, предполагающий однозначность его реализации, полностью скомпрометировал себя. Да, история сопряжена с поступательным овладением человечеством силами природы, совершенствованием производительных сил, экономических и социальных отношений, творением новых и новых культурных ценностей, но ее ход отнюдь не предуготован однозначно, он поливариантен, полон альтернатив, требующих активности субъектов действия. Сегодня, как никогда ранее, остро стоит вопрос о гуманистической стороне общества как показателе прогресса. Этот критерий выдвигается па передний план: можно создать высокий уровень развития производительных сил, чудеса техники и технологии, предельно рационализировать все сферы общественной жизни, но оставить человека в вакууме отчуждения. В конечном итоге именно относительно условий, способствующих самосовершенствованию человека, и следует судить о прогрессивности того или иного тина общества. Социальный прогресс сегодня соизмеряется с ценностями нового мышления, в ряду которых центральное место занимает человек.

Наши суждения о смысле истории во многом про-изводны от тех мыслительных и ценностных предпосылок, которые принимаются для постижения прошлого. Смысловое содержание истории становится достоянием человека, преломляясь сквозь призму его исторического существования. Способ бытия человека как существа, ощущающего свою связь с прошлым, переживающего настоящее и устремленного в будущее, накладывает свой неизгладимый отпечаток на восприятие им истории, ее осмысление. Каждый индивид живет в определенном социальном мире, сообществе и в силу этого обладает своим видением прошлого, но тем не менее можно с должным основанием сказать: быть человеком — значит быть неотделимым от истории. Понимание того, что осмысление целостности истории — итог сложного познавательного процесса, ценностно окрашенного и уходящего своими корнями в способ человеческого бытия, пришло отнюдь не сразу. Оно стало достоянием философской рефлексии начиная со второй половины прошлого столетия, когда западные мыслители заговорили о необходимости «критики исторического разума». XX век углубил поиски в этом направлении, принес более содержательное видение процесса отыскания смысла истории. Историки-профессионалы и философы задумались над самим способом добывания осмысленной картины истории.

Историк всегда стремится постигнуть предмет своего исследования как смысловое единство. Локальные, канувшие в Лету события, процессы неминуемо должны быть вписаны в более широкий контекст истории отдельных народов, государств, всего пути, пройденного человечеством. Для этого со всей очевидностью требуются определенные философско-мировоззренческие основания. Отсюда специфическая философская нагру-жепность исторического знания. Увидеть уникальные исторические события в их связи с картиной всемирной истории — значит философствовать. Еще более сложна работа философа, рассуждающего о смысле истории: он призван синтезировать исторические знания, опираясь на принятую им мировоззренческую платформу. ]> его работе философская рефлексия обретает своеобразную многомерность: она опирается на избираемую картину прошлого, конкурирующие теории, претендующие на раскрытие сущности некоторого круга принадлежащих ему событий, предполагает обращение к эмпирическим данным, объем которых отнюдь не остается неизменным, ибо в сферу внимания специалистов попадают новые источники, а зачастую даже старые открываются ранее неведомой гранью, предстают в ином ракурсе. При этом философ не может упустить из виду своего предназначения — понять историю как целое, обладающее смыслом.

Стремясь к этой цели, философ сегодня не в состоянии догматически конструировать схематику всемирно-исторического процесса, ибо подобного рода попытки дискредитированы стремительной динамикой изменения знания о прошлом, рефлексией по поводу специфики его постижения. «Апокалиптический тон» суждений о смысле истории, притязания на абсолютное видение такового выглядят сегодня абсурдными, а порой и небезопасными, учитывая их «выход» в политику. Интерпретации целостности всемирно-исторического процесса формулируются всегда в конкретной ситуации — «здесь» и «теперь», и потому отнюдь не праздной зада’ чей будет выяснение того типа научной рациональней сти, методологических и теоретических предпосылок, на базе которые рнд выдвигаются. Философ осуществляет своеобразный отбор необходимого ему исторического знания. Он неминуемо принимает ту или иную картину всемирной истории, переосмысливает ее, сравнивая известные ему теоретические концепции. Новые эмпирические данные также способны существенным образом наложить отпечаток на его понимание смысла истории, как бы «взламывая изнутри», казалось бы, ранее незыблемые представления. Поэтому при всем глобализме философской перспективы он может выступать и в роли историка-аналитика. Нет и не может быть непреодолимого барьера между предметом внимания философа и предметом внимания специалиста в области проблем всеобщей истории, истории отдельных стран и народов. Есть лишь различие в ракурсах постижения всемирно-исторического процесса, ибо философа его отдельные стадии интересуют в горизонте целостности, а историк, напротив, скорее усматривает свою задачу в рассмотрении отдельных эпох прошлого, не упуская из виду всего пути, пройденного человечеством. Руководствуясь своеобразной «идеей истории», философ призван не только размышлять по поводу гносеологических, теоретико-методологических предпосылок собственных обобщений, но и задуматься над их ценностными основаниями.

Философия, согласно меткой характеристике Маркса, есть «живая душа культуры». Она как бы теоретически резюмирует итог духовно-практического отношения к реальности, присущего мыслителю определенной эпохи, вовлеченному в конкретную ткань социальной жизни. Это особенно очевидно применительно к сфере философии истории, ставящей вопрос о смысле общественного развития. История всегда рассматривается человеком не просто как объективный процесс, наделенный сущностными характеристиками, она выступает и в роли ценности.

Человек постоянно опредмечивает свои сущностные силы в объективных формах культуры, передающихся от поколения к поколению. Даже природа обладает, благодаря человеческой деятельности, ценностными характеристиками. Естественно, что ценности расположены для человека не только в плоскости настоящего. Они как бы живут в динамике времени, предполагающей также наличие прошлого и будущего. В этом и заключается специфическое бытие истории как особого рода ценностной предметности. Человек творчески относится не только к набору современных ему ценностных форм, но и постоянно обращается к прошлому, распредмечнвая содержание его наследия, чтобы сформировать своп уникальный культурно-исторический мир и создать образ будущего. Оттого-то философско-мировоззренческий поиск смысла истории, даже будучи облечен в форму строгих построений, притязающих на объяснение ее сущности, так или иначе аксиологически окрашен.

Человек, вопрошающий о смысле истории, всегда выразитель социальных установок, запечатлевающихся в его ценностной и мировоззренческой ориентации. Он немыслим вне конкретного общественного окружения, ситуации, задающей его отношение к современности, прошлому и будущему. В ткани абстрактных порою выкладок о сути исторического процесса, его направленности не трудно обнаружить дух эпохи, ибо ее судьбы непременно затрагивают интересы индивида, разделяющего устремления определенной общественной группы.

Возможно ли в таком случае взаимопонимание между людьми, рассуждающими о смысле истории в ключе самых различных ценностных, мировоззренческих ориентаций? Не правы ли «новые философы», говорящие о тотальной обусловленности постижения истории «патологией власти?» Людям свойственно соизмерять содержание исторических событий с собственными ценностно-целевыми ориентирами, идеалами, искать' в прошлом то, что значимо для современности. Зачастую в деяниях представителей иных эпох ищут пример для подражания, пытаются обнаружить способы достижения желаемого в настоящем. Естественно, что от подобной «предвзятости» никак не уйти, она всегда присутствует в ценностном сознании, запечатлевающем события минувшего как важные, второстепенные или вовсе заслуживающие забвения, отбирающем те средства жизнедеятельности, которые способны сослужить службу сегодня. Вопрос, стало быть, в том, насколько избираемые ценностно-целевые установки способны высветить подлинно ценное в культурно-исторической традиции, запечатлеть общегумаппстически значимое. Не секрет, что переоценка ценностей, низвержение идеалов характерны для диалектики культурного развития. Жизнь помогает расставаться с иллюзиями, ниспровергает их, показывает их чужеродность реальным процессам. Это стало особенно очевидно в конце нашего столетня, когда ценностное сознание отмечено знаком антиутопизма, стремлением распрощаться с упрощенно-оптимистическими представлениями о будущем. Как правило, именно социальные силы, способные правильно уловить тенденции грядущего развития, поскольку они заинтересованы в нем, являются носителями идеалов, благодаря которым в прошлом обнаруживается непреходяще ценное, важное для всех времен и народов.

Ситуация XX в. диктует необходимость переосмысления ценностных приоритетов, с которыми человек подходит к постижению исторического прошлого и современности. Единство задач, стоящих сегодня перед мировым сообществом, порождает обновленный взгляд на многие традиционные вопросы: столкнувшись с совокупностью глобальных проблем наших дней, человечество находится в поиске путей борьбы за выживание, и потому должно искать ценностно-целевые ориентиры, приемлемые для всех людей планеты. Это определяет характер диалога с историческим прошлым, которое постигается всегда в единстве с настоящим. Оно сегодня рассматривается в свете кардинальных установок нового мышления — фундаментальных ценностей сохранения жизни, человеческого рода, обеспечения свободного самосовершенствования личности, демократии, развития мира культуры, немыслимого без Истины, Красоты и Блага. Эти и другие общечеловеческие ценности задают ракурс видения культурноисторической традиции, того, что обладает универсальной значимостью и аккумулировано в ней.

Мы часто говорим об «уроках прошлого», и действительно, паша жизнь буквально немыслима вне стремительного потока традиции, содержащей в себе исторический опыт. Сквозь его призму и просматривается смысл истории, корректируются уже имеющиеся представления о нем. Исторический опыт — итог познавательного и духовно-практического освоения человеком социального мира в динамике его временного становления. Он конденсируется не только в знании, но и в ценностных представлениях. Практическая деятельность стимулирует накопление исторического опыта его носителями — социальными группами, народами и отдельными индивидами. Знание и ценностные представления могут быть итогом непосредственного наблюдения исторических событий или прямого участия в их свершении. В очищенной, рафинированной форме исторический опыт заключается в научном знании. Он фиксирует повторяющееся, типичное в ходе развития человечества. Характерно, что он, «вырастая» из практической активности людей, в свою очередь, задает стереотипы их жизнедеятельности. Существуя не только как знание и ценностные стандарты, но и в устоявшихся способах практического освоепия мира, исторический опыт формирует целостную культурную традицию, передаваемую во времени. Распредмечивая его содержание, человек постоянно уточняет собственное понимание смысла истории.

Поиск смысла истории изначально диалогичен: он предполагает нескончаемую полемику с различными способами его видения людьми, жившими в прошлом и ныне существующими в различных социокультурных ситуациях, неоднозначно интерпретирующими исторический опыт. Философ, задумывающийся о смысле истории, всегда должен быть настроен на диалог с людьми минувшего и своими современниками, ему не следует забывать об относительности своих обобщений. «Не может быть единого (одного) смысла. Поэтому не может быть ни первого, пи последнего смысла, он всегда между смыслами, звено в смысловой цепи, которая только одна в своем целом может быть реальной. В исторической жизни эта цепь растет бесконечно, и потому каждое отдельное звено ее снова и снова обновляется, как бы рождается заново» 5. Рост этой смысловой цепи в конечном итоге предопределен незавершенностью самого исторического процесса: в нем постоянно открываются многообразные альтернативы, которые ведут человека к выбору, опирающемуся па спектр его возможностей и побуждающему вновь и вновь задумываться над смыслом истории 6. Потому-то каждая конкретная интерпретация смыслового содержания истории отмечена единством абсолютного и относительного моментов, подлежит корректировке.

Обретая мировоззренческую платформу нового мышления, видения истории в перспективе общечеловеческих ценностей, мы получаем возможность постоянно углублять наши представления о ее целостности и многообразии, направленности и гуманистическом содержании. В наши дни историческому разуму, постигающему свои потенции и границы, отчетливо открывается потребность человечества в обновленном видении своего прошлого под углом зрения современной ситуации и горизонта будущего. Приходится расставаться со многими, казалось бы, незыблемыми представлениями о смысловом содержании истории, которые созданы в контексте классической мысли Нового времени. Но одновременно, критикуя классические построения, важно увидеть и то ценное, что содержится в них, может быть обогащено современными философскими исканиями. ведущими к утверждению ценностей нового мышления.