Фрагмент из книги "Арктика глазами зоолога". Автор С.М. Успенский.
Не только календарь, но и продолжительность времен года в Арктике иные, чем в средних широтах. В конце мая, когда москвичи томились и изнывали от жары, на острове Беннета стояли морозы и случались пурги. Однако и к нам пришла весна. Даже несмотря на туман, солнце шлет сюда неимоверное количество света и все заметнее начинает пригревать. Его лучи, отражаемые нссиня-белым снегом, настолько ослепительны, что из палатки даже на несколько минут нельзя показаться без защитных темных очков. Это время певец и тонкий ценитель родной природы писатель М. М. Пришвин удачно назвал «весной света».
Проводив последний самолет, мы занялись оборудованием нашего лагеря. Место для него избрали па высоком берегу реки, в центре долины, метрах в стапятидесяти от морского побережья. Поставили все три стационарные каркасные палатки. В одной из них разместились Слава со своим радиохозяйством — теперь единственный посредник между нами н тем большим и далеким миром, который простирался за пределами острова Беннета, Вениамин Михайлович, ставший но совместительству гляциологом, и я. Впоследствии эта палатка стала самой людной, шумной и жаркой. С утра в ней собирались все находящиеся в это время на базе островитяне: завтракали, обедали, ужинали. Тут же находилась паша кухня; под ее сводом обрабатывали коллекции и мы с Вениамином Михайловичем. Во второй палатке жили неразлучные, как сиамские близнецы, геологи и Герман. Кстати, когда выяснилось, что геологи застряли у нас на все лето, они быстро перестроились, нашли для себя полезную работу и, конечно, были с радостью приняты нами, «коренными островитянами», в небольшой коллектив. Во второй палатке, где стояли некоторые метеорологические приборы, было гораздо тише, не так жарко, занимались работой, требующей чистоты и сосредоточенности, В этом помещении чертили карты, писали дневники и «делал погоду» Герман.
В обеих жилых палатках стояли дачные кроватп-рас-кладушки, грубоватые, но прочные, сколоченные па месте столы, чурбаки и выочпые ящики, заменявшие стулья, Кровати но досталось одному Герману, и ему соорудили удобное ложе из длинного ящика и оленьих шкур,
Конструктором мебели и многих других изделий, облегчающих работу и сделанных из местных материалов, был Дима (Дмитрий Александрович), У него оказался необыкновенный и особенно ценный при нашей жизни на необитаемом острове талант и дар созидания необходимых предметов «из ничего». Благодаря Диме в палатках всегда были в исправности печи и трубы к ним, сконструированные из консервных банок (готовые трубы остались в Темпе). На прибрежной косе рядом с новым лагерем оказалось много плавника. Сразу же после переселения с купола мы перешли на печное отопление, оставив несколько баллонов газа про запас. Стараниями Димы поддерживался также порядок на базе и во время маршрутов.
Третья палатка использовалась как склад, В ней мы поместили «солдат-мотор», хранили мешки и ящики с продовольствием, оборудованием, инструментами и другое имущество, В ней мы н мылись, В банные дни верх палатки отстегивался от пола и ставился над хорошо прогретой костром грудой камней, В нашей «бане» нагонялся пар до чудовищной температуры, и пока не остывали камни и не иссякал запас воды, она, по мнению наших знатоков, нисколько не уступала знаменитым Сандуновским баням.
Полностью оборудованный лагерь выглядел солидно. На бугре в ряд, одна подле другой, дверями к морю стояли три палатки, над двумя из которых почти весь день приветливо вился сизый дымок. Рядом, напоминая тоже ;килище, виднелся уложенный костром запас дров. За палатками тянулись к небу красные хворостинки радиомачт, потрепанные пургой и порядочно покривившиеся еще па леднике. Накопец, в стороне па пригорке располагалось хозяйство Германа — белая будка на высокой подставке и флюгер.
Оборудование нашего лагеря мы завершили как раз к началу того периода весны, который М, М, Пришвин определил как «весну воды», С 7 июня у пас установилась теплая, иногда солнечная, но чаще пасмурная погода. Температура воздуха ночью не падала ниже —3°, днем же она поднималась до 1 и даже до 3° выше пуля. Уже к исходу 7 июня на южных склонах холмов появились первые настоящие проталины, С каждым днем их количество и размеры стали заметно расти. Днем снег все больше оседал, превращаясь в грубые, сыпучие кристаллы. Ночью же, когда слегка подмораживало, образовывался крепкий наст, хорошо выдерживающий тяжесть человека.
Весна чувствовалась и в поведении птиц. Пуночки, самки которых уже появились на острове, держались парами и заметно оживились. Песни самцов стали еще громче, задорнее и не умолкали круглые сутки. Прилетали новые виды птиц, 8 июня вблизи Вениамина Михайловича, собиравшего на прибрежной косе дрова, долго кружился поморник. Окончательно осмелев, он сел на проталину в нескольких шагах от человека и был убит выстрелом из винтовки. Это довольно крупная бурая птица, родственнал чайкам, оказалась очень худой и, видимо, голодной, чем объяснялась ее необычайная смелость. Вскоре невдалеке от лагеря показался второй поморник, а И июня поморник прилетел к палаткам и нахально, не обращая внимания на людей, начал расклевывать чистиков, приготовленных к обеду. За свою бесцеремонность он поплатился так же, как и первый, и тоже оказался сильно истощенным.
На местах гнездовий, в тундре, поморники питаются преимущественно мелкими грызунами — леммингами и в те годы, когда их мало, вовсе не приступают к гнездованию. На нашем острове леммингов не было, и вряд ли прилетевшие птицы собирались здесь размножаться. Скорее всего, мы видели бродячих поморников — или еще молодых, или покинувших привычные гнездовые места, которые в этот год оказались очень бедны кормами.
13 июня мы увидели первого куличка-камнешарку, а 21 июня куличка другого вида — плосконосого плавунчика. Гнездятся ли они на острове, мы пока не знали. С 16 июня у лагеря стали показываться белые чайки. Эти птицы с белоснежным оперением на фоне пасмурного белесого неба были настоящими невидимками. Слышался лишь громкий вибрирующий крик чаек, звучащий как «ирр», «ирр», да временами мелькали в воздухе их черные ноги. Белые чайки, неожиданно появившись, сразу повели себя настолько привычно, по-хозяйски, что у нас возникло подозрение, не собираются ли они гнездиться на острове. Принято считать, что восточнее Северной Земли гнездовья этих птиц отсутствуют; если же мы обнаружим их здесь, в тысяче с лишком километров к востоку от Северной Земли, это, несомненно, будет интересной находкой.
9 июня мы с Димой вышли на лыжах в маршрут к полуострову Эммелины, где громоздились невиданных размеров гряды торосов. Местами они достигали высоты двадцати и более метров; человек рядом с ними казался жалкой козявкой. С какой же страшной силой лед давил на црибрежпые скалы, чтобы тут выросли эти фантастические голубовато-серые стены и замки?
В этих местах тоже чувствовалась весна. Со вздыбленных льдин и скал свисали сосульки. Всюду слышался громкий свист чистиков; среди возбужденных птиц иа карнизах скал часто возникали потасовки. Нередко чистики преследовали друг друга и в воздухе иа лету хватали один другого за лапы. Тут же, на обтаявших участках скал, сидели и перепархивали десятки пуночек. У мыса Эмме-лииы все чаще стали встречаться большие, грузные чайки-бургомистры. Поднявшись откуда-нибудь с вершины скалы, бургомистр летел нам навстречу и безбоязненно с хриплым клекотом кружился над нашими головами. Эти чайки получили такое страпиое название в связи с тем, что они обычно гнездятся лишь вблизи птичьих базаров — больших поселений кайр, чаек-моевок и других морских птиц и, чувствуя себя здесь полновластными хозяевами, берут с них немалую дань яйцами и птенцами. Беспокойство бургомистров свидетельствовало о том, что мы находимся где-то около их гнезд, в которых по времени уже должны были появиться яйца, и что поблизости расположен птичий базар. Действительно, вскоре появились пролетающие кайры и моевки, а затем показались места их гнездования. Этот птичий базар оказался сравнительно небольшим: на участке прибрежных скал протяжением с километр держалось всего около пятисот кайр и двухсот моевок. Тем не менее здесь царило шумное оживление.
Моевки, чьи гнезда лепились на выступах и в трещинах скал, по-видимому, только начинали строительный сезон. Оглашая воздух визгливыми истерическими выкриками, они стайками улетали в сторону суши и, возвращаясь уже другой дорогой, откуда-то сверху, несли в клювах клочки мха п бурой прошлогодней травы. В то время как один из супругов заготавливал и доставлял материалы, второй утаптывал их и — что было не менее важно — охранял: охотников до чужого добра здесь было сколько угодно. Стоило птице зазеваться, как соседи запускали клюв в ее гнездо и выдирали из него порядочные клочья. Нередко разгневанный хозяин опрометчиво затевал с расхитителем драку. К месту битвы слетались десятки чаек и, пользуясь случаем, растаскивали гнезда обоих драчунов. Шумные ссоры и распри на этой почве возникали повсюду. Не обходилось без семейных сцен: между супругами начиналась перебранка, которая нередко переходила в драку и птицы вообще оставались без гнезда.
В многоголосый хор вплетались грубые, раскатистые крики кайр, кучками сидевших на карнизах. Они вели себя гораздо степеннее моевок и, несмотря на численное превосходство, были как-то малозаметны, сливаясь своим черно-белым оперением со скалами и снегом. «Степенность» кайр легко объяснялась. Эти птицы кладут свое яйцо прямо на голый камень, и заботы о постройке гнезда им незнакомы. Ни у моевок, ни у кайр яиц еще не было, но по их поведению чувствовалось, что до начала кладки остаются считанные дин.
На заснеженных берегах и припае всюду встречались старые и свежие медвежьи следы. Больше всего проходило медведей-подростков, только начинающих самостоятельную жизнь, попадались и следы крупных животных. Иногда рядом с отпечатками больших когтистых лап тянулась цепочка следов размером с человеческую ладонь: шли медведицы с медвежатами, родившимися уже в нынешнем году. Сейчас, как и десять дней тому назад, медведи шли в основном с запада на восток. По-видимому, происходило массовое переселение их из западных частей Арктики, скорее всего вызванное трудностью добывания там пищи. То ли голодая, то ли просто испытывая нужду в зеленых витаминных кормах, медведи, достигнув суши, раскапывали снег и выискивали съедобные растения, главным образом стебельки ив, прятавшиеся среди подушек куропаточьей травы и лишайников.
На суше внимание зверей привлекали также возвышающиеся над снегом предметы. Почти каждый из медведей, делая немалый крюк, подходил к выброшенному на прибрежную косу плавнику. Как это было видно по следам и клочкам белой шерсти, запутавшейся в заусеницах стволов, звери особенно интересовались отдельными торчащими стоймя бревнами и часто пытались их повалить.
У выбросов плавника продолжали держаться и пуночки. Только теперь нам открылась причина их пребывания здесь. Присев на одно из бревен, мы с удивлением заметили среди крупинок тающего снега множество крошечных черных точек, похожих на пыль или копоть. Что такое? Ведь взяться этому на острове неоткуда. Наше удивление еще более возросло, когда обнаружилось, что точки быстро передвигаются, а иногда даже и подпрыгивают. Недоумение помогла разрешить лупа. Это были бескрылые насекомые — подуры, или снежные блохи. На снегу их было очень много; в некоторых местах на площади в один квадратный метр мы насчитывали два, а то и три десятка этих существ. Подуры довольно широко распространены в Арктике и становятся деятельными еще до наступления лета, при морозах. Среди гниющих бревен они находят кров и пищу и сами служат кормом для пуночек.
13о время этого маршрута разрешилась и другая загадка. Выше уже говорилось о том, что голоса пуночек мы слышали и с моря. Что они там делали? Этот вопрос меня давно интересовал. У мыса Эммелипы мы вышли к краю большой полыньи, начинавшейся сразу за узкой полосой припая. Вода, по поверхности которой ветер гнал в нашу сторону довольно крупные волны, плескалась у ледяных берегов; время от времени она вырывалась на лед и лизала пухлыми пенистыми языками его поверхность. Здесь мы увидели нескольких пуночек, которые ходили по краю льдины, перепархивали над ней и осматривали лужицы, поспешно устремляясь вслед за схлынувшей со льда водой. Поминутно наклоняясь, птицы что-то склевывали. Несомненно, они собирали дары моря — мелких морских рачков, выплеснутых волной на лед. Значит пуночки не такие уж завзятые вегетарианцы, как принято считать. Они неприхотливы, способны долго обходиться без привычных кормов, что и позволяет им жить в самых суровых местах Арктики, в том числе и на нашем острове.
Приход весны становился все более ощутимым. За сутки, которые мы провели в походе, вокруг лагеря произошли заметные изменения. Проталины, которые при нашем уходе только начинали появляться на южных склонах гор и холмов, теперь разрослись и соединились друг с другом. Снег, осевший еще больше, обнажил под ним новые россыпи крупных базальтовых глыб.
На исходе тихого, теплого и пасмурного дня (таким было у нас 13 июня) вокруг палаток появились лужи, а уже 17 июня со склонов холмов побежали первые ручейки. На проталинах с каждым днем все заметнее стала оттаивать и напитываться водой почва. На растениях набухали почки, а кое-где показывались и молодые зеленые листики. Одной из первых зазеленела кохлеария, или ложечная трава,— внешне невзрачные кустики, славящиеся своими антицинготными свойствами. Впервые зеленые листики кохлеарии мы заметили 16 июня на хорошо удобренной почве у подножия скал, занятых гнездовьями чистиков. А на другой день на проталинах у палаток показались полуразвернувшиеся розетки камнеломок. 18 июня Герман принес в лагерь стволик полярной ивы толщиной со спичку с крупными набухшими почками. Кстати, возраст этого сверхминиатюрного стволика оказался почтенным. Правда, толщина его годовых колец была так мала, что точно подсчитать их количество оказалось затруднительно, но все-таки мы определили, что кустарник рос уже более двадцати лет. Особенно ускорил приход весны на остров проливной дождь с грозой, случившийся 19 июня. Грозы, особенно весной,— редкое в Арктике явление. На этот раз над островом прошла настоящая августовская южная гроза с яркими молниями, раскалывавшими на части черное хмурое небо, и трескучими раскатами грома. После дождя пропитанный водой снег начал таять с удвоенной скоростью. Оживились ручейки. К хозяйственным делам теперь прибавилось рытье канавок для отвода воды, выступившей внутри палаток.
В эти дни я часто бывал на ближайших к лагерю скалах, где располагалась колония чистиков, объявленная нами заповедной. Весеннее возбуждение у них с каждым днем возрастало, а 21 июня в темной расщелине, занятой парой чистиков, я нашел первое зеленоватое с коричневыми пятнышками яйцо. Близилось короткое полярное лето. | |
| Просмотров: 371 | |