Соломону Арановичу Гиллеру – 50 лет. Путь учёного

«Мой путь в химию начался еще в детстве. В Риге, на улице Яуна в то время находился большой магазин аптекарских товаров. Ясно помню старинные готические буквы вывески над дверями: «А. Т. Буш». Так звали хозяина магазина. Здесь продавались всевозможные медикаменты и химикаты, причем, продавая свой товар, хозяин совершенно не интересовался, кто его покупает — ребенок или старик, хотя многие вещества были далеко не безопасными. Хозяина интересовали только деньги.

В маленьких зелененьких бутылочках в керосине хранились кусочки натрия, в других сосудах — помещенные в воду комочки белого фосфора. К этим сокровищам и тянулось сердце восьмилетнего мальчика. Я покупал натрий, клал его на белый лист бумаги и быстро разрезал, как масло. С восхищением смотрел я, как появлялась металлически блестящая поверхность, которая затем постепенно становилась матовой. Вот когда я испытывал невыразимую радость...»

Строки эти из статьи академика С. А. Гиллера «Пусть химия увлекает учащихся» я вспомнил этим летом, когда сопровождал в Институт органического синтеза гостя — журналиста из Германской Демократической Республики.

—           Одну минуточку, — извинился наш собеседник С. А. Гиллер и продиктовал в микрофон несколько срочных распоряжений секретарше.

Затем мы все трое подошли к стеклянному шкафу, и директор института, перекладывая одну за другой бутылочки со сложными названиями на этикетках, рассказывал о химических соединениях, методы получения и действие которых изучают сотрудники этого известного далеко за пределами нашей республики научного учреждения.

Коренастый мужчина средних лет в белом халате, показывая моток светлой нити, с увлечением говорил о тех замечательных перспективах, какие открывают перед нами волокна с бактерицидными свойствами. А в моей памяти в то же время один за другим всплывали эпизоды большого пути, пройденного этим человеком с того памятного дня, когда маленькая ручка в аптекарском магазине впервые потянулась за бутылочкой с натрием.

...Лаборатория качественного анализа химического факультета. В заполненном до отказа помещении горят десятки газовых горелок. На столах в колбах пузырятся разноцветные жидкости. Хотя каждый из нас делает свое дело, мы время от времени все же поглядываем в сторону стола, у которого работает наш коллега Гиллер. Все мы знаем: уже вторую неделю он решает загадку, заданную ему преподавателем.

Мы знаем также, как была задана эта загадка, так как Гиллер не является ни первой, ни последней «жертвой» строгого преподавателя. Пробирку наполняют веществами, подвергаемыми анализу, и над ней раза два проводят пробкой от бутылки, в которой хранится, скажем, хлорид магния. Несколько пылинок, конечно, попадает в пробирку. Но горе тому, кто в процессе анализа смеси не установит, что в ней присутствует также магний!

—           Не хватает одного катиона, — неумолимым голосом заявляет преподаватель, и ты, как после холодного душа, возвращаешься на свое место.

— Бросай эту канитель, попроси «штрафной» анализ, и все! — советуют товарищи Гиллеру.

Конечно, это наиболее легкий выход, к которому многие из нас часто и прибегали в таких случаях. Что из того, что, получив новую смесь, придется начинать все сначала? Зато в ней, возможно, не будет упрямого катиона.

Но Гиллер не прислушивается к советам «доброжелателей». Проходит день, второй, третий —он все еще занят своей загадкой. Часто его рабочее место пустует: он в библиотеке перелистывает толстые тома, ищет, не сможет ли кто-либо из химиков посоветовать, как обнаружить в анализе ничтожные следы веществ.

И в один прекрасный день, застенчиво улыбаясь, Гиллер заходит в лабораторию.

—           Не хочешь ли посмотреть? Мне кажется, присутствие магния все же удалось доказать.

Действительно, в микроскопе видны характерные кристаллы, уже не вызывающие никакого сомнения. Магний!

Безусловно, в наши дни разработаны более точные и менее сложные методы анализа, и от студентов уже не требуется столько усилий, как в то время. Однако в этом имелась и своя положительная сторона: такие усилия закаляли характер. Ведь можно было на всякий случай просто записать, что смесь содержит магний, зная почти наверняка, что не ошибешься, так как это был излюбленный и всем известный «прием» преподавателя. Но в том-то и заключается разница между будущими учеными и теми, кому не следовало бы даже и думать о научно-исследовательской работе. Первые требуют ответа у природы и только у природы, не поддаваясь никаким конъюнктурным соображениям. Для вторых же главным является: лишь бы быстрее и выгоднее для себя. Из среды этих вторых и выходят «ученые», сегодня доказывающие, что наиболее выгодной кормовой культурой является кукуруза, а завтра утверждающие, что таковой могут быть только бобы.

В конце сороковых годов до небес превозносили «открытие» Бошьяна — удивительные, сенсационные превращения вирусов. Среди тех немногих, кто в нашей республике сдержанно относился к этому «открытию», было научно-популярное приложение к газете «Падомью яунатне».

В том, что впоследствии мы могли не краснея смотреть в глаза читателям, мы обязаны нашему научному консультанту. Да, вы угадали: это был Гиллер.

Когда в нашу комнату, где размещались отделы редакции, входил консультант (иногда прямо из лаборатории), его сразу шее все окружали, он был в центре внимания. Одни интересовались тем, что представляет из себя водородная бомба, о которой в то время появились первые сведения. Другие спрашивали мнение консультанта о ракетах. Третьи (в основном представительницы прекрасного пола) задавали иногда совершенно обыденные вопросы, например, как вывести чернильное пятно на новом платье... И только тогда, когда любознательность всех была удовлетворена, можно было приступить к делу.

—           В следующем номере мы думаем рассказать о Бошьяне. Сенсационное открытие! Ты, наверное, читал?

Конечно, он был в курсе дела, но, ко всеобщему удивлению, не разделял наше восхищение.

—           Знаете что? Подождем еще неделю. Я ознакомлюсь со статьей Бошьяна, тогда и решим.

В следующую встречу заключение консультанта было весьма резким:

—           Ерунда Это не наука, а надувательство!

Бедный Гиллер! Если бы он предчувствовал, какую бурю вызовут его слова! Даже с других этажей приходили люди посмотреть на человека, назвавшего надувательством «крупнейшее научное открытие».

—           Как ты осмеливаешься? Смотри, что пишут газеты! — со всех сторон к нему протягивали газетные вырезки.

Но Гиллер настаивал на своем.

—           Экспериментальный материал у Бошьяна явно недостаточен. Так серьезные открытия не делаются. Можете, конечно, печатать хвалебные гимны, но смотрите, чтобы потом не пришлось краснеть.

Прошло еще несколько месяцев, и оказалось, что Гиллер был прав. Авторитетная комиссия, проверив опыты Бошьяна, установила, что «сенсационные результаты» могли быть получены только потому, что не соблюдалась элементарная стерильность.

—           Значит, предвидел? — спрашивали у Гиллера.

—           Мой стаж научной работы весьма невелик, — отвечал он. — Но в одном я уже успел убедиться: что слишком легко дается, то легко и опровергается.

В те дни в небольшой лаборатории Института лесохозяйственных проблем АН Латвийской ССР группа энтузиастов начинала работы, которые сегодня при помощи самой новейшей экспериментальной техники продолжают ученые Института органического синтеза. Как примитивно с сегодняшней точки зрения выглядело переплетение стеклянных труб, все то, с чем студенты тогда под руководством младшего научного сотрудника Гиллера начали изучение каталитических превращений фурфурола! Ничто не давалось легко, и иногда, чтобы заполнить только одну графу таблицы, приходилось работать днем и ночью.

Фурфурол! На эту тему наш консультант мог говорить часами. В отличие от нефти и угля, запасы которых все время уменьшаются, запасы фурфурола практически неисчерпаемы. Ведь ежегодно накапливается огромное количество различных сельскохозяйственных отходов, которые и являются сырьем для производства фурфурола. И фурфурол в будущем обещает стать таким оке основным сырьем для химической промышленности, каким сейчас являются нефть и каменный уголь.

—           Не напишешь ли об этом?

Но собеседник не соглашается.

—           Пока рано. Еще подождем до тех пор, когда сможем твердо сказать, что и в нашей стране фурфурол нашел широкое применение в большой химии.

Для достижения этой цели была проведена большая работа.

—           Сегодня пригодна только такая технология. — И Гиллер извлек из кармана блокнот. — Вот трубка, она наполнена катализатором. В один ее конец запускается сырье, а на другом конце выходит готовый продукт.

Звучит просто, как и любая схема. Но сколько труда все это потребовало! Полистайте специальные журналы пятидесятых годов! Даже не будучи химиком, только по наименованиям работ, руководимых Гиллером, вы поймете, как упорно люди изо дня в день били в одну и ту жe точку. И стена поддалась. Один за другим были найдены методы получения многих важнейших соединений. Особый интерес представляли те вещества, которые, судя по их структуре, должны были быть физиологически активными. К исследованиям были привлечены медики, и в аптеках стали появляться все новые и новые лечебные препараты из той группы соединений, которые были синтезированы сотрудниками С. А. Гиллера.

Многие сверстники Гиллера в эти годы уже стали кандидатами наук, Государственная премия была присуждена и Гиллеру, однако диссертация все еще не была защищена.

—           Материала ведь хватает на несколько диссертаций, — удивлялись друзья. — Ну неужели ученая степень для него не имеет никакого значения?

Нет, конечно! Ученому безусловно не безразлично признание его заслуг.

Но почему же он так долго медлил? Трудно сказать, особенно потому, что этот вопрос ученый всегда оставлял без ответа. Может быть, ему казалось, что сделано еще недостаточно? Или же он пожалел время на повторное обобщение уже опубликованных результатов только для того, чтобы в виде диссертации представить их ученому совету?

С тех пор прошло уже более десяти лет, А может быть, и все пятнадцать.

Опять, как тогда, ученый является желанным гостем работников печати. Он рисует нам величественную картину развития химии, говорит об ее вкладе в дело строительства коммунизма и тут же как-то незаметно — как это всегда у него получается — каждую цифру, каждый факт увязывает с тем, что происходит в нашей республике, с проблемами, которые должна решать газета. Мысленно мы видим строящийся Олайнский промышленный комплекс, экспериментальный завод института, где производятся самые различные препараты; экспериментальный цех малеинового ангидрида на лакокрасочном заводе и многие другие новостройки большой химии нашей республики.

От этих и многих других предприятий, от клиник и лабораторий бесчисленные нити тянутся к Институту органического синтеза, выросшему на песчаном пустыре рядом с другими зданиями Академии наук республики.

Да, какой славный путь прошла за эти годы наука Советской Латвии, какой большой путь прошли те, кто сейчас работает в просторных, снабженных новейшей аппаратурой институтах!