Ядерное разоружение: идеал и реальность

Юрий Замошкин

Главный исследователь Института США и Канады Академии наук СССР, профессор, доктор философских наук. Автор или соавтор около 100 статей и пяти книг.

Эта статья основывается на глубоком убеждении ее автора в необходимости полной ликвидации ядерного оружия, а также и всякого другого вида оружия массового уничтожения, угрожающего самому существованию человеческой цивилизации.

Расхождение идеала и реальности

Новизна современной исторической ситуации в том, что она в большей мере, чем раньше, создает реальные возможности для воплощения идеала ядерного разоружения в политическую практику. Однако существенное расхождение этого идеала и господствующих пока тенденций реальности ни в коей мере не преодолено. Наоборот, хотя популярность данного идеала возрастает, в мире по-прежнему сохраняют силу и активно действуют инфраструктуры, обеспечивающие производство ядерных вооружений и поддержание их в боевой готовности. Сохраняют инерционную силу и формы традиционного мышления и психологические механизмы, стимулирующие гонку вооружений.

Очевидное расхождение идеала и существующей реальности делает возможным возникновение типа личности, которая, как кажется, искренне принимает идеал ядерного разоружения, но одновременно оказывается втянутой в формы политической практики, этому идеалу противоречащие.

Идеал как способ психологической защиты или маскировки

Сосуществование противоречивых черт в сознании и поведении одного и того же человека может проявлять себя в различного рода неврозах, психозах и других болезненных состояниях психики.

Однако это же сосуществование может принять форму психологической компенсации, когда сознание своей приверженности идеалу становится средством нейтрализации критической саморефлексии по поводу практических действий, противоречащих идеалу. В этом случае у человека возникает искушение, а затем и привычка оправдывать себя, заглушать, блокировать в себе чувство вины за подобные действия. Этот способ психологической компенсации проявляет себя в постоянном декларировании приверженности идеалу, в напоминании самому себе и другим людям о своем согласии с этим идеалом. И чем резче контрастируют слова и дела, тем громче, настойчивее и даже искреннее могут звучать слова.

Мы знаем из истории о существовании и христиан, и марксистов, искренне принимавших благородные идеалы, провозглашаемые христианством или марксизмом, но и участвовавших в практической деятельности, этим идеалам не соответствующей. И для многих из них их субъективная приверженность идеалам была не стимулом критической саморефлексии, не источником мобилизации энергии для воплощения своих идеалов в практику. Наоборот, апелляция к идеалу становилась способом психологической защиты, средством блокирования критической саморефлексии. Люди с такого рода идеологической ориентацией склонны видеть противоречия в окружающем мире, но не в своей собственной практике.

Мы также знаем, что личность, сталкивающаяся с конфликтом между принимаемым ею идеалом и своими же практическими действиями, этому идеалу противоречащими, может демонстрировать и приступы покаяния, типичные для религиозного ревайвализма: признав собственные «грехи» (несоответствие своего поведения идеалу) и восхвалив идеал, человек может ощущать себя как бы очищенным и даже «прощенным», дабы затем снова возвращаться к привычным и контрастирующим с идеалом формам практики.

Наконец, наиболее опасной психологической и поведенческой чертой оказывается целенаправленное и циничное использование деклараций, провозглашающих идеал ядерного разоружения лишь для маскировки милитаристских дел, для камуфляжа действий, реально направленных на сохранение и эскалацию гонки ядерных вооружений. Часто это делается под предлогом «довооружения ради последующего разоружения».

Краткосрочные и долгосрочные цели

Даже среди тех, кто активно борется за уменьшение угрозы ядерной катастрофы, очевидное несовпадение идеала полного ядерного разоружения и реальности может порождать противоречивые типы психологической и поведенческой реакции.

Один тип реакции, типичный для некоторых сторонников контроля над ядерными вооружениями, состоит в концентрации внимания лишь на конкретных и очень важных шагах в деле сокращения тех или иных вооружений и увеличения доверия и взаимопонимания между народами — но при полном отсутствии веры в достижимость долгосрочной цели полного ядерного разоружения.

Другой тип реакции противоположен первому. В этом случае подчеркивается необходимость достижения цели ядерного разоружения, но недооцениваются конкретные меры по восстановлению доверия,— доверия, без которого не могут быть существенно сокращены, а тем более полностью ликвидированы ядерные вооружения.

Сегодня, как никогда ранее, в деятельности миролюбивых сил важно сочетание — и теоретическое, и практическое — краткосрочных и долгосрочных целей. Деятельность, видящая перед собой лишь одну цель — цель полного ядерного разоружения,— недостаточна. То же можно сказать и о деятельности, ограничивающейся только конкретными, непосредственными улучшениями международных отношений. Только в единстве эти цели и действия могут обеспечить эффективные шаги постепенного продвижения на очень трудном, противоречивом и длительном пути осуществления идеала ядерного разоружения.

Политические деятели как борцы за идеал

Возможность гибели человечества в ядерной войне впервые в истории создает ситуацию, в которой традиционная для профессионального политика практическая забота о безопасности своей нации может побуждать его к новым, нетрадиционным формам мышления. Угроза смерти человеческого рода, включая население и его страны, может побуждать его к использованию таких, ранее казавшихся абстрактными и умозрительными, категорий, как категории единства и целостности человечества, таких принципов, как принцип примата общечеловеческих интересов над любыми частными интересами, в качестве рабочих инструментов при поиске эффективных средств решения конкретно-практических проблем безопасности собственного государства. Проблема безопасности своего государства все явственнее выступает как проблема создания условий всеобщей и равной безопасности всех государств и наций. Одним из них становится политический идеализм и прагматизм.

Ориентация политика на общегуманистические идеалы и его ориентация на практический интерес обнаруживают тенденцию объединяться и превращаться одна в другую.

Хотя есть немало оснований для надежды на позитивные изменения, опирающиеся на соединение идеала и непосредственного политического интереса, теории и практики, тем не менее ранее обсуждавшиеся психологические типы, возникающие как реакция на расхождение, представляют не меньшую, а большую опасность. Настойчивая критическая саморефлексия необходима для реализации тех позитивных возможностей, которые создает современная ситуация.

Возможности просветления разума

В философии двадцатого века, в частности в философии немецкого и французского экзистенциализма (особенно в работах К. Ясперса), категория «пограничная ситуация» («grenzsituation») использовалась для определения опыта индивида, лицом к лицу, непосредственно сталкивающегося с реальной возможностью смерти. Смерть оказывается не просто абстрактной мыслительной проблемой, но проблемой непосредственной реальности. Шансы на жизнь и смерть как бы уравновешиваются.

Различные люди реагируют на пограничную ситуацию разным образом. Некоторые пассивно ожидают смерти. Другие переживают состояние, которое может быть охарактеризовано как просветление разума, они открывают в себе духовные силы, о возможности которых они ранее не подозревали. В пограничной ситуации скромные ранее люди могут превращаться в героев; люди, ранее достаточно эгоистичные, могут превращаться в подвижников (таких, как Швейцер). И зачастую, преодолевая свой ранее накопленный опыт, они оказываются в состоянии выжить и выстоять перед лицом угроз, с которыми раньше не сумели бы справиться.

До сегодняшнего времени понятие пограничной ситуации применялось только к ситуациям, возникающим лишь в индивидуальной жизни. Но я убежден, что сегодня его целесообразно применить к ситуации, в которой оказывается все человечество, мир в целом. Пограничность глобальной исторической ситуации в том, что она делает реальными и актуальными как возможность продолжения жизни человечества, так и возможность его общей гибели. Данная ситуация впервые в истории совершенно непосредственно, практически, а не чисто умозрительно сталкивает человеческую мысль с проблемой смерти всего человеческого рода. Проблематичной становится непрерывность истории, ранее казавшаяся очевидной данностью.

Так же как в идивидуальной жизни, глобальная пограничная ситуация может стимулировать просветление разума и такие позитивные изменения в характере людей, которые ранее казались невозможными. Глобальная пограничная ситуация может способствовать развитию критической саморефлексии, столь нужной сегодня для преодоления противоречия между идеалом и политической реальностью. Она может побуждать человеческую мысль к переосмыслению сущности и значимости всего того, что составляет «человеческий эксперимент» в универсуме Вселенной. В уникальности этой ситуации, в надежде на то, что человечество осознает ее уникальность, заложена возможность практической реализации идеала ядерного разоружения.

Конечно, существует и возможность того, что человечество, оказавшись в пограничной ситуации, не сможет оказаться настолько активным, чтобы избежать гибели. Но, не предсказывая судьбы человечества, мы должны добиться четкого осознания человечеством новизны, пограничности современной ситуации. Общество должно осознать, что есть лишь две возможности: глобальной жизни или глобальной смерти. И я искренне надеюсь, что данная книга может помочь решению этой задачи.

По ту сторону ядерного разоружения

Полное ядерное разоружение является нашим идеалом. Но и реализация этого идеала не является конечной точкой, после достижения которой человечество может полностью успокоиться мыслью об обеспеченности своего будущего. Разрушительная мощь обычных вооружений приближается к мощи вооружений ядерных. Обычные вооружения могут иметь не менее разрушительные последствия, если их жертвами и целями оказываются сотни атомных электростанций, существующих сегодня в США, Западной Европе, Советском Союзе. При этом радиация и отравление всего окружающего могут быть не меньшими, чем в случае ядерной войны. Лучевая болезнь примет огромные размеры. Посевы будут полностью отравлены. Последствия поражения обычными вооружениями каждого из этих сотен реакторов могут быть несравнимо более страшными, чем последствия аварии в Чернобыле, где людям пришлось иметь дело лишь с аварийной ситуацией, а не с действиями враждебной армии.

Если мы заглянем еще глубже, мы обнаружим, что хрупкость существования современного человечества не сводится лишь к угрозе ядерной катастрофы или даже обычной войны.

Если принять во внимание растущие сложность и хрупкость систем обеспечения огромных масс человечества продовольствием и всем, что ему сегодня необходимо для жизни, то можно предположить, что пограничность как новая черта глобальной исторической ситуации вряд ли исчезнет полностью с ликвидацией ядерного оружия. Скорее всего, пограничность превратится в существенную черту существования человечества. Но ядерное разоружение явится важнейшим шагом, ибо оно покажет, что человечество действительно способно научиться преодолевать те угрозы, которые создают противоречия его развития и его технический гений.