Ядерная реальность: сопротивление и приспособление

Стивен Колл

Психолог, сотрудник Центра изучения проблем международной безопасности и контроля над вооружениями Стэнфордского университета. Член Фонда мира и безопасности Макартура. В основу его исследований положены более ста интервью с советскими и американскими специалистами, занимающимися разработкой и анализом оборонной политики.

На существенные изменения окружающих условий люди обычно реагируют противоречиво: с одной стороны, они проявляют интерес к новым условиям для лучшего приспособления к ним, с другой — отмечаются инерция и сопротивление новым условиям, что препятствует осознанию происшедших изменений и ведет к недостаточно глубокому пониманию сложных последствий, к которым такие изменения могут привести. Все эти тенденции наблюдаются в реакции американцев и советских людей на сравнительно новые условия, порождаемые появлением ядерного оружия. Советско-американские отношения развиваются в условиях взаимоуязвимости с момента появления возможности нанесения каждой стороной ответного удара. Это означает, что обе стороны способны нанести разрушительный удар по противнику, даже перенеся первый неожиданный удар. Следствием создавшихся условий является то, что ни та, ни другая сторона не могут надеяться на получение полного военного преимущества при нанесении удара первой. Даже если одна из сторон начнет побеждать в ограниченном военном конфликте, другая сторона имеет возможность перевести конфликт на более высокий уровень, что в конечном счете приведет к взаимному уничтожению.

На первый взгляд может показаться, что очевидное и общеприемлемое решение такой ситуации — это государственная политика, основанная на упразднении вооруженных сил. Такое предложение обсуждалось в первые годы после создания атомной бомбы. Однако после изучения последствий такой политики стало ясно, что упразднение вооруженных сил не такое простое дело. Военная сила внутренне связана с самой концепцией государства. Безопасность границ государства и его способность оказывать влияние на международной арене в большой мере зависят от его военной мощи. При попытке упразднить вооруженные силы возникнет множество проблем, например: как государства смогут защищать свои границы или решать конфликты, если они не смогут использовать свои вооруженные силы в качестве крайнего средства? В то время как кое-кто предлагает полное уничтожение государственной системы, большинство все же понимает, что такое решение неосуществимо.

Возможны следующие два ключевых решения поставленного вопроса: одно состоит в отказе от осознания фундаментальных изменений, вызванных условиями взаимной ядерной уязвимости, и в продолжении оборонной политики на такой же основе, что и в доядерный век. Однако такое решение в настоящих условиях неприемлемо. Другой подход состоит в принятии новой реальности и тех последствий, которые порождены ядерным оружием. В данной статье рассматриваются примеры каждого из упомянутых решений.

Сопротивление

Конвенционализация

Некоторые авторы отмечают тенденцию сопротивления ядерной реальности, проявляющуюся в подходе к ядерным вооружениям как к оружию, которое не отличается от обычного, или к ядерной войне как к обычной (так наз. конвенциализация). Ганс Моргентау, теоретик так называемой «реальной политики», написал статью под названием: «Ошибочность подхода, базирующегося на понимании ядерного оружия как обычного». В ней, в частности, говорится:

«...От начала истории до 1945 года, когда человечество, естественно, мыслило «доядерными» категориями, были выработаны определенные представления об оружии и о войне. Эти представления засели в умах некоторых теоретиков и даже практиков (когда эти практики имеют время для теоретических размышлений) настолько глубоко, что не могут быть вытеснены совершенно новыми реалиями, такими как существование ядерного оружия и того, что мы эвфемистически называем «ядерной войной». Итак, мы имеем расхождение между традиционным образом мышления, а также поведения в отношении ядерного оружия и объективными условиями, при которых нас заставляет жить наличие ядерного оружия... Вместо того чтобы приспособить наше мышление и действия к объективным условиям ядерного века, мы пытаемся конвенционализи-ровать, т. е. превратить в обычную вещь, ядерную войну» '.

Роберт Джервис также пишет о тенденции конвен-ционализировать ядерное оружие: «Изменения, порожденные ядерным оружием, настолько болезненны и трудны, что некоторые люди, и это не удивительно, реагируют на них не принятием новой реальности, но скорее поиском более заманчивых, а точнее, обманчивых путей, которые, как они думают, вернут их обратно к традиционной безопасности».

Поддержание равновесия сил

Одним из характерных выражений этой тенденции к конвенционализации ядерного оружия является повышенная озабоченность о поддержании баланса сил между сверхдержавами. В доядерной ситуации конкретное соотношение сил на обеих сторонах имело важное значение и могло предопределить исход сражения. Однако в ядерном мире, когда обе стороны имеют широкие и в то же время гибкие возможности нанести разрушительный удар, относительные способности сторон в основном не имеют значения. Тем не менее существует постоянная озабоченность тем, «кто впереди» в ядерной гонке, и желание «догнать» другую соревнующуюся сторону или достигнуть «запаса прочности».

В ряде случаев поддержание равновесия сил отождествляют со сдерживанием противоположной стороны. Президент Рейган говорил: «...только до тех пор, пока мы сохраняем стратегическое равновесие, мы можем рассчитывать на благоразумие советских руководителей и избежать ядерной войны» 3. Министр обороны Уайнбер-гер писал, что «главным в сдерживании и предотвращении войны является сохранение равновесия сил» 4. Защищая развертывание ракет «Першинг-2» и крылатых ракет в Европе, Маргарет Тэтчер заявила в палате общин: «Нашим принципом является равновесие с целью сдерживания... Мы должны достигнуть количественного равновесия» 5. Советские руководители также подчеркивали важность сохранения «паритета», предупреждая об опасных военных последствиях несоблюдения такого условия.

Совсем недавно советский руководитель Михаил Горбачев стал склоняться скорее в сторону понятия «разумной достаточности», чем «паритета». Однако в переговорах по контролю над вооружениями обе стороны продолжают подчеркивать требование равенства.

Эта забота о равенстве, паритете или балансе пронизывает все дискуссии по военным вопросам. Она стала основным камнем преткновения в переговорах по контролю над вооружениями, потому что стороны имеют разные точки зрения на то, как измерять относительное равенство военных арсеналов. Поскольку каждая сторона не обращает внимания на те сферы, в которых она опережает другую сторону, но фокусирует свое внимание на тех сферах, в которых она отстает, стремление к равенству стало движущей силой в гонке вооружений.

С психологической точки зрения нетрудно понять, почему стремление к равновесию обладает такой притягательной силой. Оказавшись в пугающих условиях абсолютной уязвимости, вооруженные силы обеих сторон ставят перед собой задачу «сделать что-то» для укрепления безопасности своих стран. Отставание в этом соревновании отождествляется с опасностью. (Президент Рейган сказал в этой связи: «Оказаться вторыми опасно, если не фатально».) Восстановление баланса сил, или приобретение «запаса прочности», порождает радостное чувство устранения опасности. Однако вся эта игра построена на иллюзии. Условия взаимной уязвимости настолько прочны, что любая сторона остается полностью уязвимой независимо от того, находится она чуть позади, слегка впереди или равна в военном отношении.

Стремление к победе

Другая и, возможно, даже более важная область, в которой проявляется традиционное мышление,— это концепции победы в войне между двумя ядерными державами. Как отмечалось выше, в нынешней обстановке такая цель становится недостижимой, поскольку каждая сторона в случае войны будет иметь неограниченные возможности для дальнейшей эскалации военных действий. Тем не менее стремление достигнуть победного окончания войны сохраняется в мышлении военных специалистов. Официальные лица в Пентагоне заявляли о необходимости достижения «преобладания» или «окончания войны на выгодных для США условиях». В 1982 году маршал Николай Огарков признал, что «характер и особенности современной ракетно-ядерной войны предъявляют более повышенные требования», но подчеркнул при этом необходимость в «любых условиях сохранить волю к достижению победы над врагом» 6.

Следует обратить внимание на тот факт, что в последнее время советские военные авторы перестали употреблять такие термины, как «победа». Это однако, не привело к изменению структуры вооруженных сил обеих сторон. Поэтому некоторые западные обозреватели с предубеждением отнеслись к такого рода акцентам. В этом случае нетрудно также понять психологическую привлекательность идеи. Драматический образ достижения превосходства и покорения потенциального агрессора действует успокаивающе и создает иллюзию того, что любая сторона может избежать устойчивого состояния уязвимости.

«Сверхконвенционализм»

На первый взгляд концепция конвенционализма достаточно просто объясняет логику традиционного мышления. Однако при более подробном рассмотрении оказывается, что это явление гораздо сложнее. Многие из тех творцов политики, которые временами склонны к конвенционализации ядерного оружия, подчеркивают относительную асимметрию в равновесии сил и изображают преимущества военного превосходства, в другое время противоречат себе, признавая, что такая асимметрия не имеет сколько-нибудь серьезного значения и что в ядерной войне не будет победителя.

Столкнувшись с таким несоответствием, я подумал — нет ли пути, на котором те, кто творит политику, могли бы разрешить возникшее в их умах противоречие? И я предпринял исследование, при проведении которого изучал военную литературу и интервьюировал американских военных и атомных стратегов в Пентагоне, Совете национальной безопасности, конгрессе и в корпорации «Рэнд». Я также брал интервью у советских дипломатов, представителей на переговорах по контролю над вооружениями, ученых и журналистов. Если во время интервью люди высказывали упомянутые выше противоречивые мнения, я обращал на это их внимание и просил дать объяснения. Чаще всего выдвигались такие объяснения.

Довод, приводимый многими американцами и советскими людьми в защиту идеи равновесия сил, может быть сформулирован следующим образом: «Допустим, я знаю, что в современных условиях равновесие сил не имеет особого военного значения, но другие люди этого не понимают. Они считают, что ядерное оружие по своей сути такое же, как обычные виды вооружений. Поэтому, чтобы нас не считали слабыми, мы должны иметь такой же ядерный арсенал, как и другая сторона».

Люди по-разному отвечают на вопрос, чьи восприятия являются наиболее важными. В ряде случаев они считают, что важно казаться сильными в глазах стран третьего мира или союзников. Другие подчеркивают важность мнения своих собственных граждан. Однако наиболее распространенное мнение состоит в том, что мы должны выглядеть сильными в глазах противостоящей сверхдержавы. Многие люди как в Америке, так и в СССР обеспокоены тем, что лица, занимающие на другой стороне ключевые позиции, уверены в том, что асимметричное преимущество поставит их в более выгодное стратегическое положение. (Иначе зачем им тратить такие деньги, пытаясь достичь преимущества?) Для того чтобы сохранить эту иллюзию, люди на обеих сторонах начинают доказывать необходимость поддержания равновесия сил. (Более подробный анализ причин использования подобной аргументации в официальной американской оборонной политике содержится в моей статье «Ядерная бессмыслица» в журнале «Форин полней», весна 1985 г.)

На мой взгляд, наиболее опасным элементом подобного мышления является вовсе не довод о том, что неправильное понимание роли равновесия ядерных сил имеет широкое распространение. Независимо от существования такого неправильного понимания наиболее опасным будет решение относиться к нему как к правильной точке зрения. Хотя приверженцы подобного мышления не отказываются от признания взаимной уязвимости, они все же ведут себя так, будто ядерное оружие сродни обычному. Такая ситуация может быть охарактеризована как «сверхконвенционализм». В конечном счете это такое же отношение к ядерному оружию как к «обычному».

Некоторых людей я просил объяснить явное несоответствие между их стремлением обосновать необходимость победы в ядерной войне и их признанием невозможности одержать такую победу (эта группа людей состояла только из американцев). Американцы строили свои объяснения на попытке выдать желаемое за действительное. Высказывалось мнение о том, что в 60-х и 70-х годах советская сторона достигла преимущества потому, что считала возможной победу в ядерной войне. Поэтому, не желая выглядеть неспособным принимать серьезные решения, американское руководство сделало определенные заявления и предприняло действия, показавшие, что оно также верит в возможность победы в ядерной войне. Конечный результат действий тех, кто определяет политику, в этом случае также сводится к конвенционализму.

Проинтервьюированные лица, как американцы, так и советские, говорили о том, что для военных такая цель, как победа, — важный фактор, необходимый для поддержания морального духа. Как выразился один из опрошенных из Советского Союза, без стремления к победе не может быть хорошего солдата. Офицер американской армии сказал, что стремление к победе в войне психологически необходимо для военных: «Иначе для чего мы, военные, нужны?» Другие американцы также подчеркивали необходимость противодействовать «пораженческим» настроениям среди населения с помощью «шапкозакидательства».

Все эти объяснения в защиту традиционного мышления кажутся логичными для его сторонников. И в самом деле, в каком-то смысле рискованно высказывать твердую убежденность во взаимной уязвимости. Если одна из сторон будет избегать попыток уравнять свой военный арсенал с арсеналом другой стороны и станет недвусмысленно заявлять о невозможности достижения победы в войне (что будет выражаться как в действиях, так и в полемике), вполне логично предположить, что другая сторона может истолковать подобное поведение как проявление слабости. Если одна из сторон будет уверена в том, что нанесение ответного удара бесполезно, то в случае нападения на нее она проявит меньшую решимость и ее ответный удар может оказаться слабым, а ее армия будет морально подавлена.

Вместе с тем имеются доводы и против подобных аргументов. Например, действуя в соответствии с традиционными представлениями о вооруженных силах, каждая сторона акцентирует те моменты в позиции другой стороны, в которых проявляется линия на конвенциона-лизацию ядерного оружия. Между тем в подлинных интересах обеих сторон как раз обратное. И обе стороны внимательно наблюдают друг за другом, решая, как им поступить. Опасность существует также в том случае, когда лица, которые определяют политику, с целью дезориентации другой стороны демонстрируют уверенность в том, во что они на самом деле не верят. И в конце концов они сами могут в это поверить или вообще запутаться в своих взглядах. Большое число психологических исследований подтверждает, что подобное явление вполне вероятно.

И все же я не думаю, что описанные выше попытки смириться с ложными восприятиями и даже активно выступать против верных представлений о ядерном оружии можно оправдать, ссылаясь на их возможную выгодность и полезность. В краткосрочной перспективе политические выгоды такой позиции могут перевесить. Однако в долгосрочном плане более естественным и необходимым было бы другое, а именно приспособление к ядерной реальности.

Адаптация

В отличие от схемы, описанной выше, в советско-американских отношениях наблюдаются также тенденции, вытекающие из сознательного признания и принятия условия взаимной уязвимости. Политические лидеры обеих стран публично признали потенциал ядерной войны уничтожающим, а победу в ней невозможной. А еще важнее то, что, похоже, постепенно создается своеобразный режим безопасности в советско-американских отношениях. Режим безопасности — это набор правил и норм поведения государств, способствующих их взаимной сдержанности. По мере того как режим безопасности укрепляется, он приобретает все большую законную силу и логически ведет к перестройке военных потенциалов, которые становятся менее провоцирующими и менее угрожающими. Хотя режим безопасности пока еще находится в стадии зарождения, есть признаки того, что он может утвердиться в советско-американских отношениях.

В ряде случаев советские и американские руководители выступили с совместными заявлениями, в которых они четко признали, что ядерное оружие сделало бесполезными традиционные вооруженные силы, и призвали к сотрудничеству для решения проблемы безопасности. Наиболее важным из этих заявлений стал документ под названием «Основные принципы взаимоотношений» — соглашение, подписанное в 1972 году президентом Ричардом Никсоном и советским руководителем Леонидом Брежневым. Документ гласит, что Соединенные Штаты Америки и Советский Союз «...будут исходить из общей убежденности в том, что в ядерный век не существует иной основы для поддержания отношений между ними, кроме мирного сосуществования... Они будут всегда проявлять сдержанность в своих взаимоотношениях и будут готовы вести переговоры и урегулировать разногласия мирными средствами. Обмен мнениями и переговоры по нерешенным вопросам будут проводиться в духе взаимности, взаимного учета позиций и взаимной выгоды.

Обе стороны признают, что попытки получения односторонних преимуществ, прямо или косвенно, за счет другой стороны несовместимы с этими целями. Необходимыми предпосылками для поддержания и укрепления между СССР и США отношений мира являются признание интересов безопасности сторон, основывающейся на принципе равенства, и отказ от применения силы или угрозы ее применения»7.

Аналогичные принципы были включены в Хельсинкские соглашения, ими руководствовались президент Рейган и советский руководитель Горбачев на совещании в Женеве в 1985 году, когда они сделали официальное заявление о том, что «ядерная война никогда не должна быть развязана, в ней не может быть победителей»8.

Обе стороны чувствуют себя обязанными всегда объяснять использование военной силы оборонительными целями. Такие заявления ныне делаются столь часто, что они вызывают подчас даже циничную реакцию. Тем не менее тот факт, что подобные заявления стали общепринятыми, в то время как заявления о достижении одностороннего преимущества довольно редкими, отражает некоторый прогресс в представлениях о нормах поведения государств. Подобные взгляды появлялись еще в период первой мировой войны, когда развитие техники привело к тому, что от разрушительных последствий войны стало в широких масштабах страдать мирное население. Истребительный потенциал ядерного оружия в еще большей степени усилил потребность в принятии таких мер, которые провозгласили бы применение военной силы вне закона. Вскоре после создания первых атомных бомб военное министерство США было переименовано в министерство обороны. В настоящее время даже государства, у которых имеются агрессивные намерения, стремятся объяснить свое поведение интересами обороны.

К счастью, в истории советско-американских отношений отмечалось не только повторение банальных фраз. Обе стороны проявили существенную сдержанность в отношении друг друга. В результате с момента окончания второй мировой войны не было практически никаких военных конфронтаций между американскими и советскими вооруженными силами. Неписаное правило, которое сдерживало обе стороны, иногда называли «основным правилом благополучия»9. Вполне возможно, что, если бы не это правило, основанное прежде всего на понимании взаимной уязвимости, Советский Союз и Соединенные Штаты Америки к настоящему времени уже могли быть вовлечены в серьезный военный конфликт. Тем не менее обе стороны по-прежнему продолжают соревнование своих вооруженных сил. Однако даже эта форма военного соревнования уже теряет свое обоснование, поскольку обе стороны постоянно пытаются оправдать подобное поведение необходимостью ответа на возможную агрессию другой стороны.

Наконец, делаются некоторые начальные попытки перестройки вооруженных сил на менее провоцирующей основе путем введения контроля над вооружениями. Результаты в этой области пока что в лучшем случае неоднозначны. Тем не менее тот факт, что контроль над вооружениями остается в центре внимания, свидетельствует о настойчивости сил, стремящихся придать советско-американским отношениям режим безопасности.

Нечего и говорить о том, что в советско-американских отношениях еще многое не отвечает требованиям режима безопасности. Ряд аспектов американской и советской политики продолжает основываться на предположении о полезности вооруженных сил. Наиболее очевидно это проявляется в готовности использовать свои вооруженные силы против приграничных государств, когда эти государства предпринимают действия, противоречащие интересам указанных сторон. Обе стороны проявили небольшой интерес к тому, чтобы совместно ограничить развитие техники, которое ведет к нестабильности и увеличивает стимулы к нанесению первого удара. И ни одна из сторон не сделала сколько-нибудь значительных шагов в направлении реорганизации своих обычных вооруженных сил с тем, чтобы для них была исключена возможность ведения наступательных операций (так наз. «оборонительная оборона»), хотя недавно страны Варшавского Договора предложили начать соответствующие переговоры.

Заключение

В заключение следует отметить, что в советско-американских отношениях существуют две противоречивые тенденции. Одна из них состоит в приспособлении к реальным условиям взаимной уязвимости. Другая заключается в сопротивлении таким изменениям путем сохранения традиционного, доядерного подхода к вопросам безопасности. Традиционный подход проявляется либо в отказе от признания изменений, вносимых ядер-ным оружием, либо в поддержании и пропагандировании ложных взглядов и представлений о ядерном оружии, используемых для получения политических преимуществ. Новое мышление требует признания реальности ядерного века и таких действий, которые были бы направлены на создание режима безопасности. Такой режим предусматривает взаимное воздержание от использования силы, а со временем — объявление использования силы вне закона и соответствующую перестройку военных арсеналов, чтобы придать им менее провокационные формы.

Было бы утешительно предположить, что возможно политическое решение, которое сразу бы перевело советско-американские отношения со старых рельсов на новые. Сами советско-американские отношения должны, развиваясь, привести к выработке взаимоприемлемых решений. Естественно, такая эволюция является сложным делом и неизбежно будет включать в себя как осторожные шаги вперед, так и вызывающие справедливое негодование шаги назад. И конечно, опасность по-прежнему сохраняется. Однако в каждой попытке продвинуть этот процесс кроется сила, вызванная к жизни осознанием ядерной реальности,— сила, которая не дает никакой материальной выгоды, но тем не менее становится более могущественной по мере отказа от самообмана и искажения действительности.