Перестройка советского общества

Александр Бельчук

Заместитель директора Института международного рабочего движения Академии наук СССР, профессор, доктор экономических наук. Автор более 60 статей и книг. За работы в области экономики ему присуждена Государственная премия СССР.

Все сейчас говорят об изменениях, происходящих в Советском Союзе. Перестройка, гласность — эти слова уже прочно вошли во многие языки. Процессы изменений стали заметными после апрельского (1985 г.) Пленума ЦК КПСС; они существенно ускорились после XXVII съезда КПСС (февраль—март 1986 г.) и стали скачкообразными во многих областях жизни после январского (1987 г.) Пленума ЦК КПСС. По своим масштабам, глубине и последствиям эти изменения приняли революционный характер. Многие сравнивают их с переменами в советском обществе после XX съезда КПСС (1956 г.), которые на Западе обычно называют «десталинизацией». На мой взгляд, нынешняя перестройка гораздо более радикальна, чем в конце 50-х — начале 60-х годов. В тот период не ставился вопрос о существенных изменениях в самом политическом и экономическом механизме, а сейчас именно эти вопросы стоят в центре внимания.

Перестройка вызывает много вопросов как в Советском Союзе, так и за его пределами. В каких сферах будут происходить изменения и насколько глубокими они окажутся? Что же за новое общество возникнет в СССР? И вообще — в какой мере советское общество способно меняться?

Происходящие события ломают сложившиеся стереотипы представлений об СССР как о застывшем, малоподвижном обществе. Или, может быть, эти представления в своей основе все же верны и через некоторое время ситуация в Советском Союзе вернется «на круги своя»? В этой связи многие вспоминают об опыте середины 60-х годов с постепенным отходом от «десталинизации», с отказом от серьезных преобразований в экономическом механизме.

Представления о неподвижности советского общества — по аналогии с некоторыми застывшими восточными цивилизациями — никогда не были правильными. Они основывались на относительно малой подверженности изменениям советской политической системы и экономического механизма после того, как они сложились в 30-х годах и получили свое завершение в 40— 50-х годах. Но политическая система и экономический механизм тесно связаны и в конечном счете зависят от производительных сил и социальной базы общества. Разрыв между ними не может быть слишком длительным. А как раз в производительных силах и в социальной базе страны происходили начиная с конца 20-х годов драматические изменения. Из страны по преимуществу деревенской и аграрной Советский Союз стал страной городской и индустриальной. В 1928 г. в сельском хозяйстве было занято 3/4 самодеятельного населения, а в 1985 г.— около 1 Д. В городах в 1926 г. проживало 18% населения, а в 1985 г.— 65%.

Соответственно резко изменилась социальная структура общества, уровень его образованности, культура, менялись традиции, привычки, ценностные ориентации, система организации труда, общественная психология в целом. Большую роль играл исторический опыт, который убеждал в неэффективности и неприемлемости ряда рецептов, использованных в 30—70-х годах.

Сдвиги в производственной сфере широко известны и не требуют особых комментариев. Резко увеличились масштабы производства, его диверсификация, стал иным потребительский спрос, научно-техническая революция поставила свои императивы. Существование в нынешнем чрезвычайно конкурентном мире потребовало радикальных перемен. В этих условиях старые политические и управленческие одежды стали тесными для общества. Они тормозили его развитие. Возникла настоятельная потребность в их замене. И они начали меняться, хотя и с запозданием из-за субъективных факторов.

При объяснении причин и движущих сил перестройки было бы неправильно все сводить к личности М. Горбачева и других советских руководителей, хотя влияние субъективного фактора очень велико. Механический детерминизм, т. е. вера в автоматизм действия объективных материальных факторов, что свойственно немалому числу советских исторических работ,— опасная иллюзия. Однако главное состоит в том, что в советском обществе возникла острая потребность в радикальных переменах — и Горбачев в конце концов появился. К сожалению, с запозданием. Ему бы появиться раньше!

Как ответил М. Горбачев на вопрос итальянской газеты «Унита» в мае 1987 г.: «...не было бы Горбачева, был бы кто-нибудь другой. Наше общество созрело для перемен, и необходимость перемен пробила себе дорогу».

Изменения в политической системе

Именно в этой области произошли внешне наиболее заметные изменения, которые привлекли всеобщее внимание. Особую роль здесь сыграл январский (1987 г.) Пленум ЦК КПСС с последовавшей волной всего того, что получило название «гласность». Общая демократизация предшествовала другим радикальным преобразованиям. И это было не случайным явлением, хотя потребности в переменах в ряде других областей, например в экономике, на мой взгляд, назрели раньше и являются не менее необходимыми.

Демократизация стала главным орудием перестройки; она превратилась в то звено, которое потянуло за собой всю цепь, демократизация влияла на общее направление изменений и на механизм принятия решений в конкретных делах.

Демократия — исторически обусловленное понятие. Оно не едино для всех времен и всех обществ, так как на различных этапах исторического развития общественные приоритеты существенно различаются и, самое главное, механизм обеспечения демократии бывает разным. На Западе с таким механизмом прежде всего ассоциируется многопартийная система. Но подобный подход — это неоправданное обобщение. Существовали антидемократические режимы с многими партиями и демократические — с одной партией. «Многопартийную функцию» могут выполнять конкретные различия в программах и практической работе политических деятелей, этому способствует разделение функций между законодательной, исполнительной и судебной властью, средства массовой информации.

Смысл нынешнего процесса демократизации в СССР — обеспечение механизма выражения разных мнений, сосуществования разных общественных сил в специфических формах, которые, как правило, отличаются от того, что существует в других странах.

К этим формам в первую очередь относится политика гласности, новая роль средств массовой информации, последовательная ликвидация «зон, свободных от критики». Ныне о многих вещах говорится гораздо более открыто, чем даже год назад, и люди уверены, что этот процесс будет продолжаться. Подвергаются критике лица, занимающие самое высокое положение в партийном и государственном аппарате, в судебных органах.

Так, в «Правде» и в других газетах стали помещаться весьма критические статьи о деятельности ряда областных и республиканских партийных организаций. Острой критике были подвергнуты первые секретари партийных организаций таких крупных республик, как Узбекистан и Казахстан. Секретарь ЦК Компартии Казахстана Кунаев был членом Политбюро, а секретарь ЦК Компартии Узбекистана Рашидов — кандидатом в члены Политбюро. В мае 1987 г. в «Правде» была опубликована статья о злоупотреблениях властью Шакировым, первым секретарем партийной организации Башкирии. «Литературная газета», «Известия» неоднократно публиковали материалы об ошибках и произволе отдельных работников в судебных органах. В Белоруссии был случай, когда несколько человек были приговорены к смертной казни, а позднее выяснилось, что преступление совершили не они. Случай привлек большое внимание общественности, когда выяснились обстоятельства дела и противоправные действия работников суда и следствия.

В газете «Известия» от 17.05.1987 г. помещена статья о незаконном притеснении религиозной общины в г. Казани местными органами власти. Список подобных примеров не только обширен, но постоянно пополняется, и это говорит о том, что гласность и критика в СССР — не временная кампания, а постоянное явление. По советскому телевидению выступали премьер-министр Великобритании Маргарет Тэтчер, госсекретарь США Джордж Шульц, представители западных средств массовой информации с изложением своих взглядов.

Нельзя утверждать, что это нравится всем в СССР. В прессе публикуется немало раздраженных писем, авторы которых считают такую политику ошибочной. Они возражают против предоставления сторонникам «чуждых нам взглядов» возможности пропагандировать свою точку зрения.

Политическая культура масс складывается в течение поколений, и ее трудно изменить за короткий срок.

Большое значение имеют изменения политического механизма, хотя здесь делаются только первые шаги, идут эксперименты. В ряде избирательных округов вводятся выборы нескольких кандидатов в местные органы власти; как в государственных, так и в партийных органах осуществляется комплекс мер по усилению контроля за исполнительной властью. Идет процесс расширения функций и повышения самостоятельности государственных и общественных организаций: советов, профсоюзов, женских и молодежных организаций.

В области производственной демократизации центральное место занимают меры по повышению роли коллективов работающих на предприятии и введение выборности руководителей на многие посты. Например, директор автомобильного завода «РАФ» в Латвии был выбран тайным голосованием работников на предприятии из числа 6—7 кандидатов. Некоторые кандидаты сами предложили свои кандидатуры.

Непосредственное участие рабочих и служащих в принятии ряда решений на уровне предприятий очень важно для советского общества как мера по повышению заинтересованности работника в результатах своего труда. В СССР нет безработицы и на многих предприятиях имеется большой дефицит рабочей силы. Кроме того, существующая система трудового права делает для администрации предприятий крайне сложным увольнение даже плохо работающего сотрудника: как правило, этому препятствуют профсоюзы и судебные инстанции. Это уменьшает внешние рычаги воздействия на работающего с целью повышения интенсивности и качества труда. В этих условиях растет значение внутренних стимулов, среди которых очень важную роль играет привлечение рабочих и служащих к решению социальных и производственных вопросов на своем предприятии. Введение выборности многих должностей вплоть до директоров предприятий преследует ту же цель.

Еще в 1983 г. был принят закон о трудовых коллективах, который существенно расширил права работающих на предприятии. Однако последующий опыт применения этого закона выявил парадоксальную ситуацию: на большинстве предприятий рабочие и служащие весьма слабо использовали предоставленные им законом права. Этому были свои причины, и прежде всего слабая зависимость заработков рабочих и служащих от коммерческих результатов деятельности предприятия. В настоящее время должна возникнуть новая ситуация, поскольку повышается самостоятельность предприятий и, помимо выполнения плана, все большее значение приобретает прибыль, существенная часть которой может использоваться для увеличения доходов и удовлетворения социальных нужд занятых на предприятии.

Предпринимаются меры по расширению внутрипартийной демократии, что имеет особое значение для СССР и других социалистических стран в связи с ключевой ролью компартий во всем управленческом и идеологическом механизме. Смысл этих мер — усиление воздействия рядовых членов партии на руководство. Увеличиваются возможности критики партийных руководителей, в экспериментальном порядке в ряде районных и областных парторганизаций вводятся прямые выборы секретарей тайным голосованием.

Изменения в системе планирования и управления экономикой

Потребность в коренном изменении системы планирования и управления стала очевидной раньше, чем в других областях, и в известной мере послужила катализатором всей перестройки.

Было бы ошибочным полагать, что централизованная плановая система, какой она сложилась в 30—40-х годах, в принципе ошибочна и имеет только недостатки. Все же результаты экономического развития СССР за пять десятилетий ее существования весьма впечатляющи. СССР стал второй экономической державой мира, и, когда многие эксперты на Западе утверждают, что советское экономическое развитие было успешным только в военной промышленности, они грешат против истины. Создать современную военную промышленность без развитой общей экономической базы невозможно.

У централизованной плановой системы есть свои премущества: возможность быстрой и тотальной мобилизации ресурсов на решение ключевых задач (индустриализация, создание тяжелой промышленности, ускоренное развитие отдельных отраслей, возможность поддерживать сбалансированное развитие экономики без спадов, избегать чрезмерной дифференциации в доходах различных социальных групп и т. п.).

Эта система выполняла еще одну функцию: использование сильной государственной власти для ускоренного превращения крестьянского общества в индустриальное. Массовая психология, социальная структура общества, свойства рабочей силы — весьма инерционные факторы. Естественным путем они меняются десятилетиями, если не столетиями. Сильное государство может выступать возницей, подхлестывающим лошадей. Правда, при этом возникает опасность, что некоторых лошадей можно загнать до смерти, что и случалось в действительности.

Подобные злоупотребления доказали в прошлом, что сильное государство не должно быть жестоким государством. В противном случае результаты могут оказаться обратными тем, к которым стремились.

Тяга многих развивающихся стран к использованию советского опыта индустриализации и некоторых рычагов централизованно управляемой экономики — результат стремления вырваться из порочного круга отсталости с помощью сильной государственной власти. Рыночная экономика предлагает «естественный», но медленный путь, а острота проблем не оставляет развивающимся странам времени, не говоря уже о неизбежной сильной социальной дифференциации общества в условиях рыночной экономики.

Государство в СССР в 30—40-х годах выступало как всесильная преобразующая власть, осуществившая коллективизацию, сделавшая многих крестьян горожанами, изменившая их жизненные установки. К сожалению, издержки этих преобразований из-за субъективных искажений эпохи Сталина оказались очень высокими. Но в 50—60-х годах стали все более проявляться недостатки сложившейся системы, где стимулом развития выступали задания государственного плана, «внешние» стимулы административно-директивной экономики: слабая заинтересованность предприятий в техническом прогрессе, в снижении издержек производства, в изменении номенклатуры продукции, низкое качество товаров, хронический дефицит многих видов продукции, абсентеизм рабочих и служащих.

Экономическая реформа середины 60-х годов постепенно сошла на нет из-за сопротивления сил, которые не были заинтересованы в ее осуществлении. К тому же она по своей «идее» была недостаточно последовательной и комплексной, а у старой системы еще не были использованы все возможности. Поступательное развитие советской экономики продолжалось, хотя и с нарастающими трудностями. В конце 70-х — начале 80-х годов эти резервы оказались исчерпанными. Радикальная хозяйственная реформа стала императивом.

Центральная идея хозяйственной реформы — переход от административной к хозрасчетной экономике. Хозрасчетная и рыночная экономика не синонимы, хотя между ними есть много общего. Понятие хозрасчетной экономики в известной мере шире рыночной, поскольку первая предполагает сопоставление затрат и результатов даже в том случае, когда продукт труда не принимает товарную форму, т. е. не продается в качестве товара.

Очень важным этапом в хозяйственной реформе был июньский (1987 г.) Пленум ЦК КПСС. Главные цели принятых решений — уменьшение директивного вмешательства в дела предприятий сверху, увеличение самостоятельности предприятий, переход на самоокупаемость и самофинансирование в деятельности предприятий. Соответственно перестраивается работа плановых органов и промышленных министерств. Реформы ценообразования и кредитной системы должны последовать в дальнейшем.

Нельзя утверждать, что идея хозяйственной реформы уже сформировалась во всех своих деталях. Еще много предстоит уточнить и отрегулировать. По моему мнению, еще не решены ключевые вопросы о конкретном соотношении и сосуществовании различных форм директивного планирования и самостоятельности предприятий, механизм ценообразования. Объективная трудность заключается в том, что взаимосвязанность различных частей хозяйственного механизма делает необходимыми комплексные, целостные и более или менее одновременные преобразования. Иначе изменения в одних частях механизма могут блокироваться другими его частями, оставшимися неизменными. Сложность хозяйственного организма такой огромной страны, как СССР, делает поставленную задачу крайне непростой.

Идеологические перемены

Общественное сознание, особенно массовое сознание,— обычно наиболее инерционный элемент в развитии общества, хотя изменения здесь происходят постоянно. Однако они не могут быть столь же быстрыми, как ломка институтов в экономической и политической системах в моменты революционных перемен или глубоких реформ. В то же время без подготовки соответствующей идеологической базы радикальные изменения политической и экономической системы не могут быть прочными и нередко невозможны вообще.

Главные сферы идеологии, имеющие прямое отношение к судьбам перестройки,— во-первых, разрушение догматизма и связанного с ним агрессивного мессианизма, т. е. идеологии экспорта революции, и, во-вторых, сдвиги в массовом сознании и в политической культуре масс, адекватные требованиям перестройки.

Борьба с догматизмом и с идеологией агрессивного мессианизма отнюдь не означает необходимости изменения общей марксистской философии истории с ее историческим детерминизмом, идеей конечной зависимости сознания от материальных условий бытия, зависимости политических и экономических структур от уровня развития производительных сил общества. Теория марксизма-ленинизма всегда утверждала идею невозможности экспорта революции, успешной революционной трансформации общества, если для этого еще не созрели внутренние предпосылки. Отрицание агрессивного мессианизма соответствует этим взглядам. Агрессивный мессианизм и экспорт революции силой в другие общества против воли народа не могут иметь успеха. При таком подходе не принимается в расчет характер собственного развития каждого общества. Социалистическое движение в России возникло в конце XIX века в ходе борьбы с попытками народников с помощью индивидуального террора перескочить через неизбежный этап развития общества, минуя рыночную капиталистическую экономику.

Но на практике дело обстояло сложнее. В годы Октябрьской революции и гражданской войны в России многие революционеры искренне желали идти «маршем до Ламанша», поскольку они наивно полагали, что все трудящиеся в капиталистических странах нетерпеливо ждут прихода своих «братьев по классу» как освободителей от ига капитала. После нападения гитлеровской Германии на Советский Союз для многих советских людей было тяжелым шоком то, что одетые в солдатские шинели немецкие рабочие и крестьяне стреляли в своих русских «классовых братьев» вместо того, чтобы повернуть оружие против собственных верхов.

Догматизм проявлялся в доминирующих представлениях, будто только одна, советская модель социализма и есть истинный социализм, а все остальные модели представляют собой негативные «отклонения», с которыми нужно всячески бороться. Например, были попытки объявить общественные системы в Югославии и Китае «несоциалистическими».

Эти представления об «избранности» советской модели общественного развития начали размываться по мере того, как все сильнее стали обнаруживаться дефекты этой модели, например, в сравнении с венгерским вариантом развития сельского хозяйства и т. п. Уже XXV и XXVI съезды КПСС призывали «изучать опыт» других социалистических стран. Советское общество перестало рассматривать себя как носителя «истины в последней инстанции». Осознание неизбежности и оправданности плюрализма общественного развития на международном уровне означало одновременно развитие плюралистического подхода к самому советскому обществу.

Большое значение в этой связи имел критический анализ определенных этапов собственной истории, прежде всего в связи с критикой деятельности Сталина. Дискуссии по этому вопросу вновь стали весьма актуальными и острыми как среди историков, так и среди широких слоев населения.

Сдвиги в массовом сознании и в политической культуре населения стали важной предпосылкой демократизации, перестройки вообще.

Ряд особенностей общественного сознания и политической культуры населения дореволюционной России объяснялся длительным воздействием авторитарного царского режима. Наличие больших малонаселенных пространств по окраинам государства способствовало постоянной миграции наиболее активной и недовольной своей жизнью части населения из центральных областей России в южные степи («в казаки»), или на Север, или в необозримые просторы Сибири. До известной степени это ослабляло социальную напряженность в обществе. Люди привыкли к авторитарным централистским методам управления. Период «буржуазной демократии», как он определяется советской общественной наукой, в России практически отсутствовал. Продолжительное время культа личности Сталина также не способствовало развитию демократических традиций.

Исторические корни во многом объясняют такие особенности массового сознания советского населения, как «мышление административными категориями», нетерпимость к противоположным («ошибочным») точкам зрения в политике и «крестьянский эгалитаризм». Если цены на рынке поднимаются слишком высоко, большинство людей апеллируют не к мерам по увеличению предложения товаров, а к административному контролю над ценами. Многие люди никак не могут понять, зачем нужно допускать свободное высказывание многих, пусть даже ошибочных, точек зрения («нам нужна только правильная точка зрения»). Не случайно поэтому в газетах появляются статьи под названием «Учиться демократии». Вековые традиции преодолевать нелегко.

В русском, по преимуществу крестьянском, обществе всегда были широко распространены уравнительные настроения. Они во многом сохранились и по сей день во взглядах советских людей. Поэтому большие различия в доходах, даже если они были результатом чьей-то высокопродуктивной работы, воспринимались неодобрительно. Это нередко давало антипроизводственный эффект. Особую роль в сфере идеологии и политики в СССР играет искусство, прежде всего литература. Литература и искусство в лице своих лучших представителей всегда стремились быть «совестью народной», выразителями общественно-политических устремлений народных масс.

Русская литература, от поэзии Пушкина до романов Толстого и Достоевского, выражала и активно формировала политическое сознание в России. Так, в начале XX столетия был проведен знаменитый антисемитский процесс, получивший название «дело Бейлиса», подобный «делу Дрейфуса» во Франции. Бейлис обвинялся в использовании крови христианских младенцев для приготовления ритуальной пищи. Писатель Короленко своими публикациями помог разоблачить это антисемитское дело, и обвиняемый был оправдан. Процесс вызвал большой общественный резонанс в России. Деятели культуры были в передовых рядах борцов против антисемитизма.

Активная политическая роль искусства сохранилась в СССР и поныне. Опубликованы новые произведения, например «Дети Арбата» Анатолия Рыбакова, где описываются некоторые трагические события при Сталине. Роман Б. Пастернака «Доктор Живаго» о событиях периода Октябрьской революции во всей их противоречивости будет опубликован в ближайшее время. Фильм «Покаяние», анализирующий злоупотребления диктатора, вышел на экраны в начале 1987 года и вызвал огромный интерес. Многие романы, фильмы, стихи нередко порождают такой широкий общественный резонанс, который, как правило, не в силах вызвать самые сенсационные политические статьи и книги. По так называемой «деревенской прозе», еще начиная с очерков Овечкина в 50-х годах, лучше изучать анатомию аграрных отношений в СССР, чем по научным трактатам. Выставки художников нередко превращаются в дискуссионные клубы и т. д.

В том обновлении советского общества, которое началось с эпохой перестройки, искусству принадлежит почетное место. Появилось много новых интереснейших, острых произведений. Стало чрезвычайно трудным купить литературные журналы, хотя их тиражи сильно выросли.

На теледискуссии, устроенной журналом «Дружба народов» в июне с. г., один из грузинских писателей заявил: «Мы, литераторы, являемся посредниками между властью и народом». Такие заявления писателей воспринимаются в Советском Союзе вполне серьезно. И в этом также проявляются традиции русской художественной литературы, возникшие еще в XIX столетии.

Есть ли гарантии перестройки? Такой вопрос постоянно задают на Западе, да и не только там. В этом разноголосом хоре многочисленных комментаторов и аналитиков нередко слышны скептические голоса, которые в разных вариациях повторяют один лейтмотив: в конечном счете «все вернется на круги своя». Они утверждают, что специфика советского общества, сопротивление сил, не заинтересованных в перестройке, не позволят осуществить революционные преобразования.

С этой точкой зрения я не могу согласиться, и это не попытка выдать желаемое за действительное. У перестройки есть солидная объективная база: во-первых, желание перемен и понимание их необходимости объединяет как основную часть «верхов», так и «низов». Политика М. С. Горбачева имеет широкую социальную базу. Во-вторых, отказ от радикальных реформ или сведение их к косметическим операциям имели бы чрезвычайно серьезные негативные последствия для экономики, чего мы себе позволить не можем. В-третьих, необходимо учитывать законы развития массового сознания. В периоды революционных сдвигов если джинн выпущен из бутылки, то назад загнать его уже невозможно. Как сказал Карл Маркс: «Если идея овладела массами, она становится материальной силой». Идея перестройки уже овладела массами.