Сходство или разнообразие?

Владимир Агеев

Доктор психологических наук, доцент факультета психологии Московского государственного университета. Член общества «Знание». Автор книги «Психология межгрупповых отношений».

Что вызывает наш интерес, приковывает внимание — новое, необычное или знакомое, привычное? Кто вызывает наши симпатии и сочувствие: близкие, сходные с нами люди или непохожие, отличающиеся от нас? На эти два вопроса должны быть даны противоположные ответы. Что касается предметов физического мира, то нас привлекает, конечно же, новизна и необычность. А вот в том, что касается мира социального — людей, обычаев, культуры,— наши симпатии целиком и полностью принадлежат тем, кто похож на нас самих. Эти безобидные наблюдения имеют прямое отношение к проблеме выживания человечества в ядерную эпоху, к задаче формирования нового мышления — «мышления вне войны».

Разнообразие культур

Мир бесконечно разнообразен — не только климатом, рельефом, природой, но и человеческими культурами. Природное, географическое разнообразие Земли вполне сопоставимо с ее разнообразием культурным, социальным, историческим. Ученые до сих пор спорят о причинах такого разнообразия. Среди имеющихся объяснений немало любопытных. Например, согласно одной из теорий, культура — это приспособленческий механизм, с помощью которого человеческое сообщество приспосабливается к меняющимся, часто в неблагоприятную сторону, внешним условиям. Там, где животные меняются сами, изменяют свой физический облик, люди, оставаясь неизменными физически, изменяют культуру — способы хозяйствования, традиции, обычаи, верования, ценности, нормы отношений друг с другом.

Как бы то ни было, удивительное разнообразие культур на нашей планете существует. Но как мы к этому разнообразию относимся?

История человеческой цивилизации омрачена бесконечными войнами, конфликтами, противостояниями и враждебностью одних стран и народов по отношению к другим. Предубежденность к «чужим», непохожим — чрезвычайно распространенное явление, и нет ничего проще, чем разжечь массовую враждебность и ненависть к действительному или мнимому врагу. Но и в более спокойной обстановке типичным является недоверие и отрицание всего «чужого». Параллельно этому доминирует уверенность в превосходстве собственной культуры, образа жизни, идеалов, ценностей.

Уважать, ценить, признавать, симпатизировать «чужому» вообще, как утверждают некоторые, не свойственно человеческой натуре. Может быть, это и слишком сильно сказано, но, к сожалению, факты подобного рода действительно, широко распространены. Особенно страдают этим как раз представители сильных, технически развитых стран. Тому наверняка есть свои закономерные причины. Деля мир на «своих» и «чужих» со всеми вытекающими отсюда последствиями, мы ведь сильно упрощаем себе жизнь. Мы экономим наши усилия и, особенно глубоко не задумываясь, совершаем социально значимые поступки, которые в других ситуациях потребовали бы принятия решений и вынесения индивидуальных суждений и оценок. Возможно, источник этого фундаментального деления на «своих» и «чужих» лежит в непроницаемой глубине веков, восходя к тому времени, когда первые люди впервые осознали себя отличными от своих ближайших, но все-таки звероподобных предков, которые и стали первыми «они», первыми «чужими». Возможно, с тех пор в любом «они» есть, пусть самый слабый, оттенок того, что эти «они» «не совсем люди» или совсем «не люди». Об этом свидетельствует само название некоторых народов и племен. Например, «навахо» означает ни что иное, как просто «люди».

Преодолеть эту тенденцию, этот мощный психологический барьер,— и значит совершить подлинную революцию в сознании. Но возможен ли такой переворот в принципе?

Революция в сознании

Основание для оптимизма заключается в том, что некоторые подобные революции, вообще говоря, происходили и происходят прямо у нас на глазах. В частности, совсем недавно в СССР произошла одна такая революция, а сегодня происходит другая.

Первая — экологическая. В Советском Союзе в последнее время произошел подлинно массовый поворот в экологическом сознании народа. Антропоцентризм в отношении человека к природе сменился — я бы ввел новое слово — биоцентризмом. Подобно тому как в свое время, но гораздо медленнее геоцентризм сменился гелиоцентризмом. В последние годы люди осознали, что окружающий мир, живая природа, планета Земля созданы не только для удовлетворения их потребностей, что все это имеет самостоятельную самодовлеющую ценность, что человек — сам часть этой природы и всецело зависит от нее. Наконец, поняли, что сугубо утилитарный, прагматический подход к окружающей среде одинаково пагубен как для среды, так и для самого человека.

Это не значит, конечно, что у нас сейчас не осталось браконьеров или совсем не загрязняется окружающая среда. Нет, речь идет именно о революции в сознании. Самое главное — то, что признание абсолютной ценности всего живого, окружающей среды стало массовым, широко распространенным. И это сразу же отразилось на поведении людей, на облике наших городов, на принципах хозяйственной деятельности. Например, в отказе от проекта по переброске части стока сибирских рек на юг. Любопытно, что даже в старых народных сказках, экранизируемых ныне в кино и на телевидении, бравые герои не убивают уже направо и налево диких, опасных зверей, а волк уже не ест Красную Шапочку и семерых козлят, а требует за них выкуп.

Вторая революция, которая началась у нас совсем недавно,— это массовое изменение отношений людей к алкогольным напиткам. Изменить устоявшееся представление в этой области не просто. Но первые результаты обнадеживают. И я верю, что жизнь «вне алкоголя», так же как жизнь «вне курения», «вне наркотиков» и вне любых других губительных, опасных для здоровья человека пристрастий, в принципе возможна! Но для этого, так же как и для жизни «вне войны», совершенно необходимы подлинно революционные преобразования в массовом сознании.

Утверждать, что новое мышление возможно, просто, а вот сказать, как его формировать, значительно сложнее. Еще сложнее предпринять конкретные шаги, практически способствовать осуществлению революции в массовом политическом мышлении. И все-таки роль ученых мне видится прежде всего в том, чтобы в соответствии с действительным положением, подлинной природой человека и общества, т. е. в соответствии с закономерностями нашего мира, указать реалистические, выполнимые, эффективные пути.

Поиски сходства и ценность разнообразия

В США широко распространена теория, согласно которой любые конфликты между группами вызываются несовместимостью целей, соперничеством за материальные, социальные и любые другие блага. Объединить соперничающие группы могут только самые общие и возвышенные цели — те, что в высшей степени желательны для обеих сторон, но достижимые только их совместными усилиями. Часто приводится такой пример. Вот если бы вдруг прилетели враждебно настроенные инопланетяне, то русские и американцы наверняка очень скоро объединились бы для отражения общей опасности. Существующие противоречия, различия сразу же потеряли бы все свое значение перед лицом новой страшной угрозы, перед которой и русские, и американцы, как жители Земли, оказались бы в одинаковом положении, т. е. близкими, сходными, похожими.

Итак, мы вернулись к исходному. Взаимопонимание, симпатия, сотрудничество возможны только тогда, когда существующие условия позволяют (или вынуждают) воспринимать друг друга сходными.

Искать общую платформу, с которой различные народы и государства могли бы идентифицировать себя как более сходных и единых, конечно же, необходимо. Осознание сходства, близости, действительно, создает климат доверия и повышает степень симпатии друг к другу.

Но полагаться только на этот путь было бы утопичным. Не только потому, что пример с инопланетянами довольно искусствен, а придумать другие «высшие цели», которые дали бы столь же эффективный результат, совсем не просто. Кстати, ведь такие безусловно «высшие цели», как разрядка, разоружение, мир без войны, сами по себе почему-то не сближают народы, разъединенные политическими и военными союзами.

Альтернативным путем является не поиск сходства, но, напротив, признание и принятие различий. Но это и означает революцию, о которой шла речь выше. Суть ее проста — научиться уважать тех, кто совершенно на нас непохож, ценить то, что в корне отличается от наших представлений и культуры, более того, научиться гордиться культурным разнообразием нашей планеты как общим достоянием. Представим себе, что на Земле повсюду распространился бы лишь один, пусть и очень хороший, тип климата или природного ландшафта, сохранились лишь один-два, пусть очень ценных или полезных, вида животных. Мы все от этого, по-моему, только проиграли бы. Потери были бы велики. Утрата разнообразия оказалась бы невосполнимой.

Ценность природного, экологического разнообразия признается очень многими. Но в отношении разнообразия культурного, социального, духовного наблюдается прямо противоположная картина.

Каков же иной, предлагаемый автором путь? Он заключается в следующем. Мы начинаем уважать, ценить, признавать другие племена и народы не потому, что они в чем-то начинают походить на нас самих, становятся нам более близкими, понятными. Как раз наоборот — за то, что они на нас непохожи, отличны от нас. И это осознание различий наполняет нас не страхом, не негодованием, не недовольством, но, напротив, интересом, симпатией, гордостью и т. п. Такое сознание совершенно нетипично для сегодняшнего дня. Именно поэтому и необходимо его радикальнейшая, подлинно революционная перестройка.

Мне могут возразить, что такой путь — он-то и является утопичным, нереалистичным. Но ведь и сегодняшние экологические представления, так же как и представления о здоровом образе жизни, радикальнейшем образом противоречат тому, что считалось незыблемым и единственно верным в недалеком прошлом.

А главное, первый путь, путь поисков сходства во что бы то ни стало чреват серьезными опасностями. Почему же? Желание быть сходными велико. И вот уже это сходство начинают преувеличивать, а то и просто придумывать, выдавать желаемое за действительное. А что, если улучшить ситуацию путем форсирования, навязывания сходства? Изменить других так, чтобы они стали похожими на нас? Но разве не против этого выступает вся прогрессивная политическая мысль нашего времени? Вот так заманчивый на первый взгляд путь оказывается совсем непростым и в своих крайних формах потенциально опасным.

Напротив, второй путь предпочтительнее, хотя бы потому, что он принимает в расчет важнейшие общественно-политические реальности — фундаментальные различия человеческих сообществ. В первом случае достижение согласия всегда предполагает какое-то сходство и устранение каких-то различий. В идеале — это абсолютное сходство и полное отсутствие различий. Вряд ли нужно доказывать, что такая цель совершенно недостижима. Наш пафос заключается в том, чтобы показать: такая цель, кроме всего прочего, еще и неверна, неосуществима в принципе — и по политическим, и по нравственным причинам.

Взаимодействие культур и проблема сохранения этнокультурной самобытности

Мы подошли теперь к одной из самых острых проблем современности — как сохранить свою этнокультурную самобытность и неповторимость? Особенно в наше время, в условиях все большей взаимозависимости, все более расширяющихся масштабов международных контактов. Остро эта проблема встает перед малыми, экономически отсталыми странами и народами.

Новое мышление не может не столкнуться и с этой проблемой. Опыт СССР в национальном строительстве может оказаться здесь полезным. Я коснусь лишь одного очень узкого аспекта этой проблемы. В Советском Союзе учится очень много иностранных студентов, в том числе из развивающихся стран Африки, Азии, Латинской Америки. Известно, что человеку, впервые попавшему в иную этнокультурную среду, бывает порой непросто адаптироваться к этим новым условиям существования. Ведь такая адаптация требует определенной гибкости, отказа от ряда традиционных представлений. Иногда приходится жертвовать привычным укладом жизни. Но как определить оптимальную границу такой психологической перестройки! До каких пор модификация поведения будет оставаться безболезненной, неопасной для сохранения этнокультурной идентичности человека? Ведь слишком активная и безоговорочная модернизация поведения, слишком радикальный отказ от традиционных культурных ценностей означают утрату чего-то очень важного для человека и вряд ли являются желательными. Кроме того, это может стать помехой потом, когда молодые специалисты, выпускники советских вузов, возвратятся на родину и отвергнутые или забытые ими традиции станут вновь их повседневной реальностью. Какова оптимальная мера соотношения нового и старого, «своего» и «чужого»? И как влияют на это соотношение непосредственные человеческие контакты, общение и взаимодействие людей разных национальностей?

Как преподавателю Московского университета, мне часто приходится сталкиваться с проблемами подобного рода. Недавно мы провели несколько исследований, пытаясь выяснить, как влияет на отношение к традиционным этнокультурным ценностям возможность непосредственного контакта студентов-иностранцев с их сверстниками в Советском Союзе. Мы сравнили группы вьетнамских студентов, обучающихся в вузах СССР, и группы вьетнамских рабочих того же возраста и также работающих в нашей стране. Студенты знают русский язык и могут свободно общаться с советскими людьми. Рабочие, как правило, не знают русского языка, поэтому их контакты с местным населением ограниченны.

Выяснилось, что студенты в гораздо большей степени, чем рабочие, отходят от традиционных норм и стандартов поведения. Они держатся более непринужденно, свободно, раскованно. Их поведение оказывается более модернизированным, приближенным к поведению жителей крупного советского города. Однако наряду с этим, вопреки нашим ожиданиям, именно студенты, а не рабочие оказались одновременно и большими традиционалистами, в большей степени приверженными традиционным этнокультурным нормам, представлениям и ценностям. Они в большей степени, чем рабочие, ощущают различия между вьетнамской и советской культурами, более четко и полно воспринимают специфику собственной культуры.

Результаты этих исследований обнадеживают. Они показывают, что непосредственные межэтнические контакты, с одной стороны, модифицируют поведение меньшинства и приближают их к поведению большинства. Тем самым вроде бы этнокультурная специфика уменьшается. Но, с другой стороны, такие контакты помогают лучше понять, осознать и оценить специфику собственной культуры. Таким образом, можно утверждать, что нормальные, равноправные и взаимовыгодные контакты двух культур не только не несут в себе угрозу для нарушения самобытности одной из них, слабейшей, но, напротив, позволяют понять и увидеть как специфику «чужой», так и особенности своей собственной.

Последний вывод мне хочется всячески подчеркнуть. Как для отдельного человека, так и для целого народа (государства, культуры) другой народ (государство, культура) является своеобразным зеркалом, глядя в которое мы начинаем лучше понимать самих себя. Различные культуры могут взаимодействовать между собой, причем достаточно успешно, не создавая ни малейшей угрозы самобытности каждой из них. Более того, похоже, что для осознания собственной самобытности, непохожести такое взаимодействие совершенно необходимо.

Итак, поиск сходства, конечно, полезен. Все, что ведет к сходству между США и СССР, ослабляет напряженность, создает хорошую психологическую основу для разрядки и установления климата доверия. Однако, с точки зрения психолога, этот путь представляется не единственным, а его возможности все-таки ограниченными. Другой, более радикальный путь кажется нам более эффективным. Это — путь признания и принятия различий, т. е. принятие «других», «чужих» такими, какими они являются. Но этот путь требует подлинной перестройки мышления, подлинной революции в сознании. Приведя несколько примеров подобных революций, наших современных (можно было бы привести массу подобных примеров и из прошлого), я пытался показать, что, несмотря на массу сложностей, инерцию мышления, сознательное и неосознанное сопротивление, такие революции в принципе возможны!

Но конечно, они не происходят сами собой. Что же можно сделать в этом отношении? Какие практические шаги можно и должно предпринять?

Огромная роль здесь принадлежит всем, кто оказывает или может оказать влияние на общественное сознание: политическим деятелям, журналистам, ученым, деятелям науки, искусства, культуры и т. д. Правда, до недавнего времени мы если и пытались что-либо изменить, так это точку зрения не своей, а противной стороны. Психологи, занимающиеся разрешением межличностных конфликтов, хорошо знают: разрешение любого конфликта начинать следует с себя. Мне хотелось бы переадресовать этот полезный совет всем тем, в чьей власти и возможности оказывать влияние на сознание широких масс населения нашей планеты. Что касается перестройки в духе мира, жизни вне войны, начинать следует, конечно, тоже с себя!