«Смерть Цезаря» Вольтера. Анализ и краткий пересказ

Неудивительно, что Вольтер обратился к «Юлию Цезарю» Шекспира. Римский сюжет, героический и политический пафос сближал эту драму с трагедией французского классицизма, особенно близкими ей казались Вольтеру римские трагедии Корнеля, и недаром в одном из писем, написанных в период работы над «Смертью Цезаря», он ставит имена Корнеля и Шекспира рядом. Но это только одна сторона дела. Не менее важна другая. Интерес к римской хронике Шекспира вызван у Вольтера не только тем, что сближает ее с пьесами Корнеля, но и тем, что отличает ее от них — Вольтера привлекает антиабсолютистский пафос и тираноборческий дух, которым проникнут «Юлий Цезарь». Примечательно, что содержание своей драмы он ограничил первыми тремя актами трагедии Шекспира, т. е. взял эпизод убийства Цезаря (отсюда и название «Смерть Цезаря»), где тема свободы и тема борьбы звучат наиболее полно.

Отбрасывая два последних акта, Вольтер существенно меняет смысл шекспировской драмы. Не гибелью Брута и торжеством абсолютизма в Риме, а смертью Цезаря, гибелью тирана заканчивается трагедия Вольтера. Такое окончание было, конечно, отступлением от исторической правды. Но «Смерть Цезаря» — не историческая драма. Римский сюжет здесь, как во многом и у Шекспира, своеобразное зеркало современных проблем, их обобщение.

В изображении событий римской истории Шекспир привнес горький исторический опыт своего времени — позднего Ренессанса,— когда рушился мир свободы и побеждала абсолютистская тирания. В «Юлии Цезаре» звучит важнейший мотив всего позднего творчества Шекспира — столкновение личности с враждебными ей силами истории.

У Вольтера другой исторический опыт и другая историческая перспектива, и из неизбежности победы абсолютизма в Риме он не делает столь широких выводов. Интересно в этом смысле сопоставление римской и английской истории в «Философских письмах», написанных одновременно с трагедией: «Плодом гражданских войн в Риме,— писал Вольтер,— было установление рабства, плодом английских мятежей — свобода». В римской истории Вольтера интересует то, что сближает гражданские войны в Риме с английской революцией, а не то, что различает их. В трагедии Шекспира ему поэтому важна тема мятежа, борьбы с тиранией, а не крушение свободы и неизбежность поражения Брута. «Смерть Цезаря» остается внутренне не законченной. Проигрывая в завершенности, она выигрывает в революционном пафосе, в историческом оптимизме, в вере в торжество свободы.

Отличие Вольтера от Шекспира этим не ограничивается. Оно затрагивает и общую концепцию трагического и героического начала. Здесь обнаруживается связь Вольтера с традицией французского классицизма, с корнелевским театром. Вольтер ясно это осознавал и в письме к аббату Аслену писал, что разбор его трагедии должен состоять в сопоставлении двух стилей — английского и французского.

Основой трагического у Шекспира является само движение истории. Но для Вольтера, проникнутого просветительским оптимизмом, верой в прогресс, в победу разума, движение истории лишено трагического смысла. Коллизия его трагедии должна была поэтому коренным образом измениться. Вопреки Шекспиру, в основу «Смерти Цезаря» положена легенда, будто Брут является сыном Цезаря, и трагический конфликт драмы, как и в театре классицизма, образует столкновение в душе героя личного и общественного начала — гражданского долга и естественной привязанности к отцу.

Конфликт страсти и долга в «Смерти Цезаря» становится главным источником драматизма и вне этого конфликта сам долг теряет всякий смысл — способность подняться над личными интересами и страстями для Вольтера непременное условие героического характера. Шекспировский Брут и другие заговорщики, не знающие еще противоречия личного и общественного, не отделяющие своих интересов и симпатий от политических задач и принципов, представляются ему поэтому недостаточно героичными и возвышенными. И перерабатывая сюжет «Юлия Цезаря», Вольтер придает своим образам более идеальный и вместе с тем абстрактный и односторонний характер.

Это сказывается прежде всего в обрисовке Брута. У Шекспира Брут показан не только на форуме, но и в кругу семьи; мы видим разные стороны его человеческого облика, которые придают жизненность, широту и многосторонность его образу в драме.

В «Смерти Цезаря» Брут лишен всего человеческого — он только гражданин Рима, и это вытекает из общей концепции его характера у Вольтера: героизм Брута в том и заключается, что он подавляет в себе все слабости, поднимается над самим собой. «Мне достаточно моего долга — все остальное ничто»,— говорит он о себе.

Столь же существенные изменения претерпевает и образ Цезаря. Показанный Шекспиром с присущими ему человеческими слабостями (трусостью, суеверием, тщеславием), он превращается у Вольтера в абстрактное воплощение принципа абсолютизма.

Может быть, наиболее показательно отличие Вольтера от Шекспира именно там, где он ближе всего к Шекспиру и где дело ограничивается оттенками. Последнюю речь Кассия легко принять за простой перевод речи Брута из Шекспира. На самом же деле это не так. Брут у Шекспира говорит о своем личном отношении к Цезарю: он любил его, восхищался им, но Цезарь был властолюбив и заслужил смерть. Кассий у Вольтера говорит о свободе вообще, о ненависти к тирании и т. п. Героя Вольтера вдохновляют лишь общие принципы, и все личное уходит у него на второй план.

Изменение концепции трагического и героического сказывается и на самой форме драмы Вольтера. Поскольку основной конфликт переносится в душу героя, не нужен тот широкий исторический фон, который играет такую важную роль у Шекспира, и из 35 персонажей «Юлия Цезаря» в драме Вольтера действуют только восемь. Иная коллизия «Смерти Цезаря» требует и соблюдение закона трех единств. В самом деле, мог ли Шекспир соблюдать закон единства времени, когда ему важно было показать само движение истории, ибо в нем заключен источник трагизма его драмы? Содержание же «Смерти Цезаря», напротив, требует, чтобы время в драме было максимально сжато. Напряженность трагического конфликта возникает здесь от того, что именно в тот самый день и час, когда Брут решил уничтожить тирана, он узнает, что Цезарь является его отцом. Мы остановились на этом примере для того, чтобы показать, что приверженность к классицизму у Вольтера не просто дань традиции. Она определяется самим содержанием его драматургии и глубоко коренится в мировоззрении писателя.