Литература великой французской революции

Классики марксизма-ленинизма о французской революции

Великая французская революция — один из самых ярких и важных периодов истории Франции и всего мира. Она окончательно сокрушила многовековые устои феодализма не только во Франции, но и в Европе и положила начало новой социально-экономической формации.

К. Маркс, Ф. Энгельс и В. И. Ленин чрезвычайно высоко оценили Великую французскую революцию и ее высшую фазу — якобинскую диктатуру, в которой выразилась централизованная воля молодой, передовой Франции, героически защищавшей революционное отечество, дело прогресса и социального освобождения от внутренней реакции и иностранных интервентов. Они подчеркивали самоотверженность, духовное величие, принципиальность деятелей революционного якобинства (несмотря на их историческую и классовую ограниченность), поучительность их опыта для последующих революций, в том числе и для коммунистического, пролетарского революционного движения. В. И. Ленин, оценивая якобинскую диктатуру, писал: «Историки пролетариата видят в якобинстве один из высших подъемов угнетенного класса в борьбе за освобождение» Ленин видел в якобинстве великий образец «действительно революционной борьбы с классом эксплуататоров»2. При ртом классики марксизма-ленинизма отмечали большое значение преемственности революционных традиций, считая уважение к предшественникам одним из важных качеств коммунистов, пролетарских революционеров. «Нельзя быть марксистом, не питая глубочайшего уважения к великим буржуазным революционерам»3,— говорил В. И. Ленин, критикуя Каутского и Плеханова.

Революционный классицизм

Литература Великой французской революции представляет собой весьма сложное и многообразное явление, отличаясь богатством и разнообразием направлений и методов, литературных жанров и форм, большим количеством талантливых и самобытных писателей, массовым характером литературного творчества.

Одним из важнейших направлений и методов литературы Французской революции был революционный классицизм в области театра, драматургии и поэзии, во многом идейно и художественно созвучный революционному классицизму в живописи Луи Давида. Его наиболее значительными представителями были Мари-Жозеф Шенье, Антуан-Венсан Арно, Дезорг, Валькур, Легуве, Понс-Дени-Экушар Лебрен-Пиндар, Руже де Лиль и другие драматурги и порты конца XVIII и начала XIX века.

Их трагедии и стихотворения, воплощавшие идеи, которые волновали их современников, отражали в строгих, патетических и величественных формах напряженную политическую борьбу и общественный быт французской революции. Они имели не только идейную, но и стилевую общность с ораторским искусством и политической публицистикой революции, а также с другими искусствами революции и массовыми народными революционными празднествами.

Творчество этих драматургов и портов, тесно связанное с освободительной борьбой, наполнено жизненной правдой и исторической конкретностью. Эта связь еще более усиливалась их личным участием в революции. Дидактизм в их произведениях, обусловленный национальной литературной традицией (литература классицизма и Просвещения), является прежде всего общественно-политическим, гражданским. Он дан в форме боевых революционных призывов к борьбе против феодализма и находит себе аналогию в тогдашней исторической действительности: призывы и обращения Конвента, Якобинского клуба, революционных комитетов имеют много общего с произведениями революционного классицизма.

Классицистская трагедия периода революции носит яркий отпечаток ораторского искусства. В наличии элементов красноречия в стиле этой трагедии сказывается не столько власть литературной традиции (особенности французской литературы XVII и XVIII веков), сколько освежающее воздействие исторической действительности периода революции. Кроме того, ораторский характер трагедий революционного времени связан и с руссоистской «чувствительностью».

Как и Дидро, писатели революционного классицизма считали природу «моделью искусства». Торжественность, приподнятость сочетаются у них не только с рационализмом, но и с эмоциональностью, руссоистской «чувствительностью», с пейзажными зарисовками и стремлением к соблюдению жизненной правдивости и исторической достоверности.

Однако в силу эстетической и мировоззренческой ограниченности искусства буржуазной революции (рационализм, воздействие буржуазной идеологии) реалистические элементы творчества этих писателей не получили достаточно полного развития. Сложность и противоречивость их мировоззрения и творчества коренятся в глубоких социальных противоречиях того времени и самой французской революции 1789—1794 годов, которая совершила исторически прогрессивное дело, уничтожая феодализм, и в то же время имела, в конечном счете, классово-ограниченные результаты, утвердив господство буржуазии и не дав народу подлинной свободы.

Несмотря на элементы буржуазной ограниченности, революционный классицизм имел в целом общенациональный характер, выражая героизм и патриотизм французского революционного народа. Кроме того, революционный классицизм, как и вся литература французской революции, в значительной степени выражал народные чаяния и интересы, часто даже помимо субъективного желания писателей. Революционный классицизм сильнее своей обличительной стороной, т. е. изображением темных сторон феодального прошлого, образами отрицательных персонажей, чем утверждением положительной программы посредством положительных героев.

Публицистичность, дидактизм, «философичность», реалистические черты и другие стороны творчества писателей революции 1789—1794 годов роднят их с произведениями французского Просвещения, в том числе и с публицистикой старых атеистов XVIII века *, которую высоко ценил В. И. Ленин.

Драматургия М.-Ж. Шенье, А.-В. Арно, Легуве и других, будучи продолжением и развитием классицизма Корнеля, Расина и особенно дореволюционного буржуазно-просветительского классицизма Вольтера и его последователей (Лагарп, Сорен, Лемьер, Де Беллуа, Дюсис и др.)> имеет вместе с тем и ряд существенных отличий от них, являясь новой, более высокой ступенью развития классической трагедии. Она превосходит их политической остротой, радикализмом.

Революционный классицизм имеет больше реалистических черт, чем предшествующий классицизм. Он был обогащен историческим и политическим опытом крупнейшей из буржуазных революций. Гражданственность, пафос и героика произведений революционного классицизма более непосредственно связаны с современной действительностью, более убедительны и правдоподобны. Характеры в них менее статичны, более эмоциональны и сложны. Драматурги революции пошли дальше, чем их предшественники, по пути глубокого анализа человеческой психологии, у них есть намеки на индивидуализацию характеров (например, Гиз, Екатерина Медичи, кардинал Лоррен и другие персонажи трагедии Мари-Жозефа Шенье «Карл IX»). Изображение души человека сочетается в них с культом чувства, с руссоистской «чувствительностью». У них есть идущие от Шекспира намеки на диалектическую сложность и динамизм характеров действующих лиц (например, Карл IX в названной трагедии), что было некоторым, хотя и незначительным, отступлением от односторонности и прямолинейности характеров персонажей Корнеля и Расина.

Революционные классицисты больше, чем их предшественники, соблюдали историческую достоверность и жизненное правдоподобие. Они старались показать характеры и ситуации соответствующими той исторической эпохе, к которой они относятся. Они воспроизводят богатый исторический фон, соблюдают историческую конкретность. Например, в трагедии М.-Ж. Шенье «Карл IX» не только характеры героев и сама тема пьесы, но и множество верных исторических деталей вводят читателя и зрителя в атмосферу истории Франции периода религиозных войн (покушение на Ко-линьи, смерть королевы Наваррской, убийство кардинала Шатильо-на, резня в Васси, суеверие Генриха IV и т. п.).

О реалистических тенденциях творческого метода представителей революционного классицизма говорит и их отказ от легенды, мифологии, вымышленных фактов при выборе темы и сюжета пьесы. Они уделяют исключительное внимание историческим сюжетам, стараясь брать по возможности достоверные исторические факты (например, трагедии М.-Ж. Шенье «Карл IX», «Генрих VIII», «Жан Калас»),

Они неоднократно подчеркивают свое внимание к истории и исторической правдивости, а свою трагедию они считали прежде всего исторической. У них почти нет трагедий на мифологические темы. Этот интерес к истории объясняется прежде всего политическими причинами. Деятели французской революции 1789— 1794 годов, как отмечал Маркс, стремились поднять свою действительность до высоты великой исторической трагедии *. Но при ртом, несмотря на просветительскую тенденциозность, это обращение 'к истории способствовало и более правдивому отображению жизни, чем раньше.

Важно отметить, что, обращаясь к историческим фактам как к материалу для творчества, классицисты эпохи революции выбирают наиболее характерные, типичные факты истории, которые они стремятся поднять до высоты политического и художественного обобщения. Так, Варфоломеевская ночь, послужившая сюжетом «Карла IX», показана не как случайное событие, а как одно из многих проявлений жестокости феодального строя и католической реакции, как символ многовековых преступлений феодально-католической реакции перед французским народом.

Драматурги эпохи революции неоднократно говорили о «философичности» истории, т. е. о ее политической антифеодальной назидательности. На материале истории, и прежде всего национальной, они стремились показать неприемлемость, гнусность феодализма и необходимость его уничтожения. А такая политическая тенденция в применении к художественному творчеству была немыслима без обобщений, типизации. Во многих пьесах классицисты эпохи революции многократно, художественными и публицистическими средствами подчеркивали, что изображаемые ими жестокости феодального строя являются не случайным, а закономерным явлением, что в этих отдельных фактах проявляется общая сущность феодализма.

М.-Ж. Шенье и другие драматурги изгоняют из трагедии любовную интригу («галантность»). Они более последовательны в соблюдении простоты действия, питая отвращение к пышным, чисто зрелищным эффектам (coups de theatre), считая, что интерес к пьесе должен вытекать прежде всего из характеров действующих лиц, а не внешних событий («имманентное действие»). Они устраняют ненужные традиционные персонажи (наперсников и т. п.).

Об усилении реалистических тенденций творческого метода революционных классицистов сравнительно с их предшественниками говорит и их стремление к изображению природы. Пейзаж является важным компонентом художественных произведений, органически сочетаясь с идейным содержанием, усиливая его обличитель-ность, а также правдоподобие изображаемых событий, их жизненную действенность и художественную конкретность. Например, мрачный пейзаж в «Карле IX» (монолог Лопиталя) подчеркивает жестокость избиения протестантов, а в «Жане Каласе» пейзаж оттеняет жестокость фанатизма и судебного произвола и остроту страданий простого человека под гнетом иерархии феодально-абсолютистского общества, усиливая протест против них (монолог Луи Каласа, гроза в момент вынесения приговора Жану Каласу и т. п.). Изображение природы сочетается в творчестве М.-Ж. Шенье с руссоистскими мотивами, с «чувствительностью», что также свидетельствовало об усилении демократических и реалистических элементов в революционном классицизме.

«Античная» трагедия эпохи революции, тесно связанная с культом античности, «историческим маскарадом», несмотря на стремление идеализировать эпоху буржуазной революции, в сущности также проникнута теми же реалистическими тенденциями, что и «национальная трагедия». Драматурги и здесь стремятся соблюсти историческую достоверность и показать прогрессивных деятелей античности по возможности такими, какими они были на самом деле, без всякой феодально-аристократической их вульгаризации и искажения. Образы братьев Гракхов, их матери Корнелии и других героев трагедии Шенье «Гай Гракх» близки к их историческим прототипам. Но в то же время они своим морально-идейным обликом гармонируют с современными Шенье борцами против феодализма* В обоих случаях проявляется их связь с исторической действительностью Франции конца XVIII века.

Таким образом, несмотря на огромное внимание представителей революционного классицизма к античной теме в духе «исторического маскарада», античные образы и ситуации не уводили их от современной им исторической действительности, а наоборот, в своеобразной форме отражали ее закономерности: остроту и непримиримость классовой борьбы и происходивших конфликтов, героический пафос и приподнятость; они не только окружали ореолом деятелей революции, но отразили реальный героизм этой революции, который имел прежде всего народные истоки, несмотря на буржуазную в конечном счете сущность французской революции 1789 — 1794 годов. Кроме того, драпировка в античные одежды свойственна не только искусству французской революции, но и самой жизни того времени, она была характерна также и для общественного и частного быта (ношение красных фригийских колпаков, статуи Брута в Якобинском клубе и его филиалах и т. п.).

Несмотря на огромную роль античных образов и сюжетов, поэзия и драматургия писателей революции ближе к реальной жизни Франции конца XVIII века, чем творчество их предшественников к исторической действительности своего времени. С современной им исторической действительностью творчество писателей революции связано тысячами нитей. Оно более непосредственно и близко связано и с освободительной борьбой народа. Изображению деятельности масс они уделяют больше внимания, чем классицисты XVII—XVIII веков. В этом также проявлялись реалистические черты революционного классицизма. Например, народ является самостоятельным персонажем трагедий Шенье («Жан Калас», «Гай Гракх»). И хотя народ показан здесь недостаточно, все же это было дальнейшим шагом классицизма на пути демократизации литературы и ее приближения к реальной жизни. В ртом сказалось воздействие исторической действительности эпохи революции, в которой народные массы играли огромную роль.