Экономическое и общественно-политическое положение Германии в XVIII веке

Германия в XVIII веке была отсталой феодальной страной, медленно идущей по пути капиталистического развития. Тридцатилетняя война 1618—1648 годов принесла немецкому народу неисчислимые бедствия и страдания, поставила его на грань катастрофы. Многие провинции, особенно на западе и северо-востоке страны, в результате военных действий, голода, массовых эпидемий и т. д. почти обезлюдели, резко сократились промышленное производство, запашка земель и торговля.

По Вестфальскому мирному договору 1648 года Германия продолжала формально именоваться «Священной римской империей германской нации». Во главе ее стоял император из австрийской династии Габсбургов, но влияние его на общественную и политическую жизнь в стране было ничтожно. Полнота власти принадлежала князьям и крупным церковным магнатам.

Германия в XVIII веке была лишена национально-политического единства. Она представляла собой конгломерат из 300 больших и малых княжеств, вольных имперских городов и рыцарских владений, крайне слабо связанных между собой и проводивших свою самостоятельную политику. Каждое такое независимое «государство» имело право издавать свои законы, чеканить монету, устанавливать пошлину, бесконтрольно управлять своими поддаными и т. д. Карликовый немецкий абсолютизм был главной помехой на пути объединения страны и ее экономического прогресса, и борьба с ним составляла главную задачу передовых сил эпохи.

В Германии XVIII века господствовали крепостнические отношения. Феодальная эксплуатация крестьянства, включая такую ее форму, как барщина, резко усилилась после Тридцатилетней войны. Особенно бесчеловечным угнетение крестьянских масс было на востоке и северо-востоке страны, на территории Пруссии, где помещики, так. называемые юнкеры, насильно сгоняли крестьян с их наделов, превращали их в батраков и создавали крупные имения, основанные на барщинном труде.

Крепостничество очень сильно проявляло себя также в социальноюридической области. Князья были всесильны, а народ бесправен, Они могли без суда чинить расправу над своими подданными, унижать их человеческое достоинство, продавать в солдаты другим государствам, и такая позорная торговля людьми была обычным явлением в Германии.

Пользуясь своим бесконтрольным положением, большие и малые властйтели не признавали никаких моральных запретов. Аристократическая спесь, не знающая границ распущенность — характерные черты немецкого феодала, неоднократно запечатленные в просветительской литературе.

На страже феодальных порядков стояла церковь. Она говорила о божественном происхождении княжеской власти, внушала народу мысль о необходимости подчинения существующему строю жизни, выступала против проявлений какого бы то ни было свободомыслия. Поэтому протест против социального гнета очень часто принимал в немецкой действительности религиозную окраску. Борьба за свободу нередко переносилась на религиозную почву, направлялась против церковной идеологии, оправдывавшей экономическое и духовное закабаление человека.

Однако, несмотря на крайне неблагоприятные условия, в Германии идет развитие производительных сил. В стране множатся мануфактуры, постепенно оживает торговля, происходит экономический подъем, давший толчок развитию литературы, передовой общественной жизни.

Все же немецкое бюргерство, в отличие от французской буржуазии, было экономически немощным и, как следствие, политически трусливым. Оно обслуживало, как правило, княжеские дворы, армию. Отсюда проистекали раболепие, ярко выраженные верноподданические настроения, характерные для бюргерских масс, особенно в первую половину столетия.

Освободительное движение в Германии было очень слабым. Правда, время от времени происходили крестьянские волнения, «беспорядки» в городах, но они носили локальный, неорганизованный характер и успеха не имели. В целом страна была неподвижной, в ней не было революционного класса, который мог бы возглавить борьбу за политическую и социальную свободу.

Немецкая буржуазия, по словам Энгельса, «соединившись с народом», могла бы «ниспровергнуть старую власть и преобразовать империю», но она «никогда не обладала такой энергией, никогда не претендовала на такое мужество». Точно так же и «народ был проникнут низким, раболепным, жалким торгашеским духом». «Все прогнило, расшаталось, готово было рухнуть,— заключает Энгельс, давая характеристику положения в Германии в XVIII веке,— и нельзя было даже надеяться на благотворную перемену, потому что нация не имела в себе силы даже для того, чтобы убрать разлагающийся труп отживших учреждений».