«Западно-Восточный диван» Гёте

Интерес к Востоку зародился у Гёте давно. Еще в молодости он работал над трагедией «Магомет», позднее высоко оценил драму индийского поэта Калидаса «Сакунтала», написал балладу «Бог и баядера» и т. д. В 1814 году на него произвел огромное впечатление «Диван» (собрание стихотворений) персидского поэта XIV века Хафиза, только что переведенный на немецкий язык Йозефом фон Гаммер-Пургшталь. Между 1814 и 1819 годом издана большая часть стихотворений, вошедших в сборник «Западно-восточный Диван». Отдельным изданием он вышел в 1819 году.

В это время значительно возрастает интерес к Востоку. В Англии Байрон пишет свои «Восточные поэмы» (1812                1816), Томас

Мур — «Лалла-Рук» (1817). Во Франции в 1829 году появляются «Восточные стихи» Виктора Гюго. Гёте дает самостоятельное и весьма своеобразное решение темы Востока. От знакомства с поэзией Хафиза он переходит к лирике других персидских портов — Фирдоуси, Руми, Саади, к наследию Низами, погружается в изучение трудов только еще возникающей в Германии востоковедческой науки. К изданию «Дивана» 1827 года Гёте добавил обширный комментарий.

Увлечение поэзией ближнего Востока зиждется у Гёте не на переживании экзотики — живописности пейзажа и костюмов, неистовости страстей, необычности нравов. Все это имеет значение и для Гёте, но лишь второстепенное. Главное открытие Гёте — внутреннее родство поэзии Востока с поэзией Запада. За внешней красочностью кроются большие чувства, характерные для юности человечества, спокойная жизнерадостность, горячая чувственность, светлый и вольный взгляд на мир, хотя и приемлющий наличие божественного начала, но чуждый догматизму и аскетизму. Все это Гёте находит прежде всего в поэзии Хафиза. В нем он видит родного брата, своего близнеца («Без границ»). На ощущении близости и родства гуманизма в его восточном и западном поэтическом воплощении строится пронизывающий весь сборник призыв к культурному сближению Запада и Востока.

Сборник разделен на 12 тематических циклов (книг): «Книга певца», «Книга Хафиза», «Книга любви», «Книга созерцаний», «Книга изречений», «Книга ЗУлейки» и т. д. Широко прибегая к символам, аллегориям и иносказаниям, Гёте высказывается в своем «Диване» о поэзии, о творчестве, о своеобразии восточной культуры. Мысль о том, что на магометанском Востоке отсутствие скульптуры уравновешено расцветом лирической поэзии, выражена образом руки, опущенной в Евфрат, ваяющей песню из речной влаги. («Песнь и изваяние»). В знаменитом «Блаженном томлении» идея непрерывного искания, движения, превращения выражена через образ мотылька, смело погибающего в пламени свечи для того, чтобы, преодолев прошлое, возродиться к новой жизни.

И пока ты не поймешь:

Смерть для жизни новой,

Хмурым гостем ты живешь На земле суровой.

(Пер. Н. Вильмонта)

Изредка в сборнике встречаются отклики на большие события современной действительности. Так, в стихотворении «Зима и Тимур» Гёте выражает удовлетворение поражением Наполеона, этого совремеппого Тимура в России, что должно положить конец полосе кровавых войн.

Легче, тише, нечестивец,

Ты блуждай, тиран неправды!

Что ж должны сердца и дальше Пламенем твоим сжигаться?

(Hep. М. Кузьмина)

Тема борьбы с реакционными течениями получает выражение в осуждении мистики. Так, Гёте ополчается против толкователей, которые приписывают Хафизу мистику, называя его «мистическим языком»:

Мистик,— но потому лишь,

Что глупостей сами просят И с грязным вином стакан Во имя твое разносят.

(Пер. С. Шервинского)

Вершина сборника — любовная лирика старого Гёте, в которой отражено увлечение порта молодой женщиной — Марианной Вил-лемер. Тема подготовлена стихотворением «Феномен», где поздняя любовь уиодоблена радуге в тумане. Хоть и в тумане, а все же это радуга, явление небесное.

Так не страшись тщеты,

О старец смелый;

Знаю полюбишь ты,

Хоть кудри белы!

Тема широко развернута в разделе «Книга любви» и особенно в «Книге Зулейки», где влюбленные выступают под восточными именами: Марианна — Зулейка, Гёте — Хатем. Отдельные стихотворения этого цикла написаны Марианной.

Комментарий Гёте —• «Примечания и исследования для лучшего понимания Западно-восточного Дивана» — результат огромной исследовательской работы, но в то же время это выдающееся художественное произведение. Младший современник Гёте — поэт Генрих Гейне — пишет о «Западно-восточном Диване»: «...волшебнейшее чувство наслаждения жизнью вложил Гёте в эти стихи, и они так легки, так блаженны, так похожи на дыхание, так воздушны, что удивляешься, как нечто подобное мыслимо на немецком языке. При Этом дает он и в прозе прекраснейшие объяснения о нравах и обычаях Востока, о патриархальной жизни арабов; и Гёте здесь все время спокойно улыбается, он бесхитростен, как ребенок, и полон мудрости как старец. Эта проза прозрачна, как зеленое море — когда ясный полдень и тишина...; а иногда эта проза полна такой магической силы, такого прозрения, что подобна небу в вечерний час сумерек, и большие гётовские мысли выступают на нем, чистые и золотые, как звезды. Неописуемо очарование этой книги; она — это «селям», которое ЗапаД посылает Востоку... Но этот «селям» означает, что ЗапаДУ тошно стало от морозно-тощего спиритуализма и он стремится вкусить от здорового телесного мира Востока».

«Годы странствий Вильгельма Мейстера»

Когда вышел в свет первый роман о Мей-стере (1796), Гёте и его друг Шиллер признали, что воспитание Вильгельма в нем не доведено до конца. К тому же в «Годах учения» была затронута тема больших социальных сдвигов в современной жизни, это тоже требовало дальнейшей разработки.

Уже в 1799 году Гёте принял твердое решение продолжить историю Мейстера, но в то время он всецело был занят первой частью «Фауста». В 1809 году опубликованы начальные главы нового романа «Годы странствий Вильгельма Мейстера» или «Отрекающиеся», а в 1821 году—первые две книги. Усиленная доработка и частичная перестройка ведется, начиная с 1825 года, то есть одновременно с написанием второй части «Фауста». В окончательном виде «Годы странствий» опубликованы в 1829 году через тридцать с лишним лет после «Годов учения».

Во втором романе о Мейстере, как и во второй части «Фауста», внимание автора раздваивается между судьбой центрального героя и откликами на рождение новой эпохи истории человечества. Если в «Фаусте» обе стороны до известной степени уравновешивают друг друга, то в «Годах странствий» с его нетитаническим героем история Вильгельма постепенно отходит на второй план, так что преобладают освещение, оценка, критика новой эпохи. За тридцатилетие, истекшее со времени появления «Годов учения», новая эпоха приобрела более конкретные очертания, обнаружились некоторые отрицательные ее черты. Автор хотел бы указать пути к их преодолению.

В начале романа Вильгельм вместе с юным Феликсом (сыном Вильгельма и его возлюбленной Марианны) отправляется в странствие по наказу «Общества Башни», чтобы завершить знакомство с реальной жизнью.

В самом начале пути Вильгельм встречается в горах со своим Знакомым Ярно. С ним произошла разительная перемена. Из блестящего офицера Ярно стал рудокопом. Он переменил свое имя, называет себя теперь Монтаном («горным человеком»). При вторичной встрече (книга 11, гл. 9) Ярно разъясняет: новая действительность обязывает каждого стать деятельным и полезным членом общества, каждый должен овладеть каким-нибудь мастерством. Из уст Ярно-Монтана Вильгельм слышит поучение — жизненный пароль современных передовых людей: «Мыслить и действовать, действовать и мыслить — вот итог всей жизненной мудрости: проверять деяния мышлением, мышление — деянием — к этому сводится все».

Вильгельм и его сын попадают в поместье «Дяди». Эпизод играет значительную роль в романе, поскольку «Дядя» связан с «Обществом Башни», и его племянник Ленардо возглавляет движение переселенцев. Вместе с тем этот эпизод показателен для неприятия писателем революционного пути. «Дядя» — образцовый хозяин, его земли находятся в цветущем состоянии. В этом отношении он выгодно отличается от «Дяди» из «Годов учения» (дяди «Прекрасной души») — тонкого знатока искусств, который по старинке предается созерцательной жизни. Дядя из «Годов странствий» умеет вести хозяйство так, что не в ущерб себе систематически предоставляет часть доходов своим крестьянам.

Мысль о том, что настало время, когда каждый венценосец и феодальный магнат должен изучить полезное ремесло, подсказана революционными событиями во Франции. Ее высказывали в то время многие. У Гёте речь идет не только о «трудоустройстве» бывших господ, но и о том, что участие решительно всех в конкретном, полезном производительном труде станет основным законом жизни. Так, даже легкомысленная актриса Филина становится закройщицей, неуравновешенная, склонная к истерии Лидия — швеей. Но показательнее всего, что сам Вильгельм, еще недавно искавший спасения в иллюзорном мире театра, находит свое истинное призвание в деятельности лекаря-хирурга.

Вильгельму приходится отречься от иллюзорной мечты о всестороннем развитии своей личности. Передовые дворяне вынуждены отречься от многих прежних привилегий, чтобы сблизиться с простыми людьми, сохранить свою руководящую роль. Обращение к реальной практике, к реально достижимым целям связано с отречением от многих прежних надежд, оказавшихся ныне недостижимыми, иллюзорными — таков лейтмотив романа. Отсюда и подзаголовок — «Отрекающиеся».

В «Годах учения» деятельность передовых людей из «Общества Башни» оставалась неопределенной. Она сводилась к филантропии (Наталия), к довольно сомнительным опытам тайного руководства людьми издалека (Аббат). В «Годах странствий» перед членами этого общества стала большая социальная задача, выдвинутая развитием капитализма. Внедрение машин подрывает благополучие ремесленников. Ткачи, прядильщики остаются без средств к существованию. Чтобы преодолеть это бедствие, Ленардо, Аббат, Ярно призывают к переселению в Америку, где на свободных землях можно будет организовать рационально построенное общество, где и машины будут служить людям, а не вредить им. Они организуют «союз» переселенцев и возглавляют его.

Темой переселения Гёте откликается на переселенческое движение 20-х годов. У Гёте нарастает критическое отношение к капитализму, мысль писателя, обращается к поискам средств для устранения его отрицательных сторон. В это время Гёте внимательно читает сочинения Сен-Симона, следит за социальными экспериментами Роберта Оуэна, но его проект рациональной организации общества тружеников за океаном мало конкретен и не свободен от противоречий. Однако постановка в романе большой современной социальной темы и недвусмысленный призыв поставить литературу на службу интересам трудящейся массы является большой и принципиальной заслугой Гёте перед немецкой литературой.

Утопическая мысль представлена в романе также и страницами, где говорится о «Педагогической провинции» (книга 11, гл. 1 и сл.). Здесь опытные педагоги-новаторы готовят будущих членов общества. Воспитание осуществляется через обязательное приобщение к физическому труду. Цель воспитания диаметрально противоположна прежним мечтам Вильгельма об универсальном развитии индивидуума. Каждый воспитанник готовится не к тому, чтобы стать «человеком», а к тому, чтобы найти свое, пусть скромное, но полезное место в обществе. Каждый изучает какое-нибудь ремесло. Большое внимание уделяется воспитанию нравственному. Оно направлено против опасности воцарения эгоизма, корыстолюбия, индивидуалистических противообщественных настроений. К сожалению, восприятие основной линии романа очень затруднено крайней дробностью повествования, обилием вставных новелл, отрывков из дневника и т. д. По-видимому, дело тут не только в том, что роман не доработан, но и в том, что Гёте, опасаясь излишней дидактичности, насытил роман беллетристическими отступлениями.