О предмете логики и ее месте в системе философского знания

В. Л. Акулов

В качестве особой области философского знания логика исторически конституировалась как наука о мышлении. Такое ее понимание охватывает и все ныне существующие логические теории, включая теорию диалектического материализма [1, 366—367, 555]. Различие в данном случае существует не в определении предмета логики как науки о мышлении, а в понимании мышления как ее (логики) предмета. Последнее существенно важно для уяснения как истинного предмета логики, так и ее места в системе философского знания.

Известно, что одним из коренных принципов материализма, прежде всего материализма диалектического, является принцип содержательности логики. Это неоднократно и самым решительным образом подчеркивали классики марксизма [2, 84, 181]. Однако указанный принцип еще не характеризует существа логической теории марксизма, поскольку не только не оспаривается, но даже выступает как исходный, по крайней мере, в некоторых системах идеализма. И в этой связи принципиальное значение приобретает вопрос о тех теоретических основаниях, на которых он, этот принцип, покоится.

Проблема содержательности логики, как особая проблема, была поставлена впервые Гегелем в ходе критики логического учения Канта. В полном согласии с исторической традицией Гегель полагает предметом логики мышление [3, 95]. Ошибка, которую в данном случае допускают, заключается, по его мнению, в непонимании природы самого мышления, а именно в признании того, что «материя познавания существует сама по себе вне мышления...» [3, 96]. Но именно в этом и состоит, говорит Гегель, укоренившийся предрассудок. Ибо на самом деле «мышление в своих имманентных определениях и истинная природа вещей составляют одно содержание» [3, 98]. В логике поэтому мы имеем дело не с мышлением о чем-то таком, что существовало бы особо [3, 103], а с определениями самого мышления.

Нетрудно видеть, что принцип содержательности логики выступает в учении Гегеля как следствие исходного принципа его философии, принципа тождества бытия и мышления.

Совершенно на иных (ив известном смысле прямо противоположны) основаниях зиждется принцип содержательности логики В диалектическом материализме. Для диалектического материализма существенно в данном случае признание того, что «диалектика вещей создает диалектику идей—» [2, 178]. Но именно потому и логика как наука о мышлении имеет дело не с бытием как таковым, а со знанием бытия или, что одно и то же, с бытием в его субъективной, отраженной форме.

Принцип содержательности логики как исходный принцип логической теории марксизма вытекает, таким образом, из принципа отражения как исходного принципа его гносеологии. В свете сказанного следует, видимо, различать вопрос об объективных основаниях форм и законов мышления и предмет логики как науки о мышлении. В основе положения о тождестве предметов логики и онтологии лежит одна и притом довольно элементарная ошибка. Будучи теорией последовательно монистичной, диалектический материализм отрицает мышление в качестве особой реальности, имеющей свои специфические законы функционирования. Мышление — отражение бытия и, следовательно, как по своему содержанию, так и по форме совпадает с бытием. Но если это так, заключают отсюда, то нет и особого предмета логики, отличного от предмета онтологии.

Неоспоримо, что логика не занимается «исследованием специфики познания как чисто субъективной сферы», специфических форм и законов мышления, как это полагал Кант. Такой сферы, таких форм и законов просто-напросто не существует [ 1, 349]. Но если она не исследует специфики мышления, то ее собственная специфика состоит в том, чтобы выявить внутреннюю структуру знания, его форму, превратив эту форму в канон и органон мышления. Логика как наука есть канон мышления, логика как функционирующее мышление есть его (мышления) органон.

Всякое знание являет собой тождество содержания и формы. Но именно потому, что в знании его содержание и форма представлены в их нерасчлененном единстве, оно и не может быть в таком виде использовано в качестве логики мышления. Эту форму следует еще вычленить и соответствующим образом преобразовать, тем самым превратив ее в правила и требования мышления [5, 47]. Как особая наука логика и исследует знание со стороны его внутренней структуры, форм и законов движения мысли- Б этом смысле она есть наука о формах и законах мыслительной деятельности.

Гегель прав, что в логике мышление представляет собой предмет и деятельность самого этого предмета. Не менее прав он и в том, что диалектика форм мышления составляет содержание логики- Но он неправ, делая отсюда вывод, что мышление не нуждается ни в каком ином содержании, кроме своего собственного.

Конечно; содержание мышления — это всегда мыслимое содержание. Все дело в том, однако, что сам процесс мышления не есть его (мышления) саморефлексия. Не нужно обладать «способностью суждения», чтобы понять: мышление оперирует не булыжниками, не вещами, а понятиями, что содержание мышления есть мыслимое содержание. Нетрудно указать и на обнаруживаемое в данном случае противоречие материализма: мышление мыслит то, чего в мышлении нет. Гораздо сложнее понять другое: мышление потому и в состоянии мыслить то, чего в мышлении нет, что сам процесс мышления есть процесс постоянного разрешения этого противоречия.

В заключение остановлюсь еще на одном аргументе, приводимом в доказательство тождества онтологии и логики. Суть его в том, что если мы хотим исследовать мышление, необходимо исследовать способ действия мыслящего тела, ибо «если мыслящее тело бездействует, то оно уже не мыслящее тело, а просто тело» [4, 24—25]. Тем самым в мышление следует ввести фазу его опредмечивания, «включая сюда орудия труда и статуи, мастерские к храмы, фабрики и государственные канцелярии...» [4, 140].

Деятельность как способ бытия мыслящего тела (общества, социальной материи) включает в себя познание (мышление) и практику как свои противоречивые стороны. В соответствии с логикой отношения противоречия мышление и практика не только взаимополагают друг друга, но и взаимоотрицают друг друга. Акт практического .действия есть отрицание мышления, равно как и опредмеченная мысль уже не есть мысль, но нечто ей противоположное. Человек потому и практически действующий человек, что его мышление «угасло» в его действии. Но, угаснув в нем, оно сохраняет здесь себя как снятое. Другими словами, если процесс «делания вещей» не есть процесс мышления, то делать эти вещи человек может лишь как мыслящее существо. Точно также и мыслительный акт есть отрицание практики, а распредмеченная вещь уже не есть вещь. Мышление человека — это именно его мышление, а не практическое действие. Но если мышление не есть практическое действие, то мыслить человек может лишь как практически действующее существо. Есть поэтому принципиальное различие между мышлением человека как субъективной деятельностью, осуществляющейся в его голове, и практикой как деятельностью, осуществляющейся в «теле человеческой цивилизации».

Но если это так, то совершенно очевидно, что логика как теория мышления не может быть тем же самым, что и онтология как теория бытия. Отношение здесь значительно сложнее, чем отношение абстрактно понимаемого тождества развития. Их принято именовать законами диалектики. Все это означает, что наука о наиболее общих законах развития (диалектика), наука о законах мышления (логика) и наука о законах познания (гносеология) совпадают, являются одной наукой [1, 301, 321]. Такое совпадение было достигнуто в диалектическом материализме, которое представляет тождество мировоззрения, теории мышления и метода познания. В отличие от формальной логики диалектический материализм или диалектическая логика строит свою систему на основе обобщения данных, доставляемых всеми конкретными науками, о природе, обществе и познании [1, 84].

8.            Мышление как объективный процесс есть явление чисто социальное. Естественно, что проникнуть в его сущность невозможно без выявления сути общества, без открытия социальной формы движения материи. Поэтому диалектический материализм как диалектическая логика, как наука об истине с необходимостью является материализмом и историческим.