О специфике современного материализма

                                                                                                                                                   Е. В. ПАШНИЦЕВ

Вопрос о специфике философского знания таит в себе множество проблем далеко не академического характера. Безобидное стремление «уточнить» предмет собственной науки может привести философа к размышлению о том, насколько вообще реальна его деятельность в обществе — способен ли он и его наука доказать «истинность, т. е. действительность и мощь, посюсторонность своего мышления»? Вопрос далеко не риторический, если учесть, что «развитие философской науки все еще не отвечает возросшим требованиям общественной практики и научного познания» [1].

Причина данного отставания — «слабая разработанность общей концепции современных функций философского знания, методологии выработки философских понятий и построения их систем» [2]. Но если специфика современного материализма разработана «слабо», то это свидетельствует о теоретической незавершенности процесса перехода от классического материализма к материализму историческому. Попробуем обосновать этот радикальный вывод на некоторых примерах.

Как известно, классическая рефлексия знала лишь два типа исторической реальности — материальное и идеальное. «Объясняется это тем, что сама история на данном этапе (до Нового времени) носила амбивалентный характер, испытывая одновременную детерминацию как со стороны «бытия», так и со стороны «мышления». Иными словами, история носила не только материальный, но и «идеальный» характер. И в самом деле: социальная энергия, не опирающаяся на знание социальных законов, в конечном счете выступает как движение исторического «духа», несмотря на свою грубо-эмпирическую оболочку. Таким образом, философия «мышления» явилась адекватным выражением идеализма истории, субъективно-духовной формы социального творчества. Материалистический характер истории, по-видимому, не требует аргументации.

Отсутствие реальных промежуточных звеньев между двумя полюсами человеческой культуры обусловило, в свою очереди, жесткий, взаимоисключающий характер обеих философских партий. При этом вопрос о первичности «духа» иди «материи* получил натуралистическое толкование в силу созерцательной классической рефлексии в целом. Разглядеть в отношении человека к природе самого человека было невозможно в тот исторический период, когда господствующей формой культуры являлось материальное производство, а историческое движение в целом представляло собой «особую часть промышленности, так как вся человеческая деятельность была до сих пор трудом, т. е. промышленностью, отчужденной от самой себя деятельностью» [3]. Тип рациональности определяется типом культуры.

Эпоха буржуазно-демократических революций (Новое время), утверждение капиталистического способа производства наглядно показали, что над людьми господствует новая историческая реальность — общественные отношения людей, ибо «при разделении труда общественные отношения неизбежно превращаются в нечто самостоятельное» [4]. Величие Маркса заключается в том, что он первым осознал эту историческую реальность и сделал ее достоянием теоретического мышления. Если классический материализм рассматривал сквозь призму объективной реальности чувственно-предметную ^«материальную») деятельность человека и тем самым заложил основы современного естествознания, то исторический материализм вскрыл объективную реальность общественных отношений. Благодаря этому обстоятельству Маркс «впервые поставил социологию на научную почву» [5].

Учитывая, что новая предметность человеческой культуры складывалась без участия сознания («естественно-исторически»), можно понять, почему становление марксистской социологии было воспринято как философский акт. Ведь теоретическому мышлению необходимо еще выработать рациональные формы для того содержания, которое остается пока «иррациональным» для общественного сознания в целом. В этом — вся суть философской рефлексии, выражающей не только отношение сознания людей к их общественному бытию, но и переход общественного бытия в «бытие» мышления. Известная в нашей литературе теория «двух рядов» является эмпирической констатацией этого процесса. Эмпирической,— потому что смешивает процесс становления социологического. знания со структурой самой социологической теории.

Действительным философским результатом возникновения исторического материализма явилось обогащение категориальной структуры человеческого мышления. Блестящее тому подтверждение — анализ природы товарного фетишизма. Рассматривая социальное бытие сквозь призму социологических категорий, Маркс обнаруживает реальное опосредующее звено между «бытием» и «мышлением», показывает, каким образом социальные формы «общения» (обмена деятельностью между людьми) ведут к образованию устойчивых мыслительных форм. Тем самым «Маркс впервые вводит сознание в область научного детерминизма, открывая его социальное измерение, его социальные механизмы» [6].

Стало быть, вопрос об отношении мышления к бытию необходимо уже решать как вопрос о бытии мышления, о механизмах включенности его в общественное бытие. В связи с этим меняется и форма философской рефлексии. Вместо угадывания логики «вещей» в логике понятий мы теоретически реконструируем тот реальный процесс, благодаря которому практика, миллиарды раз повторяясь, закрепляет себя в фигурах логики. Это и есть введение практики в теорию познания.

Отсюда следует, что «философией» исторического материализма может быть лишь определенная область социологического знания,— та, что обращена к сфере духовного производства. Социологическая «предопределенность» содержания любого духовного феномена — вот предмет социологии мышления. В этом социологическом качестве философия действительно становится строгой наукой, ибо ставит решение мировоззренческих проблем на прочный фундамент социологического знания.

В современных условиях меняется и характер философской партийности. Двухтысячелетняя вражда «духа» и «материи» сменилась бескомпромиссной борьбой двух идеологий. Развивающаяся техника социологического анализа (вспомним хотя бы критику экзистенциализма) сводит на нет любые аргументы спекулятивного толка. Тем самым борьба философских партий приобретает все более откровенный социологический характер. В основе ее лежит доказательство преимуществ той или другой социальной системы.

Специфической задачей развитого социализма является творчество новых социальных форм, дающих не только простор развитию производительных сил; но и способствующих перерастанию политической структуры общества в общество коммунистического самоуправления. Речь идет о дополнении научно-технической революции революцией научно-социальной. Ясно, что в обществе, основанном на частной собственности, такая революция невозможна.

Спрашивается: нужно ли удивляться тому, что господствующая историческая реальность определяет и господствующую форму мышления, его «идеал» познания? Скорее, наоборот: «Необходимо отдавать себе полный отчет в том, что философский материализм неизбежно меняет свою форму с каждым составляющим эпоху открытием не только в естественнонаучной, но и в социальной сфере» [7]. Социологический анализ мышления, т. е. «анализ его как эффекта игры отношений р реальных общественных системах» [8],— это и есть «философия» исторического материализма, идущая на смену классической рефлексии.