К синтезу социально - философского знания

Д. филос. н., проф. С. Э. Крапивенский Д. экон. н., проф. Ф. Носицина Волгоградский университет

Существует внутренняя логика развития социальной философии, которая отнюдь не копирует логику развития философии в целом или отдельных ее частей (онтологии, гносеологии, концепции развития). Если, к примеру, концепции развития сменяли друг друга по известной триаде " наивная античная диалектика - многовековое господство метафизики - возрождение диалектики в философии Нового времени", то логику развития социальной философии изобразить схематично гораздо труднее. В порядке первого приближения и забегая несколько вперед это можно представить так. Даже краткая характеристика каждого из представленных в схеме течений позволяет выяснить взаимосвязь их генезиса и дальнейшего функционирования в качестве одной из парадигм с общей логикой развития социальной философии.

Социологический идеализм безраздельно господствовал в философии вплоть до середины XIX века, хотя сопротивление идеалистической парадигме спонтанно зарождалось и нарастало внутри самого этого направления, например, у Гегеля в его "Философии истории" (1). первым же внешним оппонентом идеализма в социологии явился географический детерминизм. На этапе своего формирования географизм сыграл прогрессивную роль, ибо явился альтернативой и теологическому объяснению социума и философскому идеализму- Но поскольку географический фактор в действительности является далеко не определяющим, то и концепция эта оказалась лишь слабым выражением материализма в социологии. И именно поэтому она очень часто сдавала и сдает свои позиции идеализму.

Если великие географические открытия и их первичные, лежащие на поверхности, последствия откликнулись в социальной философии мощным всплеском географического детерминизма, то последствия вторичные, более глубинные, приведшие к революционной смене феодализма капитализмом в Западной Европе, создали предпосылки для более глубокого философского проникновения в сущность общественных отношений, на этом социально-экономическом фоне возник исторический материализм с его принципом первичности общественного бытия и вторичности общественного сознания, со строгой субординацией материальных (экономических и неэкономических) и духовных отношений.

Во второй половине XIX - начале XX веков наряду с историческим материализмом (а в известной степени и в противовес ему) возникает ряд новых социально-философских парадигм:

-              биологический детерминизм как совокупность концепций и школ, имеющих единой принципиальной основой распространение биологических закономерностей на понимание общественной жизни;

-              психологическое направление, представители которого ищут объяснение сложных общественных процессов в психологии больших социальных групп (классов, этнических общностей и т. п.);

-              техницизм, абсолютизирующий роль техники в системе социума.

Появление каждого из этих направлений имело вполне определенные общенаучные и историко-философские предпосылки. Так, в качестве общенаучной предпосылки биологического детерминизма выступили выдающиеся успехи биологии, превратившие ее к середине XIX века в лидера естествознания. С другой стороны, это была своеобразная реакция на уязвимость географизма: материализм в социальной философии не хотел мириться с этими неудачами и искал новые аргументы для доказательства материальной, натуралистической основы существования и развития общества. Отметим и то немаловажное обстоятельство, что многие течения и школы в русле рассматриваемых направлений возникли и как реакция на марксистское, материалистическое понимание истории, протестуя не против подведения под историю материалистического обоснования, а против, как им казалось (и во многом справедливо) его одностороннего, сугубо социального или -еще уже - экономического толкования, далеко не всегда учитывающего биологическое и психологическое в человеке и общественной жизни, базисную роль техники и т. д.

Можно уверенно сказать, что ни одно из - отмеченных выше течений современной социальной философии не вправе претендовать на абсолютную истину в последней инстанции. Уже сами названия этих течений, широко употребляемые в литературе, - биологизм, географизм, психологизм, техницизм - свидетельствуют об их определенной односторонности, выпячивании, а то и абсолютизации ими какой-то одной грани человеческой природы, одного элемента или условия жизни общества. Но поскольку эти стороны, элементы, условия действительно существуют и являются активным компонентом либо самой социальной системы, либо ее среды, то и течения эти при всей их односторонности содержат в себе довольно значимое рациональное зерно. Оно-то и способно внести достойную лепту в современный синтез социально-философского знания.

Сказанное полностью относится и к историческому материализму. Известно, что марксистское, материалистическое понимание истории возникало как открытая научная система, впитывая в себя все лучшее, что было достигнуто в середине XIX века философским, экономическим, социально-политическим, историографическим знанием. И все же историческому материализму не удалось избежать значительной односторонности. В силу разных причин это отчасти было заложено уже в первоначальный проект: поскольку новое понимание истории возникло и формировалось в противостоянии с социологическим идеализмом, главное внимание его творцами обращалось на обоснование экономической стороны в качестве материальной основы жизни общества и в то же время не всегда хватало времени, сил и поводов для выявления активной роли внеэкономических факторов - духовно -психологических, технико-технологических, географических, биодемографических и т. д.

Если основоположники исторического материализма признавали эти конструктивные недостатки (2) ив какой-то степени пытались их компенсировать, то в дальнейшем, по мере догматизации марксизма, дело дошло до прямой конфронтации с неэкономическими парадигмами общественного развития. 3. Фрейд и техницисты, психологисты и географисты вплоть до последних лет подвергались, как правило, "зряшной", все отметающей критике. Ш своему методологическому обличью такая критика была метафизической, ибо имманентно присуще оппозиционным парадигмам рациональные моменты представляли собой точки приращения и дальнейшего развития социальной философии.

Для понимания имеющихся в этом плане резервов обогащения социально -философского знания Еесьма показательно обсуждение на XVIII Всемирном Конгрессе (Брайтон, 1988) темы "Шестой тезис Маркса о Фейербахе и отношение к. нему в современной философии". Никто из участников Конгресса не пытался отрицать великую заслугу К. Маркса е сведении индивидуального к социальному: ведь в результате сведения впервые были преодолены мучившие мыслителей прошлого антиномия "индивид и общество" и метафизичность, в силу которой человек рассматривался как абсолютно автономная единица, а общество представлялось механической суммой, агрегатом индивидов. В то же время, как отмечалось на Конгрессе, Шестой тезис нельзя абсолютизировать, ибо в таком случае неизбежен откат к вульгарному социологизму, к игнорированию того внесоциального, что тоже характеризует сущность индивида. Нельзя, в частности, рассматривать Шестой тезис вне контекста "Тезисов" в целом, в отрыве от "Немецкой идеологии" и "Экономическо-философских рукописей 1844 года". И тогда становится ясно, что, отражая совокупность общественных отношений, сущность человека не исчерпывается этим. Нельзя игнорировать антропологическое (биологическое и психологическое) в этой сущности, в том числе и этнопсихическое.

С недостаточным исследовательским вниманием к технике как одному из внеэкономических факторов связано хроническое отставание марксизма в разработке цивилизованного подхода к анализу исторического процесса и его крупномасштабному членению, к объяснению происхождения и функций отдельных структурных элементов социума, государства, организационных форм хозяйствования, социально-этнических общностей и т. д. (3). В течение десятилетий в русле историко-материалистической парадигмы разрабатывался почти исключительно формальный подход с его вполне логическим повышенным интересом к экономическому базису общества, однако оставался в тени базис технико-технологический, а ведь именно он лежит в фундаменте определенных, конкретных ступеней (волн) цивилизации: общепризнанное сегодня членение исторического процесса на аграрную, индустриальную и информационно-компьютерную волны цивилизации (4) исходит из их принципиального различия в технико-технологических базисах (технологических способах производства).

Заметим, что вина за это хроническое отставание ложится не на К Маркса и Ф. Энгельса, неоднократно ставивших вопрос и о технологическом способе производства и о технологических отношениях, а на их последователей, в значительной степени "экономизировавших" концепцию своих учителей. Отмечая, что Дарвин интересовался историей естественной технологии, т.е. "образованием растительных и животных органов, которые играют роль орудий производства в жизни растений и животных", К Маркс сожалел о том, что подобной работы не существует в отношении общественной технологии, которая в качестве "материального базиса" всех общественных отношений, ив первую очередь экономических, "Ескрывает активное отношение человека к природе" (5).

Материалистическое понимание истории вновь должно стать открытой системой, впитывающей .лучшие достижения современной социально-философской мыс .ли. Этому способствуют многие обстоятельства.

Во-первых, и биологизм, и техницизм, и географизм тоже по сути дела являются попытками материалистического объяснения истории. Прав был Б. Рассел, считавший, что и концепция фундаментальности экономических причин по отношению к политическим и духовным изменениям, и концепция Бокля о решающем значении климатических условий, и точка зрения Фрейда о сексуальной детерминированности общественных явлений в равной степени вытекают из философского материализма как такового (6).

Во-вторых, сегодня и представители субъективно-идеалистических течений в социальной философии (в том числе психологисты) все больше осознают значимость экономического фактора в жизни социума. Показательна в этом отношении высокая оценка исторического материализма Ж. -П. Сартром, полагавшим, что синтез социально-философской концепции марксизма с его, Сартра, экзистенциалистской концепцией человека позволит создать такую философию общества, которая выдержит натиск любых оппонентов. Необходимо отметить, ' что рассматриваемая нами возможность синтеза социально-философского знания не имеет ничего общего с попытками отторжения материализма из обществоведения. Это особо следует подчеркнуть, ибо с подобными попытками в последние годы мы встречаемся неоднократно.

Сошлемся на дискуссию по гносеологическим проблемам этнологии в журнале "Этнографическое обозрение", в ходе которой ряд авторов поставили перед отечественным обществознанием задачу "преодолеть в основе своей позитивистские постулаты в гегельянско-марксистской упаковке о существовании научно отражаемой объективной реальности", поскольку, как пояснил Е А. Тишков, "если не вся объективная реальность, то по крайней мере общественно-экономические формации и этносы в действительности не существуют. Это - умственные конструкции, своего рода "идеальный тип" (?). Такая методологическая установка была поддержана И. С. Коном, усмотревшим "главную беду обществоведения" в том, что "мы постоянно онто логизируем собственные категории, приписываем им самостоятельное существование, тогда как в действительности все они - более или менее условные конструкты, имеющие прежде всего эвристическую ценность, помогающие нам осмыслить и организовать наш жизненный опыт и научный материал" (8). Подобное сползание к идеализму прослеживается, хотя и в несколько иных вариантах, в социологии, где встречаются тезисы о "паритетности" материального и духовного, о "функциональной первичности" сознания в общественной жизни (ЕД. Попов), о "взаимодополнении" всеми факторами друг друга. Безусловно прав К Я Руткевич, приходящий к выводу, что во всех этих случаях "никаких новых аргументов, способных серьезно поколебать идею материализма в социологии, вчерашние советские марксисты (а именно многие из них повернулись на 180 градусов - С. К) пока что не выдвинули; впрочем и немарксисты тоже" (в). Действительно: в рельефно обозначившихся поползновениях мы без особого труда распознаем и концепцию "идеальных типов" Я Вебера, и теорию "организации жизненного опыта" эмпириокритицизма, и их же претензии подняться выше материализма и идеализма, и давно известную концепцию "равноправных факторов".

Что скрывается за этим "равноправием" наглядно демонстрируют некоторые представители политической экономии. Так, авторы учебника "Рыночная экономика", уверяя в своем стремлении "к сочетанию разных подходов", зачастую либо начисто упускают материалистический подход в целом, либо упускают важнейшие материальные факторы самой экономики. Например, при перечислении причин экономических циклов и, соответственно, различных позиций, встречающихся по данному вопросу в литературе, авторы находят место и" воздействию на людей пятен на солнце", и "соотношению оптимизма и пессимизма в экономической деятельности", и "избытку сбережений при недостатке инвестиций", и многим другими "равноправным" факторам (10). Не нашлось места лишь одному направлению, которое ищет первопричину в самой основе экономики:   в характере производства и

конституирующей его форме присвоения. Боязнь прикоснуться к "марксистскому" ставит наших исследователей ниже современной западной экономической науки, которая (нередко молчаливо) интегрирует в себя важнейшие материалистические подходы к анализу экономики и управлению ею. Не секрет, что формирование "социального рыночного хозяйства" базируется именно на идее эволюции присвоения в сторону все большей социальной справедливости, на тенденции к обобществлению присвоения (обобществления не формального, вроде простого огосударствления, а реального, на деле, в том числе и с помощью перераспределительных процессов через государственный бюджет).

Таким образом, методологические шарахания, в том числе и под видом "равноправной всесторонности", не способны сколько-нибудь серьезно продвинуть наше обществоведение вперед. Плюрализм, который несомненно обнаруживается в процессе синтеза социально-философского знания, отнюдь не тождествен эклектике. В каждую историческую эпоху синтез научного знания происходит на базе наиболее мощной в методологическом и эвристическом отношениях парадигмы. Сама же эта "мощность" объясняется тем, что именно данная парадигма более или менее полно отражает "самое основное", действительно присущее объективной социальной реальности. На протяжении последних полутора веков такой парадигмой при всех его недостатках и недомолвках остается материалистическое понимание истории.

Особо следует сказать о методе, на базе которого и благодаря которому только и может быть осуществлен плодотворный синтез социально-философского знания. Таким методом несомненно остается диалектика, несмотря на продолжающиеся попытки заменить ее "альтернативными" концепциями взаимосвязи и развития, в том числе и под видом перехода к "новой форме диалектики".

В этих попытках стремление непременно отмежеваться от "революционности" и "катастрофичности" диалектического метода обнаруживаем весьма характерный парадокс: критикуя марксизм, авторы зачастую на деле (умышленно или неосознанно) сражаются с вульгарными интерпретациями его метода. Так, В. Алухов, отмечая "нарастающий драматизм" познавательной ситуации в марксизме, пытается доказать, что для Нового Мира устарела "идущая из глубины веков идея борьбы противоположностей", поскольку такая борьба-де непременно ведет к дезорганизации и разрушению старой еще до возникновения качественно новой. Вместо обращения к первоисточникам автор подкрепляет свой тезис ссылками на справочную литературу и приходит к. выводу, что материалистическая диалектика возводит в абсолют лишь один ограниченный тип развития, а "современное системное мышление, системный подход опираются на иные представления о диалектике развития... Рост системной организованности (упорядоченности), становление целостности системы - вот кардинальная линия ее развития, качественных перестроек, перехода к. новым условиям организации " (11). Но, во-первых, становление целостности является неотъемлемым свойством любой развитой системы независимо от "старости" или "новизны" мира. Во-вторых, и по Гегелю, и по Марксу противоположности, их борьба, противоречие с самого начала присущи явлению, а не возникают лишь на определенном этапе в качестве "результата" и вся логика развития предмета развертывается только лишь из этих движущихся вперед противоположностей, их постоянного перехода друг в друга (12). Новый Мир (если таковой уже имеется) не отменяет единство и борьбу противоположностей в качестве основного механизма, источника развития, но все больше обеспечивает сознательный контроль над противоположными сторонами, свойствами, тенденциями, создавая условия для "плавного", без болезненного конфликта, их перехода друг в друга. Не менее опасно (и в теории, и на практике) во имя "обновления" метода отказываться и от других категорий и законов диалектики (13), хотя, разумеется, и здесь предстоит синтез методологического знания.

Синтез социально-философского знания, для совершения которого созрели все предпосылки, позволит адекватно отразить сущность нашей непростой исторической эпохи, понять пути выживания человечества.