Общий ход познания. Анализ и синтез. Как известно, всякая наука начинает с фактов, а затем переходит к выяснению их внутренней связи, выражающей закономерность, присущую изучаемому предмету. Это движение отражает собой более глубокое движение всего человеческого познания от изучения явлений к раскрытию их сущности с последующим проникновением в глубь этой сущности от одного ее уровня к другому, все более и более глубокому.

С познавательной стороны это движение познания в глубь изучаемого предмета характеризуется сменой общего подхода к изучению данного предмета, общего метода его исследования. Сначала, когда мы только еще знакомимся с ним, с первыми его свойствами и проявлениями, мы не идем дальше внешнего, поверхностного его рассмотрения путем его непосредственного созерцания. Однако информация, полученная в результате такого знакомства с предметом исследования, оказывается явно недостаточной. Возникает задача искусственного вмешательства со стороны экспериментатора во внутренние сферы данного предмета с тем, чтобы выяснить то, что скрыто от нашего непосредственного взора и что может быть выявлено только путем анализа (расчленения на части) данного предмета.

В итоге аналитического подхода к предмету информация о нем возрастает в огромной мере. Собственно говоря, только с этого момента и начинается научное исследование в строгом смысле этого слова. Однако аналитический подход при его одностороннем применении не дает еще полного знания, хотя бы в первом приближении, о данном предмете. Более того, данные, полученные посредством расчленения исходного целого предмета на его отдельные стороны и части, не могут считаться еще вполне надежными до тех пор, пока они не смогут быть проверены посредством обратного воссоздания — мысленного или физического — исходного предмета в его первоначальной целостности и конкретности.

Это означает, что анализ должен быть дополнен и проверен синтезом. Так, по поводу химии Энгельс записал: «Химия, в которой преобладающей формой исследования является анализу ничего не стоит без его противоположности — синтеза»30. Эти слова приобрели еще большее значение в наше время, когда в современной химии анализ несомненно отступил на второй план по сравнению с синтезом новых веществ.

Синтез есть высшая ступень движения познания от исходного нерасчлененного целого через расчленение его на части к воссозданию этого целого из его ранее выделенных из него частей путем их связывания и соединения вместе. Синтез поэтому обязательно предполагает предшествующий ему анализ, который является для него необходимой предпосылкой. Ведь если не выделены из целого его части, то как можно связать их воедино, т. е. осуществить синтез? Вот почему Энгельс писал: «Без анализа нет синтеза» 31.

Таким образом, общий ход движения познания природы может быть выражен следующей формулой: от непосредственного созерцания к анализу и от анализа к синтезу, основанному на предшествующем анализе.

В «Анти-Дюринге» Энгельс детально раскрыл этот общий ход научного познания любого предмета исследования вообще — природного, социального или духовного характера. Он писал: «Когда мы подвергаем мысленному рассмотрению природу или историю человечества или нашу собственную духовную деятельность, то перед нами сперва возникает картина бесконечного сплетения связей и взаимодействий, в которой ничто не остается неподвижным и неизменным, а все движется, изменяется, возникает и исчезает... Несмотря, однако, на то, что этот взгляд верно схватывает общий характер всей картины явлений, он все же недостаточен для объяснения тех частностей, из которых она складывается, а пока мы не знаем их, нам не ясна и общая картина. Чтобы познавать эти частности, мы вынуждены вырывать их из их естественной или исторической связи и исследовать каждую в отдельности по ее свойствам, по ее особым причинам и следствиям и т. д. В этом состоит прежде всего задача естествознания и исторического исследования... Разложение природы на ее отдельные части, разделение различных процессов и предметов природы на определенные классы, исследование внутреннего строения органических тел по их многообразным анатомическим формам — все это было основным условием тех исполинских успехов, которые были достигнуты в области познания природы за последние четыреста лет» 32.

Аналитический подход к телам и явлениям природы приводил к тому, что в поле зрения исследователей попадали остановленные искусственно в целях их познания отдельные предметы, вырванные из их всеобщей связи, убитые существа, подлежавшие анатомированию. Естествознание того времени было поэтому наукой о предметах.

Однако на этом познание не могло остановиться. Ведь задача науки состоит в том, чтобы познать вещи и явления природы такими, какими они существуют в самой действительности, независимо от нашего вмешательства, тогда как результатом одностороннего анализа может быть только одно — выделение из вещей и явлений природы таких сторон и частей, которые в самой природе существуют, как правило, только внутри живого целого, внутри взаимосвязанных между собой тел и явлений.

Поэтому вслед за тем, как наука освоилась с задачей познания предметов, закономерно вставала более сложная задача мысленного приведения этих уже познанных предметов из состояния покоя в состояние движения, из их искусственной изолированности в состояние их взаимосвязанности, из состояния безжизненности в состояние жизнедеятельности. Такая задача как раз и решается с помощью метода теоретического синтеза, благодаря применению которого наука стала наукой о процессах.

В «Людвиге Фейербахе...» Энгельс охарактеризовал этот высший этап развития познания природы, который связан с раскрытием ее диалектики. Он указал, что старый метод исследования и мышления, имевший дело преимущественно с предметами как чем-то законченным и неизменным, имел в свое время великое историческое оправдание: «Надо сначала знать, что такое данный предмет, чтобы можно было заняться теми изменениями, которые с ним происходят. Так именно и обстояло дело в естественных науках. Старая метафизика, считавшая предметы законченными, выросла из такого естествознания, которое изучало предметы неживой и живой природы как нечто законченное. Когда же это изучение отдельных предметов подвинулось настолько далеко, что можно было сделать решительный шаг вперед, то есть перейти к систематическому исследованию тех изменений, которые происходят с этими предметами в самой природе, тогда и в философской области пробил смертный час старой метафизики» 33.

Вообще говоря, тенденция к анализу никогда не проявляется в чистом виде; тем более это касается тенденции к синтезу. Обе они так или иначе действуют одновременно, и речь может идти лишь о преобладании одной из них в тот или другой исторический период.

При господстве аналитического подхода в естествознании преобладает тенденция к дифференциации наук, к их разобщению на отдельные, вполне обособленные от других отрасли знания. Напротив, при господстве синтетического подхода в естествознании преобладает тенденция к интеграции наук, к их соединению и связыванию между собой.

В первом случае тенденция к интеграции наук, будучи подчиненной, действует внутри преобладающей тенденции к их дифференциации и выступает в форме «сложения» одних наук с другими, т. е. в форме внешнего их объединения в некоторую общую систему.

Во втором случая тенденция к дифференциации наук выступает уже сама в роли подчиненной и действует внутри господствующей тенденции к их интеграции; это проявляется в том, что вновь возникающие отрасли знания оказываются сами в роли цементирующего начала по отношению к ранее разобщенным наукам. Они либо пронизывают собой другие науки, выполняя по отношению к ним функцию общего метода исследования, либо заполняют собой пустовавшие до тех пор промежутки между другими науками.

С тем же общим вопросом о ходе всего человеческого познания связан еще один важный методологический аспект движения научного познания от непосредственно данного через его последующий анализ с образованием все более отвлеченных абстрактных определений к мысленному воссозданию представления об исходном предмете путем соединения (синтеза) полученных ранее абстракций.

Речь идет здесь о методе восхождения от абстрактного к конкретному, в котором ярко воплощается общий метод марксистской диалектики. Так, характеризуя метод политической экономии, Маркс писал о возможности двоякого подхода к предмету исследования.

Во-первых, «если бы я начал с населения, то это было бы хаотическое представление о целом, и только путем более близких определений я аналитически подходил бы ко все более и более простым понятиям: от конкретного, данного в представлении, ко все более и более тощим абстракциям, пока не пришел бы к простейшим определениям. Отсюда пришлось бы пуститься в обратный путь, пока я не пришел бы, наконец, снова к населению, но на этот раз не как к хаотическому представлению о целом, а как к богатой совокупности, с многочисленными определениями и отношениями» 34. Очевидно, что этот путь есть движение мысли от непосредственно данного к его анализу с последующей остановкой на результатах этого анализа и попыткой вернуться к исходному пункту исследования в порядке того, что Маркс именует «пуститься в обратный путь».

Во-вторых, как только путем анализа выделились некоторые определяющие абстрактные всеобщие отношения, более или менее зафиксированные и абстрагированные, так возникла возможность осуществить восхождение от простейшего к более сложному. «Последний метод есть, очевидно, правильный в научном отношении. Конкретное потому конкретно, что оно есть синтез многих определений, следовательно, единство многообразного. В мышлении оно поэтому выступает как процесс синтеза, как результат, а не как исходный пункт, хотя оно представляет собой действительный исходный пункт и, вследствие этого, также исходный пункт созерцания и представления. На первом пути полное представление испаряется до степени абстрактного определения, на втором пути абстрактные определения ведут к воспроизведению конкретного посредством мышления... Метод восхождения от абстрактного к конкретному есть лишь способ, при помощи которого мышление усваивает себе конкретное, воспроизводит его как духовно конкретное. Однако это ни в коем случае не есть процесс возникновения самого конкретного» 35.

Так мы видим, что и в смене подходов или путей изучения данного предмета — восхождение от конкретного к абстрактному и восхождение от абстрактного к конкретному — реализуется общее движение познания от непосредственного созерцания предмета, от его непосредственной данности, через его анализ (вычленение все более тощих абстракций), к его синтетическому воспроизведению как единства многообразного.

В этом логически закономерном ходе всякого познания как раз и воплощается особенно ясно и четко вторая сторона развития науки, связанная с ее относительной самостоятельностью, с внутренней логикой ее развития. Какие бы ни были запросы практики, требующие изучения данного предмета в интересах материальной деятельности людей, познание этого предмета, независимо от характера и силы давления со стороны практики, должно двигаться именно тем общим путем, какой обрисовал Энгельс и какой детально разобрал Маркс при рассмотрении метода восхождения от абстрактного к конкретному. Практика может ускорить в той или иной степени движение познания по этому пути, но она не в состоянии заставить двигаться познание по какому-то иному направлению. Именно эта невозможность постигать истину каким угодно способом, а не тем, какой диктуется законами диалектики (логики) научного познания, как раз и выражает собой в наиболее отчетливом виде относительную независимость развития науки от материального производства, ее относительную самостоятельность.

Историческое и логическое. Качество и количество. Относительная самостоятельность развития науки в более общей форме проявляется в том, что между ее реальной историей и логикой ее развития имеется органическая связь и постоянное соотношение: логическая сторона выступает в данном случае как обобщение, резюмирование, подытоживание всего исторического движения, как его идеализированное отображение.

Давая сравнительную характеристику обоим методам научного познания — историческому и логическому, Энгельс писал по поводу исторического метода, что на первый взгляд он имеет то преимущество, что при нем прослеживается действительное развитие. Однако история часто идет скачками и зигзагами, которые при ее изложении прерывают ход мысли исследователя.

«Таким образом,— заключает Энгельс,— единственно подходящим был логический метод исследования. Но этот метод в сущности является не чем иным, как тем же историческим методом, только освобожденным от исторической формы и от мешающих случайностей. С чего начинает история, с того же должен начинаться и ход мыслей, и его дальнейшее движение будет представлять собой не что иное, как отражение исторического процесса в абстрактной и теоретически последовательной форме; отражение исправленное, но исправленное соответственно законам, которые дает сам действительный исторический процесс, причем каждый момент может рассматриваться в той точке его развития, где процесс достигает полной зрелости, своей классической формы».

Так охарактеризовал Энгельс метод, примененный Марксом в работе «К критике политической экономии», и эта характеристика касается не только области изучения политической экономии, но и любой другой науки вообще. Сам Маркс в указанной работе подчеркивал, что соотношение последовательно развивающихся одна из другой фаз определенного процесса развития отражается в абстрактно-логической форме в виде соотношения соответствующих категорий, в которых резюмируются данные фазы реального развития. Поэтому можно было бы сказать, что более простая категория может выражать собой господствующие отношения менее развитого целого или подчиненные отношения более развитого целого, т. е. отношения, которые исторически уже существовали раньше, чем когда целое развилось в ту сторону, которая выражена в более конкретной категории. «В этом отношении,— констатирует Маркс,— ход абстрактного мышления, восходящего от простейшего к сложному, соответствует действительному историческому процессу» 37.

Это как раз и выражает ту мысль, которую Энгельс отметил в своей рецензии на работу Маркса, что с чего начинает история, с того же должен начинаться и ход мыслей, поскольку этот ее ход призван отразить реальный ход истории, но только в абстрактной форме.

Позднее, в «Капитале», в Предисловии к первому изданию его I тома, Маркс писал: «Всякое начало трудно,— эта истина справедлива для каждой науки... Форма стоимости, получающая свой законченный вид в денежной форме, очень бессодержательна и проста. И, тем не менее, ум человеческий тщетно пытался постигнуть ее в течение более чем 2000 лет, между тем как, с другой стороны, ему удался, по крайней мере приблизительно, анализ гораздо более содержательных и сложных форм. Почему так? Потому что развитое тело легче изучать, чем клеточку тела. К тому же при анализе экономических форм нельзя пользоваться пи микроскопом, ни химическими реактивами. То и другое должна заменить сила абстракции»38.

Но с того момента, когда путем анализа развитого тела будет открыта клеточка этого тела, она становится исходным пунктом в изложении всего материала, поскольку в ней отражен исходный пункт всего данного исторического развития. Эти идеи Энгельс широко развил и применил в своих исследованиях диалектики естествознания, в частности, когда он выбирал механическое движение как простейшее за исходный пункт диалектического построения всего современного ему естествознания.

Сопоставляя высшую стадию развития с предшествующими ей стадиями того же исторического процесса, Маркс показывает, что категории, выражающие отношения, присущие этой наиболее развитой стадии, дают возможность проникнуть в понимание и ее предшествующих стадий, из обломков и элементов которых она сама строится, частью продолжая влачить за собой еще непреодоленные остатки, частью развивая до полного значения то, что прежде имелось лишь в виде намека, и т. д. Маркс рассматривает при этом производство и формы его организации. Однако все его рассуждение имеет более широкое содержание и касается любой области знания вообще, в том числе и естествознания.

Отсюда и вытекает знаменитая марксовская формула, связывающая высшую фазу процесса развития с низшей, зародышевой его фазой: «Анатомия человека — ключ к анатомии обезьяны. Наоборот, намеки более высокого у низших видов животных могут быть поняты только в том случае, если само это более высокое уже известно»39. Энгельс фактически руководствовался этим положением, когда проводил сравнительный анализ более развитого (современного ему) естествознания и его зародышевых форм, которые обнаруживает, например, древнегреческая натурфилософия.

Анализ исторического и логического показывает, что в основе их соотношения лежит связь категорий случайного и необходимого. Историческое, будучи совокупным живым процессом развития во всей его целостности и конкретности, представляет собой необходимость данного движения, проявляющуюся через случайность как форму своей реализации вообще. Логическое же представляет собой только чистую необходимость в ее абстрактном выражении, т. е. как «очищенную» от случайностей, а значит от формы своего проявления. Так именно ставит вопрос Энгельс в своей рецензии на работу Маркса.

В «Диалектике природы» Энгельс связывает этот же, по сути дела, вопрос с проведением параллели между биогенетическим законом в биологии и аналогичным же явлением в области истории науки, истории мышления. Он пишет: «Развитие какого-нибудь понятия или отношения понятий ...в истории мышления так относится к развитию его в голове отдельного диалектика, как развитие какого-нибудь организма в палеонтологии — к развитию его в эмбриологии (или, лучше сказать, в истории и в отдельном зародыше). Что это так, было открыто по отношению к понятиям впервые Гегелем. В историческом развитии случайность играет свою роль, которая в диалектическом мышлении, как и в развитии зародыша, резюмируется в необходимости».

Позднее Энгельс пояснил эту мысль ссылкой на «Феноменологию духа» Гегеля, которую «можно было бы назвать параллелью эмбриологии и палеонтологии духа, отображением индивидуального сознания на различных ступенях его развития, рассматриваемых как сокращенное воспроизведение ступеней, исторически пройденных человеческим сознанием» 41.

Всюду мы встречаемся с тем, что отдельные фазы или ступени процесса развития отображаются и резюмируются в отдельных категориях, смена и взаимосвязь которых выражают собой смену и взаимосвязь фаз развития, а значит, и весь процесс развития в целом. В. И. Ленин, рассматривая «Капитал» Маркса со стороны соотношения исторического и логического, прямо подчеркивает и сопоставляет историю капитализма, с одной стороны, и проведенный Марксом «анализ понятий, резюмирующих ее»,—с другой 42.

Все сказанное можно полностью распространить и на такие категории, как качество, количество и мера. У Гегеля в его «Логике» они даются в таком именно порядке, как следующие одна за другой. В «Анти-Дюринге» Энгельс показывает на примере математики, что такая последовательность категорий имеет основание в самой действительности, в истории человеческой мысли, которую она, по существу, и отражает. Он пишет: «Чтобы считать, надо иметь не только предметы, подлежащие счету, но обладать уже и способностью отвлекаться при рассматривании этих предметов от всех прочих их свойств кроме числа, а эта способность есть результат долгого, опирающегося на опыт, исторического развития» 43.

Из этого рассуждения ясно следует, что сначала человек имеет дело с предметами во всей их конкретности, сталкиваясь со всей совокупностью их свойств, т. е. с их качественной определенностью. Лишь постепенно, по мере развития у него способности к образованию абстракций, он научается отвлекаться от этой их качественной определенности, «от всех прочих их свойств, кроме числа», и тогда перед ним раскрывается количественная определенность у сравниваемых между собой вещей. Последовательность категорий качества и количества как раз и выражает это движение познания от качества к количеству, когда это последнее выступает как отвлечение от качества, как «равнодушная к бытию определенность», по выражению Гегеля.

Так же ставил вопрос и Фейербах, на что указывал В. И. Ленин: «Качество и ощущение (Empfindung) одно и то же, говорит Фейербах. Самым первым и самым первоначальным является ощущение, а в нем неизбежно и качеств о...» 44

Если качество является «самым первым», то очевидно, что количество может только следовать за ним в ходе дальнейшего развития человеческого сознания, на что и указывает Энгельс в своем анализе гносеологических источников возникновения математики. Исходность и первоначальность понятия качества по сравнению с более абстрактным понятием количества подчеркнута Энгельсом в «Диалектике природы», где он говорит по поводу первоначального определения различных форм движения как чего-то непосредственно данного нам в ощущении.

Этим конкретизируется та мысль, отмеченная позднее Лениным у Фейербаха, что первым в процессе познания является ощущение, а в нем неизбежно дано и качество.

Итак, ступени познания, в том числе и научного познания, резюмируются в категориях логики и диалектики, так что последовательность этих категорий не может быть произвольной, случайной, зависящей лишь от соображений их классификатора, а необходимым образом определяется всей историей мышления, историей всей науки вообще. В этой необходимости как раз и отражена относительная самостоятельность развития науки, так как никакие требования практики, как бы остры и настойчивы они ни были, не в состоянии нарушить этой необходимой последовательности движения научного познания по определенным ступеням, резюмируемым в соответствующих категориях. Могут быть сокращены до минимума исторические сроки, отводимые на подготовку и на осуществление перехода от одной ступени к другой, может ускориться в громадной степени весь процесс научного развития, как это мы видим в наше время, но не может случиться так, чтобы сущность познавалась непосредственно, минуя изучение данных явлений. Или чтобы количественное исследование предшествовало всякому знанию о качестве предмета, подлежащего количественному исследованию.

Однако иной раз возникает недоразумение, когда приводятся конкретные примеры из истории науки, свидетельствующие о том, что нередко количественное исследование неизвестного еще объекта природы предшествует качественному определению этого объекта. Действительно, так может происходить на более высоких ступенях научного развития, когда в общем ходе познания качественная ступень как первоначальная уже давно была пройдена, так же как и чисто количественная ступень его изучения, и пришло время для раскрытия взаимной связи и единства обеих сторон объекта изучения — качественной и количественной, что достигается в категории меры.

Когда же начинается взаимодействие обоих подходов к изучению данного круга явлений и предметов природы, качество и количество именно вследствие их взаимодействия могут и должны меняться местами, обусловливая друг друга и прямо влияя одно на другое. Здесь уже не может иметь места то отвлечение от качественной определенности изучаемых вещей, какое по необходимости происходит при первом переходе от нее к раскрытию их количественной определенности.

Надо помнить поэтому, что только на самых ранних ступенях познания, когда только еще формируются соответствующие категории или определения объектов исследования природы, качество предшествует количеству, поскольку последнее всегда предполагает отвлечение до известных границ от качественной определенности объекта познания. Однако и позднее, на более высоких ступенях познания, во всех тех случаях, когда раскрытию качества объекта не препятствует отсутствие знания о его количественной определенности, качество по необходимости предшествует и в современных условиях количеству в смысле того, что сначала устанавливается, что такое данный предмет, а затем уже начинается его сравнение с другими предметами, его измерение и т. д.

Это положение хорошо выразил в свое время Ю. Либих, на которого нередко любил ссылаться Энгельс: прежде чем взвешивать (т. е. производить количественное измерение), надо знать, чтб взвешивать (т. е. определить качество взвешиваемого вещества). Иначе неизбежно могут возникнуть недоразумения и прямые ошибки.

Не случайно, что в ходе изучения химии в вузах в настоящее время изучение качественного анализа всегда предшествует изучению количественного анализа. Здесь проявляется тот своеобразный «биогенетический» закон в отношении развития мышления, на который указывал Энгельс: ведь и развитие всей химии в XVII и XVIII вв. двигалось в рамках этих двух видов химического анализа, причем сначала в течение почти целого века шло развитие только одного качественного анализа, а затем, начиная с середины XVIII в., совершается переход к количественному анализу, и только в самом конце XVIII в. и в начале XIX в. стала обнаруживаться взаимосвязь обоих этих методов, приведшая к возникновению категории меры. С этого момента уже нельзя, как это можно было делать раньше, отделять друг от друга и противопоставлять одно другому качественное и количественное исследования в химии. Так что только на ранних этапах познания можно без допущения серьезной ошибки или натяжки признать, что качество предшествует количеству в ходе развития мысли человека, изучающего те или иные явления природы. На более поздних же этапах необходимо каждый раз тщательно анализировать интересующее нас событие в науке, дабы не впасть в односторонность и механическое перенесение последовательности категорий диалектики на такие области, где эта их последовательность оказывается уже превзойденной на предшествующих исторических этапах.