После смерти Энгельса в естествознании произошли крупнейшие события; были сделаны новые великие открытия, которые необходимо было осмыслить и обобщить с позиций марксизма; это нужно было сделать тем более, что философские ревизионисты попытались использовать новейшие открытия в естествознании для борьбы со взглядами Энгельса, для разрушения созданного им вместе с Марксом диалектико-материалистического взгляда на природу.

Ленинский анализ развития естествознания в конце XIX в. и начале XX в. является развитием идей Энгельса применительно к новой исторической обстановке.

Вскоре после смерти Энгельса в физике были сделаны открытия (рентгеновские лучи, электрон, радиоактивность и др.), которые вместе с расширением общего физического учения о материи в корне ломали установившиеся ранее теории и понятия. Строение материи оказалось неизмеримо более сложным, чем это представлялось в XIX в.

На почве этих успехов началась новая, еще более грандиозная, чем в середине прошлого столетия, перестройка естествознания: ломка его понятий, принципов и законов. Одновременно продолжали оказывать революционизирующее влияние и те открытия, которые были сделаны во второй половине XIX в. На основе закона сохранения и превращения энергии, а также на основе периодического закона Менделеева развернулась перестройка химии, в результате чего последняя в значительной своей части переплелась с физикой.

Отмечая эти процессы, происходящие в самом естествознании, Ленин вслед за Энгельсом прежде всего доказывает, что новейшие научные открытия являются еще одним доказательством правоты диалектического материализма. Слова Энгельса из «Анти-Дюринга», что «природа есть подтверждение диалектики», Ленин сопровождает замечанием: «...писано до открытия радия, электронов, превращения элементов и т. п.!» 15 Это замечание показывает, какую тесную связь устанавливает сам Ленин между своей оценкой объективных результатов естествознания и той, которую давал в свое время Энгельс.

Одновременно с этим все сильнее обострялось прежнее, вскрытое Энгельсом противоречие между результатами науки и формой мышления ученых, все острее чувствовалась необходимость замены старого метода новым, который позволил бы привести в стройную систему весь накопленный материал и дал бы ориентировку в происходящей перестройке естествознания. По-прежнему, но теперь в еще большей степени, естествоиспытатели нуждались в материалистической диалектике, от которой их отталкивала, как говорил Ленин, вся окружающая их обстановка. При незнании же диалектики многих естествоиспытателей сбило с толку крушение метафизической ограниченности привычных традиционных понятий (атома, массы и др.), а некоторым ученым начало даже казаться, что их наука подверглась разрушению.

В этих условиях настолько сильно стало чувствоваться полное отсутствие у естествоиспытателей цельной философской подготовки, что физики сами заговорили о ее необходимости; пытаясь теоретически осмыслить происходящую ломку научных понятий и теорий, они стихийно потянулись к философии. Но, как и во времена Энгельса, ничего, кроме эклектической окрошки, резко окрашенной в идеалистический тон, не могла им предложить «казенная философия»; никаких перспектив, кроме реакционных, чуждых объективному ходу развития самого естествознания, не могла наметить подобная философия, никакой помощи, кроме внесения дальнейшей путаницы, она не могла оказать.

Но в XX в. к этому прибавляется еще новое обстоятельство: стихийная тяга физиков к философии совпала по времени с развернувшейся по всему фронту философской реакцией. Вот почему в этот момент идеалистическая философия не просто навязывала свои модные «учения» естествоиспытателям, а сама чрезвычайно активно стала хвататься за возникшие в физике затруднения, пытаясь их использовать в целях борьбы против материализма.

Подчеркивая ограниченность старого, метафизического метода, пришедшего в противоречие с новыми данными науки, идеалисты видели выход из трудностей, вставших на пути развития физики, в отказе вместе со старой метафизикой и от материализма. Так в обстановке обострившейся классовой борьбы на идеологическом фронте, часть ученых скатилась к идеализму. «Реакционные поползновения порождаются самим прогрессом науки» 16,— характеризует Ленин новое противоречие, возникшее в естествознании на рубеже XIX и XX вв. В 1922 г. Ленин снова подчеркивал, что реакционные философские школы и школки родятся именно из крутой ломки, которую переживает современное естествознание.

Проявлением этого основного противоречия в науке XX в. явился кризис естествознания. Он означал, что в условиях империализма быстрое движение науки вперед порождает попятное движение в области философии, вследствие чего весь процесс теоретического развития становится чрезвычайно болезненным и искаженным. Если же взять только философскую сторону этого процесса, то суть кризиса физики выступит как отказ от материалистической теории познания в пользу идеалистической и агностической. Сравним основные противоречия в развитии естествознания в XIX в. и в XX в. Противоречие между результатами науки и антидиалектическим методом мышления ученых, вскрытое Энгельсом в XIX в., становится в XX в. важнейшей предпосылкой кризиса естествознания. «Новая физика,— говорит Ленин,— свихнулась в идеализм, главным образом, именно потому, что физики не знали диалектики» 17.

Таким образом, в процессе исторического развития старое противоречие, свойственное науке предшествующей эпохи, обострилось и привело к возникновению нового, еще более глубокого противоречия, вылившегося в форму кризиса естествознания.

Связь и преемственность между работами Ленина и Энгельса можно проследить глубже, разбирая отдельные стороны проявления кризиса физики и конкретные формы, в которых выступает незнание диалектики как основная предпосылка этого кризиса.

Ленин конкретизирует и развивает применительно к новой исторической обстановке те основные положения, которые высказывал в свое время Энгельс в работе «Людвиг Фейербах...». Энгельс решительно боролся со всякой путаницей в определении материализма, со смешением его как мировоззрения «с той особой формой, в которой выражалось это мировоззрение на определенной исторической ступени» 18. Новизна обстановки XX в. состоит, в частности, в том, что, если во времена Энгельса эта путаница использовалась для поддержания философских предрассудков против слова «материализм», то теперь, во времена Ленина, она служит условием отхода части естествоиспытателей к идеализму.

То же самое касается других философских вопросов. Например, энгельсовские положения об относительной и абсолютной истине Ленину приходилось развивать в совершенно иной обстановке, когда под влиянием философской реакции некоторые ученые начали отрицать объективность физических теорий, видя в них только «рабочие гипотезы». Поэтому Ленин особенно подчеркивает объективность человеческого познания, указывая на то, что всякая научная теория, будучи относительной, представляет собой более или менее точное отражение объективной реальности и, следовательно, содержит в себе частицу абсолютной истины.

Таким образом, положения диалектического материализма об абсолютной и относительной истине разрабатывались и Энгельсом и Лениным, но так, что преимущественное внимание сосредоточивалось, в зависимости от исторической обстановки, то на одной, то на другой стороне этого противоречия, взятой в диалектическом единстве со своей противоположностью.

Критикуя попытки идеалистической философии подорвать в том или ином пункте материализм, Ленин опирается на соответствующие высказывания Энгельса. Но повсюду, учитывая иные условия идеологической борьбы, Ленин развивает аргументацию диалектического материализма несколько иначе, чем это делал Энгельс. Например, положение о неразрывности материи и движения Энгельс направлял в первую очередь против метафизических материалистов, допускавших, что материя представляет собой некую мертвую субстанцию, лишенную движения, а движение привносится к ней извне в форме внешней «силы». Вместе с тем Энгельс доказывал, что метафизический взгляд на соотношение материи и движения неизбежно приводит в конечном счете к признанию так называемого «первого толчка», что является прямой уступкой теологии.

Совершенно другая картина встает перед нами в обстановке кризиса естествознания, когда то же самое положение о неразрывности материи и движения Ленин направляет прежде всего против отрыва движения от материи.

То же мы видим на примере категории причинности. «Энгельс подчеркивает особенно диалектический взгляд на причину и следствие» 19,— говорит Ленин и приводит то место из «Анти-Дюринга», где Энгельс рассматривает понятия причины и следствия в разрезе «универсального взаимодействия». При этом Ленин отмечает, что об объективности связи природы Энгельс говорит постоянно, не считая нужным особо разъяснять общеизвестные положения материализма. Однако Ленин выступил с подробнейшим разбором и с защитой этих, казалось бы, общеизвестных положений, с тем чтобы отстоять в условиях кризиса физики начала XX в. признание объективности причинной связи явлений природы.

То же самое мы можем проследить и на категориях пространства и времени, когда одни и те же общие положения диалектического материализма разрабатываются Энгельсом и Лениным так, что акцент делается на различных сторонах изучаемого вопроса, в зависимости от конкретных исторических условий.

Ленин, как и Энгельс, показывает, что объективный ход развития естествознания полностью разбивает все, даже самые утонченные построения идеалистической философии, и что каждое естественнонаучное открытие несет в себе все новые доказательства правоты материализма. Этим объясняется то обстоятельство, почему в своей массе естествоиспытатели неуклонно придерживаются материализма и почему так быстро проходят увлечения различными идеалистическими модными течениями. Но если масса ученых придерживается материализма стихийно, то именно эта стихийность является условием, способствующим кризису физики. Поэтому выход из кризиса физики лежит в замене стихийного, а тем более метафизического материализма сознательным, последовательным, т. е. диалектическим, материализмом.

Здесь опять-таки обнаруживается глубокая связь между идеями Энгельса и Ленина. Незнание диалектики, отказ от нее как раз в тот момент, когда только она одна может помочь выбраться из трудностей,— вот что отмечают у естествоиспытателей и Энгельс в XIX в. и Ленин в XX в. И так же как Энгельс указывал своим современникам выход из трудностей через сознательное овладение диалектическим материализмом, так и Ленин указывал на это, как на единственный выход из кризиса естествознания XX в. Совпадение это вполне понятно, поскольку основное противоречие естествознания XIX в. явилось предпосылкой кризиса естествознания XX в. Сознательное овладение естествоиспытателями методом диалектического материализма явится гарантией от скатывания в идеализм, опасность которого возрастает ввиду усиления философской реакции.

Итак, сопоставляя работы Энгельса и Ленина, мы видим, что эти работы отражают собой два различных периода развития естествознания; при этом работы Ленина исторически вырастают из работ Энгельса и являются их дальнейшим развитием. Можно смело сказать, что по всем важнейшим вопросам философии естествознания Энгельс выступил как прямой предшественник Ленина, а Ленин — как прямой продолжатель идей Энгельса.

В условиях социализма окончательно и бесповоротно ликвидирован кризис естествознания и разрешены те трудности в развитии науки, которые были вскрыты Энгельсом и Лениным применительно к предшествующим эпохам человеческой истории. Вместе с уничтожением капитализма уничтожаются и все противоречия, порождаемые им, в том числе противоречия, мешающие развитию естествознания.

Огромную роль в их преодолении играют труды Энгельса, в том числе его «Диалектика природы». Несмотря на фрагментарный характер, этот труд ярко показывает, как конкретно применял Энгельс к естествознанию метод материалистической диалектики, теоретически обобщая результаты современного ему естествознания.