С изложенной точки зрения становятся понятными вызывающие иногда неясности и споры определения Энгельсом предмета философии, пришедшие на смену старой домарксистской философии, старой натурфилософии и социологии. Так, Энгельс указывает, что современный материализм видит в человеческой истории процесс развития общества и ставит своей задачей открытие законов этого развития, а в природе, обобщая новейшие успехи естествознания, видит ее историческое развитие во времени. «В обоих случаях,— резюмировал Энгельс в «Анти-Дюринге»,— современный материализм является по существу диалектическим и не нуждается больше ни в какой философии, стоящей над прочими науками. Как только перед каждой отдельной наукой ставится требование выяснить свое место во всеобщей связи вещей и знаний о вещах, какая-либо особая наука об этой всеобщей связи становится излишней. И тогда из всей прежней философии самостоятельное существование сохраняет еще учение о мышлении и его законах — формальная логика и диалектика. Все остальное входит в положительную науку о природе и истории».

Противники марксизма уцепились за это место с целью «доказать», будто Энгельс перешел здесь на позиции позитивизма. Это — явная передержка. Ведь Энгельс совершенно ясно подчеркнул, что излишней становится не всякая философия вообще, как это утверждают позитивисты, а только такая (ненаучная) философия, которая претенциозно ставит себя над прочими науками. Подлинно научная философия сохраняется, и ее представляют теперь, как показал Энгельс, логика и диалектика.

Диалектика не растворяется в частных науках о природе и обществе, а имеет своим предметом мышление в качестве отражения внешнего мира и инструмента его преобразования через практическую деятельность человека. Поэтому попытки таких фальсификаторов марксизма, как философствующий католик А. Шамбр или антимарксист М. Ланге (Западная Германия), изобразить Энгельса позитивистом представляют грубую передержку, рассчитанную на обман неосведомленного читателя.

Приведенное место из «Анти-Дюринга» вызывает неясности и у некоторых советских философов, которым кажется, что объявление диалектики учением о мышлении может быть истолковано как отсутствие у нее объективной основы, как отнесение ее только к сфере одного лишь мышления, но не природы и общества прежде всего.

Такие сомнения и опасения ровным счетом ни на чем не основаны и представляют собой плод недоразумения. Учение о мышлении трактуется Энгельсом только на основе диалектико-материалистического понимания самого мышления. Если содержание мышления составляет отражаемая им реальная действительность, то как можно хотя бы на одно мгновение рассматривать мышление вне этого его содержания? А это значит, что в учение о мышлении, составляющее органическую часть всей марксистской философии, должно входить прежде всего раскрытие его предмета, так как иначе невозможно понять ничего и в самом процессе отражения этого предмета в сознании человека. Если субъективная диалектика есть образ объективной диалектики, то первая неизбежно должна предполагать в качестве своей исходной предпосылки вторую. Это с необходимостью вытекает из принципа единства диалектики и теории познания материализма.

Включая диалектику в учение о мышлении (поскольку речь идет о том, что осталось от прежней философии), Энгельс имеет в виду познавательные и логические стороны или функции диалектики, т. е. диалектику как логику и теорию познания, как диалектический метод мышления, как особую форму мышления. Но ведь тем самым Энгельс вовсе не сводит всю диалектику только к этим ее сторонам или функциям. Познавательная и логическая функции диалектики определяются ее объективной основой, и это многократно в различной связи подчеркивает Энгельс. Поэтому приведенное выше определение философии, сохранившей свое самостоятельное существование после крушения старой натурфилософии и социологии, необходимо брать в связи со всеми остальными высказываниями Энгельса о диалектике и ее законах. Тогда уже не возникнет никакого недоразумения относительно того, будто бы Энгельс мог не учитывать объективной диалектики при рассмотрении предмета научной философии.

Есть еще одно важное обстоятельство, на которое следует указать, когда анализируется данный вопрос в трудах Энгельса. Подобно Марксу, Энгельс отвергал разобщение философии на отдельные куски, как это делалось в домарксистской философии, в частности Кантом. Любой вопрос философии должен рассматриваться, по Энгельсу, с позиции единства объективной и субъективной диалектики, единства диалектики и материалистической теории познания. Если нельзя разбирать мышление и его законы вне связи с тем объектом, отражением которого оно является, то и обратно: нельзя разбирать с философской точки зрения сам по себе внешний мир и его законы, сами по себе как таковые, не рассматривая их как объект человеческого познания. Это значит, что в марксистской философии нет и не может быть никакой «онтологии» (учение о бытии как таковом), отдельной от гносеологии, которая не касалась бы внешнего мира, как объекта познания.

Разумеется, внешний мир, как существующий сам по себе, вне и независимо от человеческого познания, исследуется и познается частными науками — естественными и общественными. Философия же занимается не «онтологией», а вопросом о том, каким образом существующий объективно, вне и независимо от нашего сознания мир познается при помощи нашего мышления, отражается им и преобразуется через нашу практическую деятельность.

Следовательно, не «онтология», отрывающая объект от субъекта, стремящаяся изолировать объективное от субъективпого, составляет предмет научной философии, а исследование взаимодействия субъекта с объектом. Если субъективное есть образ объективного, то нет и не может быть таких проблем в научной философии, которые касались бы только одного этого объективного мира и не имели бы никакого отношения к процессу его отражения в субъективном (нашем сознании).

Если существуют законы, общие для всех областей внешнего мира, т. е. природы и общества, то эти же самые законы оказываются общими и для человеческого мышления как отражения внешнего мира в голове человека. А если так, то всякая попытка искусственно изолировать область внешнего мира («бытия как такового») в виде предмета так называемой «онтологии» от процесса его познания человеком приходит в резкое противоречие с признанием единства, совпадения субъективного с объективным как единства образа с отображаемым предметом.

Выходит, таким образом, что принцип единства диалектики и материалистической теории познания, принцип единства объективной и субъективной диалектики исключает в самой оспове всякую попытку восстановления в марксистской философии таких отдельных частей, как методология (учение о методе), логика (учение о мышлении), гносеология (учение о познании), онтология (учение о бытии) и др. Все такого рода попытки, которые предпринимаются у нас в последнее время, представляют собой шаг назад от того, что было создано Марксом и Энгельсом. Источник таких ненужных и явно ошибочных попыток, на наш взгляд, в недостаточном уяснении центрального положения диалектического материализма о диалектике как теории познания материализма.

К этому мы еще вернемся ниже, сейчас же отметим, что приведенный выше взгляд Эпгельса на философию не случайная оговорка, а вытекает органически из всей его философской концепции, т. е. из диалектического материализма. Так, Энгельс показал, что современному материализму чужды черты старой философии, претендовавшей на создание каких-то законченных философских систем, охватывающих собой всю совокупность человеческих знаний о мире. В этом смысле современный материализм не похож ничем на то, что обычно связывалось с представлением о философии; более того, он представляет собой наиболее полное ее отрицание. «Это вообще уже больше не философия,— писал Энгельс,— а просто мировоззрение, которое должно найти себе подтверждение и проявить себя не в некоей особой науке наук, а в реальных науках. Философия, таким образом, здесь «снята», т. е. «одновременно преодолена и сохранена», преодолена по форме, сохранена по своему действительному содержанию» 7.

Под изменением по форме здесь, в частности, подразумевается коренное изменение взаимоотношения между философией как общей наукой и всеми частными науками, в которых она находит свое подтверждение и проявляет себя как метод научного познания, метод исследования и преобразования мира.

Но это — процесс двусторонний; проявляя себя в частных науках и получая в них свое подтверждение, философия тем самым способствует тому, что сами частные науки обнаруживают свою собственную диалектику. Именно это обстоятельство и делает ненужной какую-либо философию, ставящую себя на манер старой натурфилософии и социологии над частными науками. Отмечая в связи с этим, что естествоиспытатели все еще продолжают оставлять старой философии некоторую видимость жизни, поскольку они довольствуются отбросами старой метафизики, Энгельс подчеркнул: «Лишь когда естествознание и историческая наука впитают в себя диалектику, лишь тогда весь философский скарб — за исключением чистого учения о мышлении — станет излишним, исчезнет в положительной науке» 8.

Следовательно, мы снова у Энгельса находим ту же самую мысль, что ликвидация старой философии не затрагивает учения о мышлении, которое сохранится от нее и после ее крушения.

Подчеркивая необходимость изучения философии для развития способности к теоретическому мышлению, Энгельс писал, что «именно диалектика является для современного естествознания наиболее важной формой мышления, ибо только она представляет аналог и тем самым метод объяснения для происходящих в природе процессов развития, для всеобщих связей природы, для переходов от одной области исследования к другой».

Здесь раскрывается причина того, почему Энгельс отнес диалектику к учению о мышлении: ведь речь идет о ней как о форме или способе мышления, причем такой, которая отвечает современному уровню развития наших знаний о внешнем мире. Это положение Энгельс подчеркивает и в других местах «Диалектики природы» 10. Но если диалектика есть метод мышления, то очевидно, что учение о ней должно входить в общее учение о мышлении как отражении объективного мира и как инструменте его преобразования.

Таким образом, и здесь, как и во всех других случаях, диалектика рассматривается как особая, к тому же наиболее важная форма мышления, представляющая собой аналог действительности. Поэтому при ее рассмотрении встает прежде всего вопрос о том, каков характер того объекта, аналогом которого она выступает как метод мышления. Без этого абсолютно ничего невозможно понять в диалектическом методе мышления. Чтобы выяснить, как отражаются, т. е. как познаются, нами процессы развития природы, надо прежде всего знать, как они происходят объективно. Так и поступает Энгельс в своей работе «Диалектика природы». Раскрывая диалектические процессы в самой природе, Энгельс прослеживает, как они отражаются в головах естествоиспытателей в виде соответствующих научных понятий, теорий, законов. При этом, читая «Диалектику природы», мы на каждой странице сталкиваемся с конкретизацией общего принципа единства диалектики и теории познания материализма, с применением диалектики как теории познания.

Своей «Диалектикой природы» Энгельс показал, как он понимает положение о том, что диалектика есть необходимая для естествознания форма мышления, и о том, что от старой философии действительно остается лишь учение о мышлении в виде учения о диалектическом методе научного познания как аналоге самой действительности. Никакой неясности, никакого недоразумения тут не может ни у кого возникнуть, если не выхватывать из контекста отдельные формулировки и выражения Энгельса (например, слова «чистое учение о мышлении»), а брать их в связи со всем тем, что говорил и писал Энгельс по данному поводу. Только в контексте всех его работ выясняется действительное содержание приведенных выше формулировок, не дающих абсолютно никакого основания к тому, чтобы толковать их в смысле допустимости какого-либо отрыва диалектики, а вместе с нею и мышления от жизни, от реальной действительности, от практической деятельности людей.

Именно так следует понимать и заключительные слова Энгельса в «Людвиге Фейербахе...»: «Но это понимание наносит философии смертельный удар в области истории точно так же, как диалектическое понимание природы делает ненужной и невозможной всякую натурфилософию. Теперь задача в той и в другой области заключается не в том, чтобы придумывать связи из головы, а в том, чтобы открывать их в самих фактах. За философией, изгнанной из природы и из истории, остается, таким образом, еще только царство чистой мысли, поскольку оно еще остается: учение о законах самого процесса мышления, логика и диалектика» п. Здесь вновь и вновь диалектика трактуется как наиболее важная, ставшая остро необходимой во всех сферах человеческой деятельности форма мышления, представляющая собой отражение, а потому аналог самой действительности и вместе с тем инструмент ее преобразования человеком.

Характеризуя марксистское учение, в том числе и его диалектику, Ленин присоединился к приведенным выше определениям философии, которые были даны Энгельсом. Таким образом, речь идет о положениях марксистской философии, которые полностью сохраняют значение в условиях современной действительности, в условиях ленинского этапа развития марксистской философии.

Способ определения предмета научной философии. Существуют два различных способа определения предмета той или иной науки: 1) формальный, или абстрактный, и 2) содержательный, или конкретный.

Согласно первому предмет данной науки определяется сам по себе, независимо от того, в какой связи с предметами других наук он находится, какие изменения он претерпел в ходе развития данной науки или в ходе своего собственного развития, какие тенденции намечаются в его дальнейшем развитии. Все эти вопросы, представляющие первостепенное значение при содержательном подходе, совершенно игнорируются при формальном подходе.

Формальный, или абстрактный, подход отличается еще и тем, что он не в состоянии установить внутренней связи и единства между различными сторонами определяемого предмета, а либо противопоставляет их одну другой, либо эклектически складывает их друг с другом.

С таких формальных позиций прошел недавно спор о предмете диалектики. Одна сторона утверждала, что предметом диалектики и всей марксистской философии является мышление с его законами, другая же, папротив, доказывала, что ее предмет составляют наиболее общие законы развития природы, общества и мышления. Оба определения Энгельса были приведены в столкновение между собой, как будто одно из них действительно отвергает другое.

Такое столкновение двух, казалось бы, несовместимых определений предмета научной философии явилось следствием того, что в основу каждого из обоих определений спорящие стороны клали формальный принцип определения, а не содержательный, не диалектический, не исторический, хотя спор шел именно о диалектике, о ее предмете.

Содержательный, или конкретный, способ прежде всего требует последовательного проведения принципа историзма. Это всегда подчеркивали Маркс, Энгельс и Ленин. Именно так, с исторической точки зрения, Энгельс и подошел к определению предмета научной философии. Ход его рассуждений был следующим: первоначально, в древности, существовала нерасчлененная наука, внутри которой все отрасли знания находились под эгидой философии. Дальнейший прогресс состоял в том, что началась дифференциация наук. Она наметилась уже в конце древности, в так называемый послеклассический, или александрийский, период; но полпым ходом она развернулась в странах Западной Европы только спустя более чем тысячелетие, в эпоху Возрождения.

От прежде единой философской науки отделились, отпочковались сначала математика, механика и астрономия. Последняя первоначально ограничивалась механикой небесных тел. В XVII в. от философии отпочковались физика и химия, а позднее — биология и геология. В XIX в. от нее отпочковалась антропология. В «Диалектике природы» детально прослежен этот ход дифференциации естественных наук.

Вслед за естественными науками шло отпочкование от философии общественно-экономических наук (истории, политической экономии, лингвистики, педагогики и др.). В итоге ухода из сферы философии не свойственных ей специальных отраслей познания природы и общества, оказавшихся включенными в ее предмет, за философией оставался более определенный круг ее собственных проблем. Это означало, что первоначально чрезвычайно широкий и неопределенно расплывчатый предмет донаучной философии становился более четко ограниченным, обнаруживая свою внутреннюю определенность.

Однако было бы неправильно толковать весь этот прогресс односторонне, как последовательное уменьшение объема предмета философии. Несомненно, конечно, что сокращение ее предмета имело место за счет отпадения частных наук от философии. Но именно по этой причине в центр внимания философов стали все больше выдвигаться собственно философские проблемы, которые уже теперь не заслонялись посторонними вопросами, относившимися к специальным разделам наук о природе или обществе. По мере того, как с философии снимались задачи, касавшиеся природы и общества, получали развитие методологические, гносеологические и логические вопросы. Философская проблематика уже в новое время получила такое развитие, какого она никогда не имела в древней науке, не говоря уже о науке средневековья.

Это означало, что наряду с сокращением объема предмета прежней философии (за счет чужеродной для философии проблематики) шел процесс быстрого расширения его объема (за счет собственно философской проблематики). Оба эти противоречивых процесса были взаимосвязаны между собой и обусловливали один другой: отпочкование от философии естественных и вообще частных наук открывало возможность для более полной постановки и разработки собственно философских вопросов, а это последнее обстоятельство, в свою очередь, стимулировало и ускоряло совершавшийся процесс дальнейшего отпочкования частных наук от философии.

Таким образом, противоположные тенденции сужения и расширения объема предмета философии проникали друг в друга, и весь процесс дифференциации наук совершалея глубоко диалектически. Реальный процесс научного развития совершался значительно сложнее. Он шел противоречиво и диалектически, а не в виде простого отсекания от философии ранее примыкавших к ней или входивших в нее отраслей знания.

Следует заметить, что этот процесс продолжается и в настоящее время: от философии отпочковываются сейчас различные частные науки, причем теперь это науки уже не о природе или обществе, а о различных сторонах духовной, в том числе и мыслительной деятельности человека. Так, в состоянии отпочкования от философии находятся в настоящее время психология и формальная логика. Последняя все более сближается с математической логикой, стоящей с самого начала своего возникновения вне философии.

Часть проблем, касающихся мыслительной и вообще психической деятельности человека, взяла на себя кибернетика, изучающая процессы управления и самоуправления. От исторического материализма как философской дисциплины отпочковывается в настоящее время область конкретных социальных и социологических исследований.

Что же в итоге остается за современной научной философией? Очевидно, то и только то, что не входит и не может войти по самой своей сути ни в одну частную науку, ни во всю совокупность частных наук, взятую в целом.

Такой вывод совершенно очевиден и бесспорен; он оправдан и обоснован исторически всем предшествующим ходом развития всей науки вообще, всего человеческого познания. Именно диалектический подход к данному вопросу с применением прежде всего принципа развития и всеобщей связи приводит к этому выводу.

Если же теперь установить, какие проблемы или какой круг проблем из числа входивших в прежнюю философию по самой своей сути не могут войти ни в одну частную науку в отдельности, ни во всю их совокупность, то таких проблем окажется только две, или только два их круга: первый — составляющий сферу мышления с его специфическими законами, второй — составляющий сферу таких законов движения, которые действуют не в одной какой-либо отдельной области предметной действительности, например только в природе, или только в обществе, или только в духовной деятельности человека, а во всех областях без исключения. Совершенно очевидно, что ни тот, ни другой круг проблем не мог попасть ни в одну из частных наук, ни во все частные науки, вместе взятые. Оба эти круга и сохранились за философией, как за общей наукой. Вот почему на вопрос о том, что осталось от прежней философии, Энгельс отвечает: наука о мышлении — диалектика и логика.

Но поскольку содержание нашего мышления составляет внешний мир, постольку неизбежно наука о мышлении должна включать в себя и то, что входит в содержание этого мышления, т. е. учение об объективном мире, который и отражается в нашем сознании. Поскольку же наиболее общие законы развития, действующие в природе, обществе и мышлении, одни и те же и это суть законы материалистической диалектики, то изучение их действия в сфере мышления дает вместе с тем возможность изучить их же и в сфере внешнего мира — в природе и обществе.

В итоге оказывается, что оба определения предмета научной философии, вызвавшие дискуссию среди философов, совпадают друг с другом. Энгельс был достаточно крупным мыслителем, чтобы не заметить этого совпадения. Хотя он и дал несколько различных определений предмета философии, предмета диалектики, однако все они в принципе выражают одно и то же, раскрывая его лишь через различные стороны внутренне цельного, единого предмета.

Процесс развития современных наук нельзя представлять себе только как дальнейшую их дифференциацию. В результате у некоторых лиц складывается неправильное представление, будто какую-то область научного знания, например биологию или агробиологию, можно отгородить китайской стеной от смежных с нею наук — от химии, физики, математики, кибернетики.

В действительности же и здесь процесс развития современной науки идет глубоко противоречиво, следовательно диалектически. Тенденция к дифференциации наук сопровождается прямо противоположной ей тенденцией к их интеграции. Как и в предыдущем случае, обе противоположные тенденции взаимообусловливают и стимулируют одна другую. В частности, это видно на примере того, что новые научные дисциплины возникают на стыке ранее разобщенных наук и заполняют собой дотоле существовавшие пустые промежутки между ними. Таковы биофизика, биохимия, геохимия, биогеохимия и др. С другой стороны, возникают такие новые науки, которые, будучи частными, в то же время обладают сравнительно более общим характером, чем обычно, и проникают одновременно во многие различные отрасли научного знания. Такова, например, кибернетика, не говоря уже о математике.

В итоге новые науки, образующиеся в ходе дифференциации наук, как бы цементируют ранее разобщенные или недостаточно связанные между собой науки и этим осуществляют процесс интеграции науки в целом.

Сказанное касается и научной философии. Некоторые философы полагают, что поскольку дифференциация наук привела к отпочкованию от философии частных наук и к превращению ее в науку о мышлении, то задача философов состоит теперь в том, чтобы обособить предмет философии от всех частных наук вообще. «Философия для философов» — вот их лозунг. Между тем в условиях все усиливающейся интеграции наук на долю философии как общей науки, в большей степени, чем на долю любых частных наук, включая и кибернетику, выпадает задача цементирования всего научного знания. Диалектическая философия больше всякой другой науки, будучи общей методологией научного знания, пронизывает все науки без исключения и служит для них инструментом научного исследования.

То, что писал Энгельс почти сто лет назад, а Ленин — почти полвека назад, о необходимости теснейшего контакта между философией и естествознанием, в современных условиях приобретает еще большее значение в связи с дальнейшим прогрессом и философии и естествознания. Попытка полностью отгородить философию от частных наук не выдерживает никакой критики; по своему существу она совершенно несостоятельна и носит антинаучный, кастовый характер.