Положение, что субъективная диалектика есть отражение объективной диалектики, подробно освещено Энгельсом на примере трех логических определений — единичности, особенности и всеобщности, в которых, как он говорит, движется все «учение о понятии», т. е. о познании.

Суждения единичности, особенности и всеобщности выступают как закономерно следующие друг за другом общие ступени всякого научного познания.

«И в самом деле,— пишет Энгельс,— всякое действительное, исчерпывающее познание заключается лишь в том, что мы в мыслях поднимаем единичное из единичности в особенность, а из этой последней во всеобщность...».

Приведенная группировка суждений (единичности, особенности и всеобщности), как это доказывает Энгельс, обосновывается не только законами мышления, но и законами самой природы. Энгельс, анализируя историю подготовки и открытия основного закона физики, наглядно показывает, что познание этого закона двигалось в границах именно трех названных категорий диалектической логики.

Практически превращение механического движения в теплоту было открыто так давно, что от его открытия можно начинать человеческую историю. Однако хотя доисторические люди и умели практически получать огонь путем трения, но их мышление было еще так слабо развито, что никаких определенных суждений об этом процессе у них не могло возникнуть. От знания способа получения огня до вывода, что трение вообще есть источник теплоты, прошло, вероятно, очень много тысячелетий. «Но так или иначе,— говорит Энгельс,— настало время, когда человеческий мозг развился настолько, что мог высказать суждение: «трение есть источник теплоты»,— суждение наличного бытия, и притом положительное» 49.

Следовательно, здесь было высказано суждение о непосредственно наблюдаемом положительном факте («наличном бытии»). В дальнейшем, в течение новых тысячелетий, развитие познания было направлено к тому, чтобы раскрыть связи и соотношения между процессом получения теплоты путем трения и другими аналогичными процессами. Например, возникал вопрос, куда девается механическое движение при неупругом ударе, при падении тела с высоты и т. д. Сопоставление подобных явлений, нахождение между ними зависимости вело к открытию их причины, к установлению особой меры механического движения. Спор картезианцев с Лейбницем не дал положительного результата, ибо он велся на той ступени познания основного закона физики, когда механическое движение рассматривалось только в его особенности, в его отличии от остальных форм движения, а не в его связи с тепловым движением.

Энгельс отмечает далее, что хотя как раз в XVII— XVIII вв. путешественники особенно много писали о диких народах, знавших только один способ получения теплоты — через трение, но физики этим не интересовались вовсе; так же безучастно они относились первое время и к паровой машине. Они в большинстве случаев ограничивались простой регистрацией фактов, т. е., употребляя логические определения, не поднимались выше суждения наличного бытия. Но вот, наконец, в 1842 г. Майер, Джоуль и Кольдинг открыли механический эквивалент теплоты, изучив процесс получения теплоты через трение во всех его отношениях к его ближайшим общим условиям. Эти ученые, как указывает Энгельс, «формулировали такого рода суждение: «всякое механическое движение способно посредством трения превращаться в теплоту». Столь продолжительное время и огромное множество эмпирических знаний потребовались для того, чтобы продвинуться в познании предмета от вышеприведенного положительного суждения наличного бытия до этого универсального суждения рефлексии».

Следовательно, здесь было высказано суждение об отношении («рефлексии») всякого механического движения к теплоте, в которую оно способно превращаться через трение.

После этого развитие познания пошло несравненно быстрее. Уже в 1845 г., три года спустя после установления механического эквивалента теплоты, Майер напечатал работу «Органическое движение в его связи с обменом веществ», в которой высказал в самой общей форме закон сохранения и превращения энергии. Здесь он проводит параллель между химией, изучающей превращения веществ со стороны их формы при сохранении величины их массы, и физикой: «То, что химия выполняет в отношении вещества, осуществляется физикой в отношении силы. Изучить силу (в смысле энергии.— Б. К.) в ее различных формах, исследовать условия ее превращения (метаморфоз) — такова единственная задача физики» 51.

Установив пять основных форм движения, или энергии, в том числе механическую, тепловую, электрическую, химическую, Майер доказывает далее, что каждая форма движения способна превратиться при определенных условиях в любую из других его форм. «В связи с установлением 5 главных форм физической силы (энергии.— Б. К.),— пишет он,— находится задача доказать метаморфозу этих форм посредством двадцати пяти экспериментов» 52.

Энгельс пишет поэтому, что «Майер смог поднять — по крайней мере, по сути дела —■ суждение рефлексии на ту ступень, на которой оно имеет силу ныне: «любая форма движения способна и вынуждена при определенных для каждого случая условиях превращаться, прямо или косвенно, в любую другую форму движения». Это — суждение понятия, и притом аподиктическое,— наивысшая вообще форма суждения» 53.

Следовательно, отдельные формы движения определены с той стороны, насколько все они соответствуют своей всеобщей природе («суждение понятия»), причем это суждение высказано как строго необходимое, заключающее в себе объективное основание определяемого предмета, т. е. как суждение «аподиктическое».

Сопоставляя три ступени в познании основного закона физики, подытоженное в соответствующих формах суждения, Энгельс показывает, что познание этого закона двигалось в границах, которые могут быть выражены с помощью трех рассмотренных категорий диалектической логики. «Мы можем,— резюмирует Энгельс,— рассматривать первое суждение как суждение единичности: в нем регистрируется тот единичный факт, что трение производит теплоту. Второе суждение можно рассматривать как суждение особенности: некоторая особая форма движения (а именно: механическая) обнаружила свойство переходить при особых обстоятельствах (а именно: посредством трения) в некоторую другую особую форму движения — в теплоту. Третье суждение есть суждение всеобщности: любая форма движения оказалась способной и вынужденной превращаться в любую другую форму движения. Дойдя до этой формы, закон достиг своего последнего выражения. Посредством новых открытий мы можем доставить ему новые подтверждения, дать ему новое, более богатое содержание. Но к самому закону, как он здесь выражен, мы не можем прибавить больше ничего. В своей всеобщности, в которой и форма и содержание одинаково всеобщи, он не способен ни к какому дальнейшему расширению: он есть абсолютный закон природы» 54.

Рассмотрение истории открытия основного закона в разрезе отмеченных трех категорий позволяет Энгельсу показать «общее» (закон превращения энергии) не в отрыве, а в единстве с «особенным» (превращением различных форм движения) и «единичным» (любым отдельным фактом превращения). Энгельс показывает, как в истории этого закона каждая следующая ступень включала в себя предыдущую, обогащая ею свое содержание. Поэтому «общее» выступило вовсе не как пустая, формально-логическая абстракция, а как такое всеобщее, которое воплощает в себе особенное и единичное, т. е. как подлинно научная, диалектическая абстракция.

Вот почему Энгельс мог с полным правом заключить, говоря об абстрактном и конкретном: «Общий закон изменения формы движения гораздо конкретнее, чем каждый отдельный «конкретный» пример этого» 55.

Рассмотренный случай приложения Энгельсом диалектического метода к исследованию и изложению определенной проблемы (истории основного закона физики XIX в.) имеет огромное методологическое значение для разработки истории физики вообще, истории новейшей физики в частности. Все познание основного закона физики XIX в., так же как и познание других законов природы, шло от установления суждения единичности через суждение особенности к суждению всеобщности.

«Итак,— резюмирует Энгельс,— то, что у Гегеля является развитием мыслительной формы суждения как такового, выступает здесь перед нами как развитие наших, покоящихся на эмпирической основе, теоретических знаний о природе движения вообще. А ведь это показывает, что законы мышления и законы природы необходимо согласуются между собой, если только они надлежащим образом познаны» 56.

Однако вскрывая в истории закона сохранения и превращения энергии внутреннюю логику развития человеческой мысли, Энгельс не только не замыкается в чисто логическое рассмотрение проблемы, не только не отвлекается от конкретной истории самого человеческого общества, но все время исходит из этой последней. Человеческую, материальную практику Энгельс, как и везде в своих работах, рассматривает в качестве решающего фактора исторического развития. Показывая диалектический характер развития физических взглядов на энергию, он прослеживает глубокие корни этих взглядов, уходящие в практику человеческой деятельности, технику и промышленность; он подчеркивает, что именно здесь, в материальной основе общества, следует искать движущие силы, которые вызывают изменения физических взглядов на движение (энергию), заставляют человеческую мысль подниматься с одной ступени на другую, логически более высокую. Самое возникновение физики Энгельс связывает с тем, что буржуазия нуждалась в науке о формах движения материи, о так называемых «силах» природы.

Рассматривая историю науки, в том числе историю учения о превращении энергии с позиций исторического материализма, Энгельс показывает, что конкретный ход подготовки и развития учения об энергии на каждом его этапе в конечном счете определялся практикой. Если в одном случае для перехода от одной ступени к другой необходимы были тысячелетия, а в другом случае — только несколько лет, то эта различная длительность была обусловлена в первую очередь не познавательными, не логическими причинами, которые, конечно, также играли существенную роль, а прежде всего материальными причинами, лежащими в основе развития общества.

В самом деле: прежде чем составлять какое-либо суждение о процессах превращения энергии, люди должны были эти процессы изучить, а изучение их делалось возможным и необходимым фактически с тех пор, когда в них появлялась техническая потребность, когда они становились практически применимыми, используемыми. Для выяснения этой стороны вопроса особый интерес представляет статья Энгельса «Теплота». В ней Энгельс показывает, что практическое открытие превращения механического движения в теплоту путем трения (которое, как мы видели, было выражено затем в форме суждения единичности) так старо, что от него можно было бы считать начало человеческой истории. «Однако,— замечает Энгельс,— процесс, совершающийся при добывании огня трением, носит еще односторонний характер. Здесь механическое движение превращается в теплоту. Чтобы завершить этот процесс, надо добиться его обращения —- превращения теплоты в механическое движение. Только тогда диалектика процесса получает надлежащее удовлетворение, и процесс исчерпывается в круговороте — по крайней мере для начала» 67.

Если диалектике процесса, следуя образному выражению Энгельса, приходилось дожидаться, когда в своем историческом развитии практика придет к необходимости исчерпать данный процесс в полном круговороте изобретений, то диалектике познания приходилось после этого еще дополнительно ждать, когда в ходе науки сделанные практические открытия будут теоретически осмыслены, обобщены и выражены в логически ясных суждениях.

Этот процесс теоретического осмысливания и обобщения практических результатов иногда сильно затягивался из-за слабости теории, из-за ее исторически обусловленного в то время отставания от практики, из-за господства в ней ложных представлений и ограниченного, устарелого метода познания природы.

На это обстоятельство Энгельс также обращает внимание. Прослеживая историю изобретения паровой машины в XVIII в., которое послужило решающим стимулом в деле позднейшего открытия закона сохранения и превращения энергии, Энгельс заключает: «Итак, практика по-своему решила вопрос об отношениях между механическим движением и теплотой: она сперва превратила первое во вторую, а затем вторую в первое. А как обстояло дело с теорией?

Довольно печально» 58.

В доказательство печального положения физической теории того времени Энгельс указывает, что физики XVII—XVIII вв. совершенно не интересовались процессами превращения механического движения в теплоту. «...С таким же равнодушием относились они в течение всего XVIII и первых десятилетий XIX века к паровой машине» 59. Когда же в 20-х годах XIX в. Сади Карно занялся разработкой теории паровой машины, то он добрался почти до сути дела. Но он не смог все же открыть эту суть в форме установления механического эквивалента теплоты, ибо этому помешала ложная теория теплорода, которая была детищем старого, отжившего уже метафизического метода мышления.

Вот почему соответствующие суждения особенности и всеобщности, касающиеся превращения энергии, могли быть высказаны только позднее (в начале 40-х годов прошлого века), когда под давлением самих фактов физики вынуждены были вырваться из прокрустова ложа метафизики и стихийно прибегнуть к диалектическому методу мышления.

Мы рассмотрели историю открытия основного закона физики в трех логических разрезах: в разрезе последовательной смены общего подхода к познанию природы — непосредственно-созерцательного, аналитического и синтетического; в разрезе последовательного раскрытия различных сторон движения и развития отвечающих им категорий — качества, количества и меры; в разрезе субординации (подчинения) форм суждений —- единичности, особенности и всеобщности.

Последовательному развитию общего подхода к природе, развитию познания отдельных сторон движения и смене различных форм суждения в истории открытия основного закона физики отвечает логически последовательное выведение высших их ступеней, или форм, из низших и соответственно этому последовательное расположение этих форм в диалектической логике.

Между соответствующими ступенями всех трех логических разрезов существует внутренняя связь и взаимная обусловленность. Так, стадия аналитического рассмотрения форм движения отвечала изучению каждой из них в отдельности с качественной и количественной сторон, тем самым отвечала познанию форм движения в их особенности. Это составляло содержание, главным образом, метафизического периода в истории всей физики, в истории ее основного закона в частности. Стадия синтетического рассмотрения движения материи в его универсальности и его отдельных форм отвечала установлению единства качественной и количественной сторон движения, т. е. его общей меры (понятия энергии); эта стадия отвечала проникновению в сущность превращения энергии и познанию связи форм движения в ее всеобщности. В основном это составило содержание стихийно-диалектического периода в истории физики и в истории познания закона сохранения и превращения энергии.

На примере истории основного закона физики XIX в. подтверждается, таким образом, общее положение, что диалектика есть подытоживание и обобщение истории мысли.

Логическое рассмотрение истории открытия и разработки закона сохранения и превращения энергии позволило Энгельсу вскрыть самое существо процесса познания этого закона. Этим Энгельс подтвердил положение, высказанное им по другому поводу, о единстве логического и исторического методов исследования.

Поэтому с полным правом можно сказать, что работы Энгельса дают ключ к созданию подлинно марксистской, строго научной истории естествознания и его отдельных наук, в частности физики. Рассмотренный нами Энгельсовский анализ истории основного закона физики XIX в. показывает конкретно, в чем должно состоять философское обобщение результатов естествознания и как надо преодолевать их нередко одностороннюю, а потому ошибочную трактовку.