С требованием конкретности подхода в научном исследовании у Энгельса нераздельно связано требование творческого характера научного метода. Это прямо вытекает из его понимания диалектического отрицания в противоположность метафическому отрицанию. Первое означает, по Энгельсу, отбрасывание всего устаревшего, неправильного, отжившего и вместе с тем удержание с целью дальнейшего развития всего ценного, жизнеспособного, прогрессивного. Поэтому диалектическое отрицание выступает как момент связи и развития, как форма осуществления преемственности между старым и новым, между предшествующей и последующей ступенями всякого процесса поступательного движения вперед.

Напротив, второе, т. е. метафизическое, отрицание означает полное уничтожение предшествующей фазы развития, подобно растаптыванию живого зародыша.

Поэтому оно означает невозможность дальнейшего развития, прерывание его в самой его основе.

Сказанное Энгельс относит не только к явлениям внешнего мира, но и к процессу познания, к процессу мышления. В подготовительных материалах к «Анти-Дюрингу» он писал: «Конечно, существует и плохое, бесплодное отрицание.— Истинное — естественное, историческое и диалектическое — отрицание как раз и есть (рассматриваемое со стороны формы) движущее начало всякого развития: разделение на противоположности, их борьба и разрешение, причем (в истории отчасти, в мышлении вполне) на основе приобретенного опыта вновь достигается первоначальный исходный пункт, но на более высокой ступени.— Бесплодным же отрицанием является отрицание чисто субъективное, индивидуальное, представляющее собой не стадию развития самого предмета, а привнесенное извне мнение. А так как при таком отрицании не может получиться ничего, то отрицающий таким образом должен быть не в ладу с миром, должен ворчливо порицать все существующее и все совершившееся, все историческое развитие» 91.

Далее, в виде примера, Энгельс приводит рассуждение подобных отрицателей в отношении древнегреческих мыслителей. Хотя древние греки и добились кое-каких результатов, но им были неведомы современные достижения естествознания и техники, а потому надо ли обращать большое внимание на произведения «таких отсталых людей»? Именно с метафизическим отрицанием связано подобное негативное, антиисторическое отношение к прошлому у отрицателей этого рода.

Понятие диалектического отрицания нашло свое конкретное воплощение в понимании Энгельсом конструктивного характера научной критики. В его письме К. Шмидту от 1 июля 1891 г. говорится по поводу Барта: «Человек, который судит о каждом философе не по тому, что является непреходящим, прогрессивным в его деятельности, а по тому, что было неизбежно преходящим, реакционным, судит по системе,— такой человек лучше бы молчал. По его мнению, вся история философии — это просто «груда развалин» не оправдавших себя систем. Как высоко стоит старик Гегель над этим своим мнимым критиком!»92

Что же касается Барта, то он представляет как грандиозное открытие тот факт, что Гегель сваливает иногда в одну кучу контрарные и контрадикторные противоположности! Он все превращает в мелочи, констатирует Энгельс, и пока он от этого не отучится, то, говоря словами Гегеля, он будет «приходить от ничего через ничто к ничему».

Критику Маркса со стороны Барта Энгельс считает поистине забавной: «Сначала он конструирует материалистическую теорию исторического развития в том виде, какой она, по его мнению, должна была быть у Маркса, а затем находит, что в сочинениях Маркса дело обстоит совершенно иначе. Однако из этого он не делает вывода, что он, Барт, приписал Марксу нечто неправильное, а наоборот, делает вывод, что Маркс противоречит себе и не умеет применять свою собственную теорию! «О, если бы эти люди хотя бы читать умели!» — восклицал обычно Маркс в связи с подобной критикой» 93.

Как часто еще и в наше время, в том числе и в области разработки философских вопросов современного естествознания и его истории, приходится сталкиваться с «критикой» такого рода, которая наносит только ущерб делу марксистской философии.

В связи с характеристикой творческого научного метода, интересно привести критические высказывания Энгельса относительно противоположного — схоластического или педантического — метода мышления, представителем которого Энгельс считал Каутского, называя его доктринером. Так, в письме к А. Бебелю от 25 августа 1881 г. Энгельс пишет, что Каутский — «прирожденный педант и схоласт, который, вместо того чтобы распутывать сложные вопросы, запутывает простые... В обстоятельных журнальных статьях он сможет иногда давать кое-что ценное, но свою натуру он при всем желании не в состоянии побороть. Это сильнее его» 94.

Спустя полтора года (1883 г.) Энгельс возвращается вновь к этой характеристике в письме Э. Бернштейну: «Несчастье Каутского в том, что вместо того чтобы сложные вопросы превращать в простые, он, наоборот, усложняет простые. И потом, если так много пишешь, нельзя дать ничего путного. Для гонорара ему следовало бы писать популярные вещи и оставить себе время для того, чтобы разрабатывать научные темы вдумчиво и исчерпывающе, потому что только так и может что-нибудь выйти» 95.

Эти критические замечания Энгельса в адрес Каутского прямо относятся к современным догматикам, которые подменяют творческий подход заучиванием формул марксизма и готовы писать что угодно, но только не разрабатывать плодотворно научные темы.