До сих пор мы рассматривали такие случаи взаимодействия, которые, будучи по своему характеру достаточно сложными, позволяли в порядке абстракции расчленять их на более простые отношения, выделять из них отдельные стороны и связи; выделенные из общего взаимодействия стороны и связи рассматривались затем как причинные отношения.

Допустим теперь, что, углубляясь в сущность отношений вещей и форм движения, мы пришли к такому простейшему и предельно мыслимому типу взаимодействия, который при данных условиях, в пределах данного круга явлений, уже не поддается больше даже в нашей абстракции дальнейшему расчленению на отдельные стороны с их последующим выражением в форме обычных причинных отношений. Назовем такой предельный случай «элементарным взаимодействием». Достигнув его, мы уже не смогли бы даже мысленно (повторяем: при данных условиях) представить изучаемый процесс в расчлененном виде так, чтобы одна сторона его выступила как причина, другая — как следствие. В таком случае обычное понятие механической причинности вообще оказалось бы неприложимым к изучаемому явлению и можно было бы оперировать одним лишь первичным, более общим и широким понятием взаимодействия. Именно такой случай, как нам кажется, и был открыт современной физикой, сначала экспериментально, а затем в порядке теоретического обобщения. Он состоит в том, что в известных пределах положение и скорость микрообъекта оказываются величинами неопределенными. Причина такой неопределенности обусловлена тем, что фактически предметом исследования служит не изолированный микрообъект «сам по себе», а его взаимодействие с другим микрообъектом. Пока объекты сравнительно велики, можно абстрагироваться от того взаимодействия, в котором они участвуют в момент их наблюдения исследователем. Поэтому вместо понятия «взаимодействующие объекты» можно пользоваться понятием «объект сам по себе». Но достигнув определенного предела уменьшения изучаемого объекта и переступив границу микромира, мы утрачиваем возможность абстрагироваться от взаимодействия и должны учитывать, что предметом изучения служат, как и служили фактически до этого момента, именно взаимодействующие объекты, а не отдельные, вполне самостоятельные, независимые между собой объекты «сами по себе».

Не имея больше возможности отвлекаться от этого взаимодействия в силу его объективной значимости и заметности, но не в силу ограниченности нашего ума, мы вынуждены в дальнейшем считать наши абстракции все более и более приблизительными. В этих условиях о положении и скорости микрообъекта «самого по себе», т. е. как если бы он находился вне взаимодействия, мы можем делать лишь такие выводы, которые оказываются в известных границах неопределенными; их неопределенность зависит от характера того взаимодействия, которое мы наблюдаем. И пока данный способ исследования остается максимально точным, мы не можем двигаться дальше в этом направлении, так как мы достигли предела самого предмета познания, каковым служит данное взаимодействие.

Дальше этого взаимодействия с помощью применяемого нами способа исследования мы не можем двинуться ни на шаг, так как дальше нечего больше познавать. Мы познали самое взаимодействие, выразили его результат в виде соотношения неопределенностей и на этом кончается наше познание, но кончается не вообще, а, повторяем, в данном конкретном направлении.

Мы никогда не сможем сделать предметом изучения какое-либо абсолютно изолированное тело, не взаимодействующее ни с чем, для того чтобы с абсолютной точностью определить, каково оно есть «само по себе». Мы не сможем этого сделать не потому, что это нам недоступно, а потому, что таких тел «самих по себе» не существует в природе. Здесь снова подтверждаются слова Энгельса, что о телах — вне всякого отношения к другим телам — ничего нельзя сказать.

Таким образом, рассмотренный случай не дает абсолютно никакого основания для того, чтобы делать агностические выводы; напротив, он показывает, что в данном конкретном случае граница самого предмета исследования — взаимодействия — вполне достижима, а потому и в самом предмете нет ничего принципиально ненаблюдаемого и непознаваемого. То, что существует реально, объективно и входит действительно в предмет познания, то и оказывается наблюдаемым и познаваемым.

Приближение к той грани, когда взаимодействием нельзя уже пренебрегать, когда прежние абстракции и отвлечения от него приобретают характер неопределенных величин, свидетельствует не об ограниченности нашего познания, а как раз напротив — о его всесильности, о его способности исчерпать предмет познания (взаимодействие), по крайней мере в данном определенном направлении.

Следовательно, появление признака неопределенности у отдельных величин, извлекаемых в порядке абстрагирования из процесса взаимодействия, свидетельствует об огромном успехе познания, но отнюдь не о его поражении. Ведь если обычно получались абстракции определенного типа, а в пределе они начали утрачивать прежнюю определенность, то это значит, что открыт элемент изучаемого процесса взаимодействия (т. е. элемент самого предмета познания), открыта его исходная элементарная форма, его «ячейка».

Эта форма, будучи самой простой и самой элементарной в пределах данной области явлений, в силу своего характера как раз и является предельно абстрактной формой. Попытки мысленно извлечь из нее, оставаясь в рамках данного предмета, еще более абстрактные отношения и представления неизбежно должны приводить к неопределенности, границей которой служит сама эта элементарная форма взаимодействия.

Невозможность с любой точностью определить одновременно положение и скорость частиц означает, что с помощью данного способа невозможно точно определить начальное механическое состояние системы, а следовательно, невозможно и предсказать с абсолютной точностью ее будущее. Будущее, поскольку оно касается тел, участвующих в элементарном процессе взаимодействия, оказывается в известной мере неопределенным. Тем самым принцип механической причинности здесь неприложим; его применение ограничивается той более сложной областью процесса, где взаимодействие поддается расчленению и где поэтому от него можно без грубых ошибок абстрагироваться.

Но сказанное ни в коем случае не означает, будто элементарный акт взаимодействия протекает совершенно беспричинно, т. е. незакономерно, произвольно, как угодно, по капризу абсолютной случайности. Из того, что закономерность не поддается разложению на отдельные причины и следствия механического типа, вовсе не следует, что сама закономерность отсутствует. Она существует, но существует как закономерность взаимодействия, не поддающегося дальнейшему расчленению вследствие своей относительной элементарности в пределах данного круга явлений и данного способа их исследования. Но зато из этого следует вывод, а именно: достигнув рассматриваемого предела исследования, мы должны отказаться от одностороннего понятия механической причинности, как неполного и ограниченного, и исходить из более общего, первичного понятия взаимодействия, как единственно возможного для данных условий, выражающего закономерную связь изучаемых явлений. Этим снова подтверждается мысль Энгельса, что если естественник не справляется с категорией взаимодействия, то у него возникают недоразумения и насчет понимания причинности.

Мы так подробно рассмотрели выше случай с механическим взаимодействием потому, что это позволит нам разобраться в тех событиях, которые произошли в современной атомной физике. Рассмотренный случай послужит нам своего рода моделью, для того чтобы исследовать существо современных физических воззрений.