Если генетический критерий в своей основе оперирует прежде всего категориями «высшее» и «низшее», то структурный — категориями «сложное» и «простое». Но так как обе пары категорий нераздельно между собой связаны и взаимно дополняют и даже обусловливают друг друга, то в результате оперирования ими мы приходим к одним и тем же общим выводам. Тем более, что при составлении общего ряда структурных форм неизбежно возникает вопрос не только о том, какие из этих форм являются в структурном отношении более сложными, а какие — более простыми, но и вопрос о том, какие из них стоят выше (являются поэтому более развитыми и в этом смысле более высокими), а какие — ниже (менее развитыми и поэтому более низкими) в общем ряду соответствующих форм.

В XIX в. отдельные дискретные виды материи располагались в общий ряд в соответствии с их усложняющейся структурой и трактовались как различные ступени развития материи, как «узловые пункты» на общей линии ее развития, где происходят ее качественные превращения и переходы в результате изменения определенных количественных параметров (например, размеров соответствующих объектов). Таков был взгляд Энгельса. Он писал, например: «Новая атомистика... не утверждает, будто материя только дискретна, а признаёт, что дискретные части различных ступеней (атомы эфира, химические атомы, массы, небесные тела) являются различными узловыми точками, которые обусловливают различные качественные формы существования всеобщей материи вплоть до такой формы, где отсутствует тяжесть и где имеется только отталкивание» 19.

В другом месте Энгельс писал: «Всякое движение связано с каким-нибудь перемещением — перемещением небесных тел, земных масс, молекул, атомов или частиц эфира. Чем выше форма движения, тем незначительнее становится это перемещение» 20. Как видим, Энгельс располагает формы движения в порядке перехода от низших к тем, которые «выше».

Такой же порядок Энгельс отмечает и далее, когда он под словом «тело» понимает «все материальные реальности, начиная от звезды и кончая атомом и даже частицей эфира, поскольку признается реальность последнего»21.

Эта последняя оговорка очень важна: Энгельс отнюдь не объявляет себя сторонником понятия «эфир» и пользуется им лишь постольку, поскольку сама физика признает его реальность. Отсюда следует, что если та же физика откажется от признания реальности этой гипотетической мировой среды (эфира), то отпадает и для Энгельса необходимость прибегать к данному понятию. Хотя сам Энгельс такого вывода не сформулировал в явном виде — это для него было ясно само собой, но именно такой вывод прямо напрашивается из приведенной выше оговорки. Можно поэтому думать, что почва для принятия теории относительности была у Энгельса подготовлена и он бы, по-видимому, ее принял, доживи он до времени ее создания Эйнштейном.

В приведенных выше двух случаях у Энгельса, по сути дела, дается тот же самый ряд «различных ступеней» материи, как и раньше, но только здесь добавлены еще молекулы (между «химическими атомами» и земными массами). Если вместо гипотетических частиц «эфира», который принимался в физике XIX в. в качестве физического носителя электромагнитные явлений, поставить элементарные частицы, а за ними (перед атомами) — атомные ядра, то ряд, составленный Энгельсом, будет совпадать, в основном, с тем, какой для уровней структурной организации материи принимает современное естествознание. Разумеется, конкретное естественно-научное содержание и самая форма выражения соответствующих взглядов существенно изменились в настоящее время по сравнению с временами Энгельса: ведь прошло с тех пор без малого сто лет, в течение которых возникла и продолжает бурно развиваться «новейшая революция естествознания», затронувшая в первую очередь физические представления о строении материи.

Однако сейчас важно для нас отметить другое — самый подход Энгельса к тому, чтобы всю природу, всю материю рассматривать с той стороны, что материя образует свои дискретные части различных ступеней, входящих в единый ряд (в единую лестницу развития). Этот энгель-совский подход, этот принцип построения общего ряда дискретных видов материи как ступеней ее последовательного усложнения и развития не только не потерял сегодня своего значения, но неожиданно воплотился в понятие о структурных уровнях материи, составляющих единый ряд последовательно протекающих усложнений в ее структуре.

Энгельс эти уровни называл «ступенями». Теперь то, что Энгельс называл различными ступенями дискретных частей материи, стало именоваться различными уровнями структурной организации материи. Но, по сути дела, речь в том и другом случае идет об одном и том же. Содержание самого понятия, выдвинутого Энгельсом, в своей основе сохранилось.

Важно, что и у Энгельса, и в современном естествознании в понятии ступеней развития материи или уровней ее структурной организации совпадают структурный и генетический критерии различения низшего и высшего, простого и сложного. В самом деле, если вдуматься в высказывания Энгельса, то легко заметить, что узловые точки на генетической линии развития всеобщей материи являются вместе с тем и последовательно усложняющимися структурными формами (дискретными видами) той же самой материи.

Аналогично этому уровни структурной организации материи, согласно современным представлениям, являются вместе с тем и ступенями развития и усложнения материи (в генетическом смысле), поскольку более высокий уровень возникает из более низкого уровня генетически и включает его в себя структурно.

Еще яснее это совпадение (в принципе, в подходе к проблеме, в методе ее постановки) энгельсовских взглядов с современными выступает при рассмотрении того, как Энгельс отыскивал более конкретные, поддающиеся точному измерению признаки для характеристики последовательных «узловых точек» в общем ряду дискретных частей материи (т. е. ступеней ее развития). В качестве таких признаков Энгельс выбирает два: относительные пространственные размеры данного дискретного образования материи п его относительную массу.

«Итак,-— писал Энгельс,— какого бы взгляда ни придерживаться относительно строения материи, не подлежит сомнению то, что она расчленена на ряд больших, хорошо отграниченных групп с относительно различными размерами масс, так что члены каждой отдельной группы находятся со стороны своей массы в определенных, конечных отношениях друг к другу, а к членам ближайших к ним групп относятся как к бесконечно большим или бесконечно малым величинам в смысле математики22. Видимая нами звездная система, солнечная система, земные массы, молекулы и атомы, наконец, частицы эфира образуют каждая подобную группу. Дело не меняется от того, что мы находим промежуточные звенья между отдельными группами: так, например, между массами солнечной системы и земными массами мы встречаем астероиды,— из которых некоторые имеют не больший диаметр, чем, скажем, княжество Рейс младшей линии23,— метеориты и т. д.; так, между земными массами и молекулами24 мы встречаем в органическом мире клетку» 25.

Здесь мы видим, что диалектику естествознания Энгельс понимает как обнаружение переходных форм и промежуточных звеньев между ранее резко разобщенными ступенями развития материи. Но такой взгляд, по Энгельсу, вовсе не противоречит диалектическому представлению о скачках. Это лишь с метафизической точки зрения скачок есть только разрыв, только абсолютное отсутствие промежуточных форм. Напротив, с диалектической точки зрения, которую и проводит Энгельс, скачок есть относительный разрыв — перерыв количественной постепенности вследствие того, что происходит качественное изменение. Но с чисто количественной стороны процесс продолжается дальше. Так, если взять ставший уже шаблонным пример с кипением воды (в открытом сосуде при нормальных условиях), то процесс нагревания жидкой воды до 100°С (последовательно переходя, скажем, от 98°С к 99°С и далее до 100°С) совершается в пределах одного качества (одного агрегатного состояния). При 100°С в условиях продолжающегося нагревания происходит скачок (переход жидкости в пар), а в дальнейшем, когда вся жидкость перейдет в пар, уже в пределах другого качества (другого агрегатного состояния — парообразного) начнется дальнейшее повышение температуры (от 100°С к 101°С и т. д.). Следовательно, с чисто количественной стороны весь процесс будет протекать, казалось бы, строго непрерывно, но в качественном отношении в определенной точке этой количественной непрерывности, постепенности совершается разрыв, скачок: от одного качества процесс переходит к другому качеству.

Таким образом, противоположные понятия скачка и постепенности, качественной прерывности и количественной непрерывности не только не исключают одно другое, но, напротив, предполагают друг друга и существуют только в их единстве и взаимопроникновении. Вот почему Энгельс писал по поводу приведенных выше данных о существовании промежуточных звеньев в общем ряду структурных (дискретных) образований материи:            «Эти

промежуточные звенья доказывают только, что в природе нет скачков именно потому, что она слагается сплошь из скачков» 26.

Такой взгляд был подвергнут резкой и абсолютно необоснованной критике со стороны некоторых авторов и защитников «теории внезапных порождений» одних видов другими, которая легла в основу так называемого «нового в науке о виде». При этом утверждалось, что будто бы скачки абсолютно исключают наличие промежуточных форм, поскольку, дескать, один вид сразу и непосредственно, без всяких переходных ступеней внезапно порождает другой вид. С таких позиций Дарвина третировали как плоского эволюциониста, отрицавшего, дескать, скачки и сводившего будто бы весь процесс происхождения видов и их дальнейшего развития к чисто количественной постепенности.

Но в действительности Дарвин открыл существование в живой природе особой формы скачков, протекающих в порядке постепенного (эволюционного) перехода от старого к новому качеству, а потому носящих нерезкий характер и трудно обнаруживаемых (незаметных). В связи с этим Энгельс писал: «В пределах сферы жизни скачки становятся затем все более редкими и незаметными» 27.

То, что сторонники «нового в науке о виде» именовали «скачками», в действительности было ложным представлением о «скачках», «катастрофах» или «революциях» в природе; оно было сродни тем, которые в свое время защищал Кювье, критическую оценку теории которого дал Энгельс28.

Хотя сторонники «нового в науке о виде» и не довели, подобно Кювье, свое «учение» до логического конца, однако исходные посылки у них являются общими с Кювье. Вот почему они нападали на Дарвина. Ведь когда Дарвин писал, что природа не делает скачков, то под «скачками» в данном случае он имел в виду резкие, абсолютные разрывы, которые Кювье называл «переворотами», «революциями». Формулу Дарвина уточнил И. В. Мичурин, говоривший, что природа не делает резких скачков. Но критики Дарвина не захотели прислушаться к словам Мичурина, от имени которого, кстати сказать, они выступали, и продолжали свои нападки на Дарвина и дарвинизм, по сути дела, с позиций теории Кювье.

Нечего и говорить о том, что их истинная позиция не имела ничего общего с подлинной диалектикой и носила метафизический характер, лишь прикрываемый словами «диалектика» и «мичуринское учение». Вернемся теперь к вопросу о критериях различения высшего и низшего. Итак, как отмечалось выше, в настоящее время принято говорить о различных уровнях структурной организации материи, располагающихся по лестнице ее развития в такой последовательности, что более сложный структурный уровень ставится выше более простого, а более простой — ниже более сложного. В результате создается непосредственная картина того, как происходит структурное усложнение материи, а значит, соответственно этому и структурное усложнение присущих данным материальным структурам форм движения.

Вопрос о критерии различения высшего и низшего применительно к материальным образованиям и применительно к формам их движения получает здесь новое освещение. В простейшем случае это выглядит так: соотношению простого и сложного отвечает соотношение простого и составного. Если в состав данного дискретного образования материи входит другое ее образование в качестве структурной, или составной, части, то первое признается более сложным, а второе — более простым, образующим собой первое.

Классическим примером здесь может служить химия простейших химических соединений: если в химическом составе, скажем, воды присутствует водород в качестве ее составной части, то в химическом отношении водород (химический элемент) более прост, чем вода (химическое соединение). Значит, вода и вообще любое химическое соединение более сложны, нежели те химические элементы, из которых они образованы.

Аналогично этому можно признать, что атомное ядро и электроны более просты, чем построенный из них атом, а молекула более сложна, чем атомы, из которых она построена.

Особенно ясно это выступает на примере физических коллективов (статистических совокупностей), таких, как газы. Совершенно очевидно, что газ представляет собой более сложную систему, чем отдельная индивидуальная частица, которая в него входит: ведь свойства газа складываются из всего, что присуще отдельным частицам, в него входящим и его образующим, а сверх того — из тех свойств, которые присущи газу как целому и которые отражают собой общее суммарное взаимодействие всех составляющих его частиц. Какое из двух образований — газ или его частица — сложнее, а какое проще — здесь выясняется совершенно однозначно. Однако при переходе к более простым материальным образованиям, стоящим ниже в общем ряду структурных уровней материи, вопрос начинает усложняться настолько, что критерий определения простого и составного характера материального образования уже не может быть принят безоговорочно. На самых же низких уровнях (в области элементарных частиц) он вообще утрачивает свое значение. То же касается и более высоких уровней структурной организации материи: здесь также утрачивается соответствие между сложностью и составным характером данного материального объекта (в области живой природы з случае живого организма). Энгельс отмечал, что к живому организму применение категорий простое и сложное становится невозможным, так как организм не состоит из отдельных своих органов; поэтому нельзя назвать его ни простым, ни составным, как бы он ни был сложен.

То же относится и к элементарным частицам; они не состоят друг из друга в том значении слова «состоят», какой имеется в виду, когда говорят, что химические соединения состоят из химических элементов, а молекулы — из атомов. Структура элементарных частиц (а они, несомненно, обладают сложной внутренней структурой) такова, что ее нельзя изобразить как сосуществование в тесной близости разных структурных частиц, сохраняющих после их соединения относительную самостоятельность и индивидуальность. В таком случае речь шла бы об отделении их друг от друга в момент их превращения из одного качественного состояния в другое. Между тем их превращение предполагает такое глубокое их качественное изменение, когда из ранее существовавших частиц образуются новые, лишенные тех свойств, которые были присущи исходным частицам (например, массы покоя при аннигиляции «пары»). В новой частице исходные частицы не продолжают свое существование, хотя бы и в несколько преобразованном виде, будучи соединены между собой, а исчезают полностью как таковые, претерпевая коренное превращение в новую частицу, внутри которой они уже не сохраняются в виде ее составных частей. Поэтому их появление (рождение «пары») происходит именно в порядке их рождения заново, а не в порядке разделения сложной (составной) частицы на уже заранее предсуществовавшие в ней готовые составные части. Таким образом, на высших ступенях развития природы (на более высоких уровнях структурной организации материи) повторяется то, что наблюдалось уже раньше на ее более низких уровнях. Здесь замечательно ярко проступает объективная диалектика развития природы, выражающаяся, в частности, в том, что на высших уровнях развития повторяются отдельные черты, имевшие место на его низших уровнях.

Но если критерий, основанный на определении составного или простого характера данного объекта, имеет столь ограниченный характер, то возникает вопрос: каков же более общий критерий структурного различения высшего (сложного) и низшего (простого)?