Говоря о том, что логика есть теория познания, Ленин совсем не имеет в виду свести теорию познания к логике, вычеркнуть все, что относится к теории познания помимо логики. Он хочет только сказать, что логика должна характеризоваться как теория познания, т. е. как наука о законах познания объективной действительности, а также,, что логика входит в качестве части или определенной стороны в состав более широкой науки, носящей название теории познания.

Понятие «теория познания» шире понятия «логика»,— вторая есть лишь часть или сторона первой. Логика есть теория познания, но теория познания есть нечто и помимо логики.

Создатель логической науки Аристотель задумал логику как науку, относящуюся к теории познания, как науку об условиях истинного познания действительности. Но наряду с этим он поставил целый ряд других теоретико-познавательных проблем, сосредоточенных в его произведении «О душе». Здесь рассматриваются вопросы, относящиеся к происхождению наших знаний, а также проблема соотношения между знанием чувственным и разумным. Собственно говоря, гносеологические вопросы, поставленные здесь, относятся к области психологии, речь идет о коренных вопросах психологии познания.

Теория познания в ее психологическом аспекте существовала еще задолго до Аристотеля: ею занимались и Гераклит, и Демокрит, и Сократ, и Платон, и софисты, и многие другие философы. Наряду с онтологической проблемой, гносеологическая проблема играла видную роль еще задолго до греческой философии в философии Китая и Индии.

Попытки создания логической, если не науки, то проблематики, были задолго до Аристотеля, но именно он впервые дополнил психологический аспект теории познания аспектом логическим, создал специальную науку логики, как определенный раздел теории познания.

Великая заслуга Аристотеля заключается не только в том, что он исследовал ряд форм человеческой мысли, вплоть до тончайших ее оттенков, но и в том, что он не увлекся, так сказать, каталогизацией этих форм, а подчинил их рассмотрению своей основной задачи — выяснению условий истинного познания действительности. В центре его логического учения стоит великий вопрос об истине.

Исследуя условия истинного познания, Аристотель пришел к выводу, что познание должно подчиняться определенным логическим законам, если оно хочет постичь истину. Познание стремится не просто к истине, но к необходимой истине, к истине неопровержимой. Этого требует, в частности, открытый им знаменитый в формальной логике закон противоречия.

Но откуда взял Аристотель логические законы, открытые им, куда направил он свои поиски? Величие его состоит в том, что он обратил свои взоры прежде всего к познаваемой действительности, к ее законам. Законы логики заключаются, с его точки зрения, только в одном: неукоснительно следовать законам самой действительности. Это другой вопрос, что Аристотель не понимал движение как главный закон действительности и что поэтому он не сумел открыть диалектические законы человеческой мысли, — для нас в данном случае важно то направление мыслей, которое привело его к созданию логики как теории познания.

Развитие логики после Аристотеля, несмотря на отдельные исключения, в общем и целом шло в направлении ее дегносеологизации, если можно так выразиться. Логика в общем раз вивалась вне теории познания, а теория познания в общем развивалась вне логики. Благодаря такому разделению и логика и теория познания приобретали односторонний характер. Отношение мышления к бытию в процессе познания интересовало философию и было предметом многовекового обсуждения и борьбы преимущественно в вопросе о происхождении наших знаний. Является ли источником наших знаний объективный мир, действующий на наши органы чувств, или же знания нам даны заранее, имеют врожденный характер? В состоянии ли человек познать окружающий мир или же он не может знать то, что лежит за пределами его ощущений? Что дает более истинное знание: чувства или же разум? Как осуществляется переход от образного чувственного знания к логическому мышлению, к понятиям?

Что касается логики, то, если не считать разработку вопросов методологии философами XVII века, Декартом и Бэконом, а также ряд идей Лейбница (здесь в общем и целом не было стремления построить всесторонне разработанную науку по примеру логики Аристотеля), она развивалась как формальная наука. Уже вскоре после Аристотеля и затем в особенности в средние века логика стала пониматься как наука исключительно о формах мысли и о возможных комбинациях этих форм. Классический качественно-артибутивный характер аристотелевой логики был отброшен, на первый план выдвинулась объемная логика, наиболее удобная для логической комбинаторики. Формализация логики, если понимать под этим стремление исследовать только формы мысли, вне их связи с их объективным содержанием, достигла в XVIII веке своей высшей точки в учении Иммануила Канта.

Маркс и Энгельс подчеркивают, что впервые после Аристотеля только Гегель, хотя и на идеалистической почве, предпринял попытку систематической разработки логики как теории познания. Поставив вопрос о том, что логика должна черпать силу своей доказательности в объективной действительности и неразрывно связывать исследование форм мысли с исследованием форм бытия, Гегель подошел к решению этого вопроса чисто идеалистически. Он отождествил мысль и действительность, внес логику в бытие, и отсюда очень просто вытекала мысль, что изучение объективной действительности и есть изучение логики.

Марксизм на почве материализма развил тезис Гегеля (и классической логики Аристотеля) о том, что логика должна включать онтологию, учение о мире. Для доказательства необходимости связи логики с бытием марксизм не нуждается в антинаучном предположении, что само бытие логично, логизировано, — он исходит из материалистической теории отражения. В мышлении и бытии действует не один, а два ряда законов, которые по сути своей едины, а по форме различны. Мышление не тождественно с бытием, но является отражением последнею. Кроме того, и это в высшей степени важно, так как составляет нерв марксистской философии, —марксизм вносит в логику дополнительное звено — принцип практики.

Мысль о практике как посредствующем звене между мышлением и бытием была в виде догадки и у Гегеля; но эта мысль вносит целый переворот в науку логики в связи с марксистской теорией исторического материализма. Только теория исторического материализма дала научное объяснение того, как именно следует понимать практику: практика есть материальная, революционно-преобразующая общественная деятельность больших масс людей. Общественная практика, как говорит Ленин, имеет не только достоинство непосредственной убедительности, но также достоинство всеобщности: в действиях миллионов всегда действует объективная необходимость и закономерность. Логика, таким образом, должна включить в общую систему своих принципов также и принцип практики.

Только диалектическая философия новою времени впервые после Аристотеля поставила вопрос об отношении между формами мышления и формами бытия, раскрыла подлинный смысл того, что следует понимать под содержанием нашей мысли. По сравнению с метафизическим материализмом в логике диалектического материализма общематериалистическая теория отражения поднята на несравненно более высокую ступень. Под содержанием мышления теперь понимаются не только бесчисленные явления внешнего мира, отражаемые в нашем сознании, но также формы бытия, формы связи между явлениями—категории, законы и т. д.

О            переходе от метафизической теории познания с ее преимущественно психологическим характером к теории познания диалектического материализма, включающей также логическую проблематику, Ф. Энгельс писал:                «Материализм XVIII века

вследствие своего по существу метафизическою характера исследовал эту предпосылку (о согласии между мышлением и бытием.—Л. М.) только со стороны ее содержания. Он ограничился доказательством того, что содержание всякого мышления и знания должно происходить из чувственною опыта, и восстановил положение: nihil est in intellectu, quod non fuerti in sensu. Только новейшая идеалистическая, но вместе с тем и диалектическая философия — и в особенности Гегель — исследовали эту предпосылку также и со стороны формы:» К

Таким образом, предмет теории познания расширился: если раньше в него входила только проблема происхождения и эволюции познания от низших его форм к высшим, то теперь, кроме того, в теорию познания включена также логика.

Теория познания, поскольку она не включает логику, есть теория познания в узком смысле слова; но она становится теорией познания в широком смысле слова, когда она доведена до конца и включает в свою систему также науку логики.

То, что Ленина не оставляла мысль о разработке теории познания в широком смысле, которая включала бы в себя и логику, видно из составленной им специальной таблицы, в которой он перечисляет науки, на основе которых должна быть разработана теория познания. Ленин имеет в виду как науки, нужные для построения логики, так и науки, которые служат опорой для теории познания в обычном смысле.

Теория познания, как наука о происхождении наших знаний и их эволюции от низших ступеней к высшим, должна использовать данные психологии, физиологии органов чувств, истории умственного развития ребенка и животных и в особенности историю языка. Все эти науки не только вообще подтверждают истинность теории познания диалектического материализма, но должны также помочь в составлении научно обоснованной и детальной картины хода процесса познания.

В другой части таблицы упоминаются те науки, которые имеют существенное значение для разработки логического аспекта теории познания. Сюда относятся: история философии, история отдельных наук, т. е., как говорит Ленин, «история познания вообще», вся область знания.

Ленин исходит из того, что логика, как наука, должна представлять собой квинтэссенцию всей истории науки; он называет гениальной мысль Гегеля, что логика есть «чистое знание во ВСЕМ объеме его р а з в и т и я» !. Он говорит, что в логике история мысли должна, в общем и целом, совпадать с законами мышления.

Итак, логика приобщается к действительности через два канала: первый из них — анализ форм мысли в тесной связи с анализом основных форм и законов бытия; второй — анализ форм и категорий мысли в тесной связи с историей человеческой мысли. Само собой разумеется, что в великой многовековой борьбе научной мысли за овладение тайнами природы мысль испробовала бесчисленное множество разнообразных подходов к действительности, оперировала самыми разнообразными логическими формами и категориями. С другой стороны, практика науки с ее успехами и поражениями самым наглядным и бесспорным образом подтвердила действие в человеческой мысли определенных логических законов. В частности, относительно смысла категории причины и закона причинности В. И. Ленин писал: «Тысячелетия прошли с тех пор, как зародилась идея «связи всего», «цепи причин». Сравнение того, как в истории человеческой мысли понимались эти причины, дало бы теорию познания бесспорно доказательную».

Он предупреждает, что историю человеческого знания, поскольку она привлекается для разработки научной логики, не следует рассматривать как простую сумму примеров, которые используются от случая к случаю для доказательства той или иной логической проблемы. «...Сравнение не есть доказательство», здесь нужны не «примеры», а квинтэссенция науки, которую можно получить лишь при систематическом рассмотрении ее истории. «История мысли с точки зрения развития и применения общих понятий и категорий логики—voila се qu’il faut»3.

Следует отметить очень важное замечание В. И. Ленина, что логическое, гносеологическое исследование истории науки и истории философии должно быть дополнено соответствующим исследованием истории техники 4. Техника есть та область, в которой наука непосредственно встречается и связывается с практикой, исходит из практики и проверяется практикой.

План Ленина поражает нас величием замысла. Какой благодарной и вдохновляющей задачей является разработка такого громадного научного труда, в котором теория познания в широком смысле была бы представлена в своей философской области, но оживленная и обогащенная скрупулезным логическим анализом достижений того созвездия наук, на которое указывает Ленин!