Л. Я. Станис

В настоящей дискуссии имели место два противоположных подхода к истолкованию природы пространства — времени. Большинство выступавших признавало всеобщий характер пространственно-временной структуры взаимодействий в материальном мире (Д. И. Блохин-цев, В. С. Барашенков, А. А. Тяпкин, В. И. Свидерский, Р. А. Аронов и др.). Отдельные выступающие (И. С. Алексеев и др.) настаивали на макроскопической природе пространства — времени, исключая пространственно-временной характер движения в микромире на том уровне, который исследуется квантовой механикой.

В этой связи нам представляется целесообразным выделить одну сторону проблемы, которая не попала в поле зрения выступавших.

Если соотношение неопределенностей квантовой механики интерпретируется отдельными исследователями в духе отрицания пространственно-временного характера взаимодействий на уровне микромира (Дж. Чу), то общая теория относительности, напротив, истолковывается иногда в духе абсолютизации пространства—времени на уровне макромира (Дж. Уилер).

Ссылаясь на авторитет отдельных зарубежных физиков, И. С. Алексеев, например, утверждает, что пространство— время в микромире играет ту же роль, какую играл эфир в классической физике: их существование нельзя ни опровергнуть, ни доказать.

Если у Дж. Чу пространство — время имеет право на существование лишь в макромире и макровзаимодействиях, то в теории гравитации Уилера пространство — время как бы поглощает собой все многообразие материального мира, не оставляя места реальному существованию масс, полей и их взаимодействий. Заметим попутно, что сам: человек в таком случае окажется лишь всплеском пространственно-временной кривизны.

Исключение пространства — времени из взаимодействий микромира, в одном случае, сведение мира к структуре пространства — времени, в другом, несмотря на свою, казалось бы, взаимоисключающую противоположность, ведут к некоторым общим онтологическим и гносеологическим выводам, а именно — к возведению пропасти* между движущейся материей и пространством — временем, к отрыву субстанции мира от всеобщих форм своего существования, или наоборот; кроме того, они ведут к преувеличению роли субъективного момента в представлениях человека об окружающей его действительности, к разделению мира на «вещь в себе» и «вещь для нас», которые между собой не имеют ничего общего.

Рассматриваемые позиции, несмотря на их односторонность и противоположность, по-видимому имеют ряд общих причин. На некоторых из них мы остановимся. Главная, по всей вероятности, состоит в том, что уровень теоретического освоения объективной действительности, достигнутый в современной науке, в физике и астрономии в частности, перестает укладываться в привычную, давно устоявшуюся категориальную структуру, при помощи которой объективная действительность отражается в ее основных, самых фундаментальных чертах. Имеется в виду структура связи таких категорий, как материя, движение, пространство и время.

Попытаемся выдвинутому тезису дать более конкретное обоснование. Если в ньютоновой механике и классической физике абсолютное пространство (при абсолютно равномерном течении времени) в качестве привилегированной системы отсчета, правда, неизвестно каким способом, активно воздействовало на движение материальных систем, вызывая возникновение внутренних сил инерции при ускорении, определяло их конкретные параметры движения, то в теории относительности роли переменились. Состояние движения материальных систем стало определять пространственно-временною структуру взаимодействия и сами свойства пространства — времени.

Далее, в геометродинамике Дж. Уилера ничему не остается места, кроме пространства — времени той или иной структуры; по представлениям И. С. Алексеева, следующего за Дж. Чу, в микромире нет места пространству— времени. При всей странности и взаимоисключаемости этих взглядов они, с нашей точки зрения, выражают собой абсолютизацию мысленного расчленения мира на субстанциальную «начинку» и пространственно-вре- менной «каркас» (терминология Г И. Наана), благодаря которой каждая из указанных сторон может рассматриваться не только в отрыве от другой, но и исключать одна другую.

Исторически познание начиналось, видимо, с чувственно-конкретного восприятия мира в его пространственновременной целостности. Следующим шагом было выделение протяженности тел и длительности процессов в качестве разных сторон природы, каждая из которых существует сама по себе. Только в итоге большого и трудного пути практического и мысленного освоения мира были выработаны, наконец, такие научные абстракции, как материя, движение, пространство и время. Многовековой опыт обращения с этими абстрактными понятиями превратил их в само собой разумеющиеся, привычные категории «здравого рассудка», которые стали входить теперь во все обыденные и научные представления о природе. Человек со временем начинает думать о содержании этих категорий как о некоторых друг от друга независимых элементах объективной физической реальности, а затем пытается уловить их в отдельности при помощи физических экспериментов. Подобные попытки обречены на неудачу по той причине, что в самой природе они сами по себе, вне связи и взаимоопределения, не существуют. Развитие экспериментальной физики не раз нас в том убеждало. Опыт Майкельсона — Морли по установлению скорости движения Земли относительно мирового эфира и абсолютного пространства потому, видимо, дал «отрицательный» результат, что абсолютного пространства вне и независимо от движения материи не существует. Прав был Ф. Энгельс, когда говорил о пространстве и времени, что обе эти формы существования материи без материи суть ничто, пустые представления, абстракции, существующие только в нашей голове.

В природе движущаяся материя (материальное движение) и пространство — время совершенно нераздельны, они находятся не во внешней друг к другу связи, а представляют собою некоторое внутреннее единство и взаимопроникновение. Поэтому, хотя в математических моделях теоретически и можно выражать одно через другое, следует помнить, что здесь огрубляется сложная взаимосвязь пространства — времени с движущейся материей. Наука в отношении данной проблемы находится, видимо, на крутом повороте и переживает период восхождения от абстрактного к конкретному, когда делаются попытки синтезировать представления о «каркасе» и его «начинке». Две затронутые выше концепции и выражают собой попытки (правда, односторонние) преодолеть расчленение мира на две, по сути дела совершенно самостоятельные половины (движущуюся материю и ее пространственно-временную форму бытия) путем поглощения одной из них другой. Они представляют собой некоторые антиномии, которые должны быть сняты на ступени их единства, чему, безусловно, будут мешать как элементы метафизики, так и идеализма. Наряду с рассмотренными, крайними точками зрения вызревает третья, определяющая тенденцию развития физики в направлении установления более тесной связи между так называемой субстанциальной «начинкой» (движущейся материей) и пространственно-временным «каркасом» мира,— точка зрения, на которую настойчиво в своих работах обращает внимание, например, Г. И. Наан (подобную же постановку вопроса можно найти в работах Д. И. Иваненко и др.). Эта объективная тенденция намечается и в ряде философских исследований.

Рассмотрение этой важной, но все-таки частной научной проблемы, наряду с другими вопросами, показывает, что философия выполняет как онтологические, так и гносеологические функции.

У естествознания и философии есть некоторая общая область, область философских вопросов естествознания, которую нельзя отнести к «твоей» или только «моей» области, она — «наша». Разными путями, с разных сторон, при использовании специфических средств исследования, физики и философы должны приходить и в итоге приходят к единым общетеоретическим, методологическим результатам, в которых отражаются как закономерности объективного мира, так и особенности его мысленного освоения.