Джордж Элиот и интеллектуализация английской художественной ПРОЗЫ (основные аспекты проблемы)

Борис М. Проскурнин

Пермский государственный университет

В англистике (кроме, пожалуй, отечественной) уже устоялось мнение о том, что викторианский период, с которым связывают едва ли не весь XIX в., был периодом радикального слома не только в экономической и политической, но и нравственной, этической, эстетической и интеллектуальной сферах, хотя изменения в последней "с первого взгляда менее очевидны" (Houghton 1985: 8). Один из видных английских историков Дж.М.Янг даже утверждал, что "мир был свидетелем двух великих эпох в развитии человеческого интеллекта: один — это век Перикла, другой — век Виктории" (Reform and Intellectual Debate 1987: 1). Начиная с 1970-х годов, в англоязычном литературоведении утвердилась мысль о том, что "наука оформилась как фундаментальная и неотъемлемая часть викторианской культуры и что этот процесс воплощен в многообразных литературных формах" (Dawson 2003: 1). По мнению Т.Арнольда, высказанному им в письме, датированном 5 октябре 1838 г., уже на заре викторианства (Виктория взошла на английский престол в июне 1837 г.) традиционные рамки мышления разрушались; оказалось, что вещи, которые вроде бы были установлены на века, "вновь необходимо было вынести в центр дискуссий" (цит. по: Houghton 1985: 8). Тот же У.Хоутон пишет, что еще в период между 1825 и 1834 годами были опубликованы работы Маколея, Карлейля, Милля-старшего, романы Стерлинга и Мориса, в которых было показано, что "ряд казалось бы несомненных посылок более таковыми не являются и что перестройка мышления сейчас — основная необходимость" (Houghton 1985:9). Однако, по мнению специалистов, это было лишь начало; главный период перестройки мышления викторианцев (и англичан вообще, поскольку именно в викторианский период окончательно складываются основные характеристики английского национального менталитета и характера) связан с жизнью следующего после 1820— 1830-х годов поколения — 1850—1870-х годов. Примечательно суждение Джона Морли, одного из "столпов" викторианского интеллектуализма, об этом времени: "Это был век науки, нового знания, поиска основ критики, за которыми последовали множащиеся сомнения и потрясающие существующие основы новые верования" (цит. по: Houghton 1985: 11).

Роль Ф.Прешерна в формировании венка сонетов как художественной формы

Борис А. Новак

Университет в Любляне, Словения

"Венок сонетов" — одна из вершин творчества Прешерна и одно из самых блестящих художественных достижений словенской и европейской поэзии. Мы сознательно подчеркиваем мировое значение этого произведения, поскольку представляется, что все еще недостаточно осознан тот факт, что именно "Венок сонетов" Прешерна — самый большой вклад словенского слова в кладовую мировой литературы.

ЖЕНЩИНА-СОЛНЦЕ: ОЧЕРТАНИЕ ОБРАЗА ПОЭЗИИ ПЕТРАРКИ И ПРЕШЕРНА

Вид Сной

Университет в Любляне, Словения

При встрече с поэзией Франце Прешерна в первую очередь бросается в глаза его очарованность женщиной. И это сразу создает впечатление о Прешерне как о романтике, но при ближайшем рассмотрении легко заметить, что в своих произведениях поэт часто использует метафоры Петрарки. И поэтому нет ничего необычного в исследовании влияния Петрарки на творчество Прешерна уже со времени Йосипа Стритара в работах словенцев как в самой Словении, так и за рубежом1. Но центром внимания в этой статье будет не метафора Петрарки, формирующаяся у Прешерна в метафору очарованного взгляда, как обычно в литературоведческих работах, а основание метафоры, другими словами, то, из чего рождается та или иная метафора, а также то, благодаря чему она может быть принята в систему образов другого поэтического мира. Данное исследование исходит из соотношения поэтических произведений двух гениев, но сосредоточено на метафоре "солнце", употребляемой по отношению к образу женщины, на горизонте которого эта метафора открывает границы, в которых действует.

SLOVENSKE ZGODOVINSKE AVANTGARDE MED PODBEVJbKOM IN TANKOM

Denis Poniz

Univerza v Ljubljani, Slovenija

Ко je leta 1967 Anton Ocvirk objavil komentirano izdajo Kosovelovih konstruktivisti6nih pesmi Integrali ‘26 in tako pretrgal z eno od "tabu tern" slovenske sodobne literature, pravzaprav tudi literame zgodovine in estetike, je s tem odprl pot tudi za raziskovanje drugih avantgardnih pojavov in za kriti£no-znanstveno ovrednotenje umetniSkih osebnosti in njihovih sopotnikov, ki so sodelovali pri nastanku in oblikovanju slovenskih zgodovinskih avantgard. Ob tem ne smemo pozabiti, da je to tudi 6as, v katerem se pojavi izjemno тобпо in socialno zelo uspeSno neavanjgardno gibanje, ki ga, poleg multimedialne skupine OHO na Slovenskem zastopa in uresni6uje se cela vrsta umetnikov z razlicnih podrodij. Dogajanje neavantgard in rekonstrukcija "avantgardnega" zgodovinskega spomina sta torej tekla vzporedno, 6eprav so neovantgarde le malo spodbud 6rpale iz zgodovinskega avnatgardnega spomina. Po vrsti so bili "odkriti" kot avantgardni umetniki Avgust Cemigoj, Ferdo Delak (ki je svoj portret, delno tudi avantgardni, dozivel ze pri Moravcu; (Moravec 1971) in skupina, ki je sodelovala pri TANKu, Anton PodbevSek in njegov krog; vsaj nekaj pozomosti je doiivelotudi zgodnje, avantgardno ustvarjanje Ivana Mraka(Mrak 1984; 1987). Vrsta posvetov, okroglih miz, spremnih studij к reprintom originalnih avantgardnih izdaj in monografij pa je tudi celovito osvetlilo slovenski avantgardno dogajanje in njegovo znaCilno (dis)kontinuiteto med leti 1915-1929.

СТЕРЕОТИПЫ И АРХЕТИПЫ НАЦИОНАЛЬНОГО ОБЩЕЕВРОПЕЙСКОГО СОЗНАНИЯ В РОМАНЕ Д.РУПЕЛА "ЛЬВИНАЯ ДОЛЯ"

Юлия А. Созина

Институт славяноведения РАН, Москва

Среди произведений словенской литературы, авторы которых отважились на игру без правил с традиционными культурными ценностями, возможно, одним из самых шокирующих, задевающих основы национального самосознания стал роман Димитрия Рупела1 "Львиная доля" (1989). Характерное для современного этапа развития человеческой (прежде всего европейской и американской) цивилизации развенчание мифов, рожденных предшествующими эпохами, вылилось в романе в самобичующее ерничанье над всеми атрибутами, входящими в понятие "истинно словенское", — от состоятельности литературных шедевров до любви к Родине. Вместе с тем "свергающий с пьедесталов" роман Рупела остается глубоко национальным произведением, эффект которого можно сравнить с горьким, но целительным лекарством. Написанный в канун обретения страной государственной самостоятельности, роман служил той же цели, что и многие другие произведения словенской литературы в данный период, — полному идеологическому и духовному освобождению, развитию внутренне независимых, не ограниченных страхом личностей, которые будут способны впоследствии составить костяк нации.